ЗАРИСОВКИ к 7-му АРКАНУ ТАРО
ЗАРИСОВКИ К СТАРШИМ АРКАНАМ
АРКАН IX. Protectores; Initiatio; Prudentia; Lux Occultata или Lux in Occulto; Отшельник (l' Ermite); Наука Победителя; Иероглиф.
Initiatio: Посвящение; Идеология; Интеллигенция
Русская национальная идея – она то ясная, то мерцающая, то непреложная, то спорная. В попытках её определить идут разными путями. С. МАРКИН [A.244]
«Идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, а то, что Бог думает о ней в бесконечности», – написал Владимир Соловьёв.
Александр ВАЩЕНКО, доктор филологических наук: «…аналогично, очень интересно, культуролог, историк Эдуард Яковлевич Баталов именует такие понятия, как «Русская Идея» и «Американская Мечта» – национальными идентификационными мифами». [T.10.CI.72]
Александр ЧУБАРЬЯН, академик РАН, доктор исторических наук, директор Института Всеобщей истории РАН: «…и соответственно этим заполнены многие исторические труды и сочинения. История стала заниматься и увлекаться. А когда идёт увлечение национальными идеями, это всегда в политическом плане достаточно непростое, деликатное и опасное явление». [T.10.CI.38]
Возглавляя партии и классы,
Лидеры вовек не брали в толк,
Что идея, брошенная в массы, –
Это девка, брошенная в полк.
И. ГУБЕРМАН [B.117.2]
*
Владислав АКСЁНОВ, кандидат исторических наук: «…события разворачиваются на Северном фронте, где главнокомандующим был генерал Рузский, который принял Февральскую революцию. Мы видим революционное знамя с лозунгом «За свободу и Родину». Мы видим как восторг офицерского состава, так и рядовых солдат, выстроившихся перед присягой.
Вообще, если говорить о знамёнах, можно отметить, что очень часто использовались религиозные хоругви, на которых писались политические лозунги, какие-то призывы. И многие современные исследователи отмечают симбиоз политической рациональной и религиозно-мифологической составляющей». [T.10.CCCLX.12]
ИДЕОЛОГИЯ (СОСТАВЛЯЮЩИЕ)
Маг стоит, его правая нога выдвинута вперёд. Лоб опоясывает змея, кусающая свой хвост. Над головой виден знак бесконечности. Правая рука его высоко поднята к небу и держит золотой жезл, верх которого состоит из следующего скульптурного изображения. На огромной змее, обвившей древко скипетра, покоится исполинская черепаха, на спине которой стоят три белых слона, поддерживающие сферу с семиярусной пирамидой над ней и ослепительным источником света наверху в виде золотого треугольника…
В. ШМАКОВ [B.24.1]
Быть может, сердце цивилизации нельзя выкопать из земли, быть может, оно нематериально и заключено в мышлении, которое нельзя откопать лопатой. Для своего существования цивилизация нуждается в своде идей. Это могут быть моральные понятия, религия или высокие философские цели. Но только не сложные и запутанные философские системы. Эти последние, как указывает Грехем Кларк, понятны лишь немногим. А основная система идей должна восприниматься сознательно всеми или хотя бы верхними слоями суммарного коллективного сознания. Идеи формируются по мере развития культуры, и их система всегда должна находиться в гармонии с окружающей средой; только в этом случае возможно выживание. Когда идея сходит на нет, цивилизация рушится.
Распространение цивилизации по Европе после падения Римской империи принято объяснять новыми верованиями. Прежняя тевтонская идея силы племени, верховенства интересов группы, связанной кровным родством, могла бы существовать неограниченно долгое время, превратившись в оплот современной групповой динамики. Однако идеи христианства начали проникать в Римскую империю ещё за несколько веков до её реального упадка. Миссионеры предлагали племенам нечто такое, чего нельзя было добиться силой оружия, – гарантированную жизнь после смерти. А именно это было и оставалось вечной грызущей тревогой тевтонских и англосаксонских вождей – тревогой, против которой все сложности внутригрупповой иерархии не давали никакого противоядия. Рим не сумел окончательно цивилизовать Европу с помощью своих легионов, но этот процесс завершило христианство. По сути религия представляет собой систему идей. Евангелие получало власть над людьми там, где сила терпела неудачу. Новая вера контролировала жизнь каждого отдельного человека и обеспечивала то территориальное сплочение, которое было необходимо для возникновения западной цивилизации.
Дж. Хокинс, профессор Бостонского университета [B.138.1]
…побуждали молодого царя Аменхотепа IV бороться с верованиями предков. Его предшественники на протяжении многих десятилетий создали огромную империю. По существу, это была первая «мировая» империя в истории человечества. Естественно, ей должна была соответствовать и идеология, которая в ту отдалённую эпоху, прежде всего, проявлялась в форме религии. Но древняя религия долины Нила с её чисто египетскими характерными чертами, десятками местных богов и их очень сложной иерархией была непонятна и чужда населению завоёваниях стран.
Как известно, из всех форм идеологии религия – самая консервативная.
И.С. Кацнельсон, доктор исторических наук [B.149.2]
Аркадий МИНАКОВ, доктор исторических наук: «…один из источников его миросозерцания – это и труды западноевропейских авторов. Несомненно, во всяком случае, его хорошее знакомство с Жозефом де Местром. И один очень любопытный источник формирования его взглядов, это, своего рода, ориенталистская ориентация Уварова: он был одним из первых русских интеллектуалов, которые стали развивать те идеи, которые были сформулированы в лоне немецкого романтизма. В частности Фридрих фон Шлегель создаёт в 1808-м году небольшой трактат-очерк «О языке и мудрости индийцев», где говорит о влиянии сакрального знания Востока на общеевропейскую культуру, говорит о влиянии древнеиндийского языка на большинство языков цивилизованного мира. Он говорит о его влиянии на греческий, латынь, персидский и так далее.
И здесь мы видим некую такую общую тенденцию. Интеллектуалы конца восемнадцатого – начала девятнадцатого века были глубочайшим образом разочарованы в просветительском проекте. Этот проект реализовался в ходе Великой французской революции, обернулся, в том числе, террором и другими трагическими вещами, которые вызывали отторжение и неприязнь у консерваторов. И в мудрости Востока видели тот оздоровительный импульс, который позволит разработать новое мировоззрение, подобно тому, как в своё время – во время Ренессанса – античные рукописи породили новое мировоззрение. Такие же надежды возлагались на мудрость Востока – она должна принести, если угодно, противоядие от духа рационализма, материализма, атеизма, который стал господствующим к концу восемнадцатого века.
И Уваров, конечно же, принадлежала к вот этим авторам. В 1810-м году он создаёт документ проекта Азиатской академии, который, с моей точки зрения, можно поставить в один ряд с такими выдающимися памятниками русской консервативной мысли, как «Записку о древней и новой России» Карамзина. В этом проекте он намечает, с одной стороны, конкретную программу востоковедческих исследований, которая имела прикладное значение, но в подоснове этого проекта лежала та идейная духовная составляющая, о которой я сказал.
…во многом политика Уварова становится понятной, только если мы обратимся к политике в области образования и науки предшествующего царствования. Мы видим в царствование Александра Первого, если угодно, такой мистико-космополитический, универсалистский курс, когда (попытка конструирования «универсального христианства» – мировоззрение Александра после Отечественной войны) гностическая концепция «внутренней церкви».
1817-й год. Создаётся министерство духовных дел и народного просвещения. И стержень программы этого двойного министерства – примирение истин веры с истинами разума. Но в основе лежит отнюдь не православие – лежит попытка создания так называемого «универсального христианства» – проекта, вообще-то говоря, общеевропейского, которое предполагает игнорирование догматических, канонических и прочих различий между католичеством, протестантизмом и православием. Эта универсальная религия должна создать человека нового типа, управленца нового типа, гражданина нового типа. Уваровский курс, нужно сказать, во многом антитеза этому курсу. Происходит своего рода национализация и русификация.
…уже в 1823-м году один из бывших ретивых, так скажем, сторонников «мистический партии» Михаил Магнитский подаёт Александру Первому записку «О народном воспитании», где пишет, что космополитические принципы, почерпнутые из западноевропейского масонства, могут оказаться разрушительными для государства, поэтому необходимо в основу для образовательной системы положить принципы православия и самодержавия. Слово «народность» не звучит. Это 1823-й год.
…мировоззрение значительной части русского дворянства, правящего слоя и самого Александра Первого было крайне далеко от православия. Александровская эпоха – это эпоха мистицизма, золотого века масонства и так далее. Это именно тот дискурс, который господствовал в умах. Но оборачивается он в политической практике мятежом декабристов на Сенатской площади. Это 1825-й год. Это страшный шок. Это начало царствования Николая Первого. Рецепция западных идей чрезвычайно опасна». [T.10.LI.135]
Юрий ПИВОВАРОВ, доктор политических наук, профессор, директор ИНИОН (Институт научной информации по общественным наукам) РАН: «4 декабря 1832-го года Сергей Семёнович Уваров обратился с докладом к императору Николаю I. Обычное чиновничье дело. Он был послан как товарищ министра народного просвещения, то есть по-нашему заместитель министра народного просвещения, был послан с ревизией в Московский учебный округ посмотреть, как поставлено дело подготовки молодых людей образования в Московском университете и вообще в учебных заведениях Московского учебного округа. И вот из этого рутинного дела вышла громадная русская история.
В этом докладе Уваров сформулировал основные принципы своего видения русского исторического пути. Он называет это «Русской системой» – «Православие – Самодержавие – Народность». Конечно, большинство из нас слышали об этой знаменитой «Уваровской триаде», её ещё иногда называют «Теорией официальной народности».
Кстати говоря, совершенно не случайно, что эта новая уваровская идеология, значение которой, я думаю, ни он, когда её изобрёл, полностью не понял, ни император, к которому он обратился, так вот эта новая идеология, она была сформулирована в этих трёх коротких словах: «Православие – Самодержавие – Народность». Безусловно, это было веление времени. За несколько десятилетий до этого Французская революция на своих знамёнах начертала: «Свобода, Равенство и Братство», и это был русский ответ Французской революции. Россия была беременна этим ответом, она уже устала учиться в Европе, она уже вкусила от плодов европейского просвещения в Наполеоновских войнах и в Декабрьском восстании, она не хотела как Европа захлебнуться в крови. И вот Уваров является на исторической сцене и дарует России одну из трёх, за всю её многостолетнюю историю, идеологию. Первая была сформулирована псковским монахом Филофеем в начале шестнадцатого столетия: это известная концепция «Москва – Третий Рим». Что был Первый Рим, где христианство появилось, так сказать исторически на свет, Второй Рим – Византия – первое христианское государство. После поражения Византии от турков-османов православная вера нашла своё местоположение в Москве, Москва теперь играет миссианскую роль, Москва – «Хранительница истины в последней инстанции». И наши предки жили с этой идеологией в XVI – XVIII- м веках.
А уже вот в двадцатом столетии у нас была коммунистическая идеология, которая также как «Москва – Третий Рим», говорила о миссианской роли России. Между двумя этими большими идеологиями была не меньшая идеология и сформулировал её Сергей Семёнович Уваров.
Что это значит «Православие – Самодержавие – Народность»? Православие значит, Россия не должна больше ничего искать в духовной сфере. Никаких новых философий, религий – ничего! Всё ясно – Россия была, есть и будет православной – это духовный стержень России. Самодержавие означало то, что это есть доминантная, постоянная, всегдашняя форма русской власти. Никаких республик, никаких парламентских монархий, никаких политических партий и политических игр – «Самодержавие и всё»! Что касается «Народности», то конечно не Уваров изобрёл этот термин, но он придал ему вот то значение, которое «Народность» имеет теперь. Это очень трудно сформулировать точно, что же такое «Народность», но ясно, что в термине «Народность» заложено, что мы идём каким-то своим путём, что мы не подражаем больше Западу, что мы обращаемся к народным истокам в области искусства, архитектуры, в поиске каких-то эстетических форм: мы должны быть самостоятельно народны, народны в русском смысле слова.
Через несколько лет младший современник Уварова Сергей Соловьёв скажет, что он изобрёл эту идеологию, будучи безбожником – «Православие», будучи республиканцем – «Самодержавие», и не прочтя ни одной русской книжки – это «Народность». То что это не так, то, что это неправда, что это клевета на Уварова общество не интересовало. Общество, даже близкие его друзья Вяземский, Жуковский, Дашков и другие были согласны с тем, что Уваров видимо это делает для каких-то карьерных путей. А он был уже к этому времени большой человек – Президент Академии наук, товарищ министра, то есть заместитель министра, скоро станет министром, народного просвещения…» [T.10.XXII.3]
**
**
Царь Пури, как оживший Навуходоносор. Ему в церемонии отведена важная роль: как и в Древнем Вавилоне, царь должен строго следовать магическим ритуалам, – правилам богов. Как и Навуходоносор, он должен выполнить ритуальное омовение повозки. Этот религиозный обряд призван подтвердить законность его власти, укрепить связь между царём, богом и народом (Ср. Министр просвещения граф С. С. Уваров. «Самодержавие, Православие, Народность»). Все присутствующие охвачены религиозным воодушевлением. И, наконец, множество людей натягивают прочные верёвки и везут статую бога по улицам. Здесь религия не отвлечённое понятие, она занимает важное место в повседневной жизни. Лихорадочное возбуждение шествия в Пури – современное подобие ритуалов, проходивших в Вавилоне две тысячи пятьсот лет назад. [T.12.XLIII]
Юрий РУБИНСКИЙ, доктор исторических наук, руководитель центра французских исследований Института Европы РАН: «Петен – это очень важная фигура, почему? Считать его политиком таким что ли каким-то, государственным деятелем ни в коем случае нельзя. Это был символ, если хотите, французы надеялись, что он действительно как-то сумеет с Германией найти общий язык в условиях перемирия и дальнейшего сосуществования в условиях оккупации. Это было важнее. Дело в том, что Петен олицетворял такую традиционалистскую французскую среду консервативную, более того, реакционную…
Именно по своим убеждениям. Это был традиционалистский консерватор, более того, реакционер, для которого ценности французской революции – свобода, равенство, братство – они были чужды глубоко, более того, враждебны. И кто стал идеологом Виши, и для Петена, и всей, так сказать, его среды что ли, не только, скажем, дворян, аристократии какой-нибудь? Нет, правоконсервативной реакционной среды. Были общие сомнения, а именно, что Франция проиграла франко-прусскую войну, потому что её республика, по сути дела сдала. И что вообще в принципе, мол, именно демократия, и всеобщее избирательное право, и сами ценности французской революции, они враждебны высшим национальным интересам, которые должны базироваться именно на традиционалистских ценностях. Какой был теоретик главный у Петена во французском государстве? Называлось Вишистское государство, не республика, а французское государство. Так вот, у него был девиз «Семья, труд, отечество», противопоставленный «Свободе, равенству, братству». [P.97.196]
Итак, мы видим, что потихонечку уровень самостоятельности хозяйств снижается, и, значит, открываются возможности для их контролирования. Это то, что открывает дорогу к созданию общепланетарного авторитарного общества. Но авторитарное общество – это только часть проблемы, вторая часть – это тоталитарное общество. Разница между ними обычно описывается так: авторитарное общество – это общество, которое контролирует внешнюю жизнь людей – отношения собственности, имущества, которые есть в этом обществе. То есть, скажем так: авторитарное общество контролирует социальное тело человека. А тоталитарное общество контролирует душу человека, его сознание, образ его мыслей – там есть идеология.
Диакон АНДРЕЙ КУРАЕВ, кандидат философских наук, «О кончине мира».mp3
втор был, по-видимому, жрецом, которого интересовали исключительно только вопросы его профессии, всё же остальное он считал пустяками.
Автор указывает на город Силом как на резиденцию верховного жреца Илия. По этому поводу Вольтер замечает, что деревня, называвшаяся Силом, принадлежала финикиянам и что маловероятно, чтобы они потерпели у себя пребывание верховного жреца чужой веры. Если «ковчег завета» и находился в этой деревне, то держать его могли там только втайне, ибо, как мы узнаем далее, филистимляне овладели им лишь много времени спустя, в результате довольно ожесточенной битвы. Но тогда как объяснить паломничество евреев в Силом?
В описании происшествий с Самуилом автор даёт понять, что бог не удостаивал евреев столь частых собеседований, как раньше. Здесь ещё раз проглядывает идеология всех первобытных народов, веровавших, что когда народ побеждён, то побеждён и его бог, и что, когда он снова подымается, подымается и его бог.
Лео Таксиль [B.137.1]
Сергей МАРКОВ, директор Института политических исследований, кандидат политических наук: «Тоску по «сильной руке» у россиян провоцирует трусливость и бесхребетность большинства нынешних политиков. Избиратели устали от слабости современных руководителей, от их неспособности решать даже самоочевидные проблемы. Многих подкупает ещё одна отличительная черта сталинского режима – наличие мощной (разумеется, без какого бы то ни было инакомыслия) идеологии, готовность идти до конца, проводя «генеральную линию» несмотря на жесточайшую критику мирового сообщества и противодействие врагов. Посмотрите, как невыгодно на этом фоне смотрится политика России в 90-х годах прошлого (XX-го) века. Любой чих, раздававшийся в Вашингтоне или европейских столицах, заставлял наше тогдашнее руководство оправдываться. И мы готовы были капитулировать перед лицом наводнивших Чечню международных террористов...
…демократические институты в России ещё крайне слабые и, самое обидное, – безуспешные. При демократии в стране власть захватили «жирные коты», которые обезобразили Россию».
В. ИГНАТОВ [A.5]
Михаил СЕЛЕЗНЁВ, кандидат филологических наук: «…можно сказать, что религиозная речь, религиозный язык, религиозные установления могут оставаться указателями пути в неминуемое только тогда, когда внутри них существует (именно внутри них) адресованная им критика, которая не позволяет этим указателям превратиться в самоценные объекты самообожествления. Можно сказать, что символы религиозного языка должны быть прозрачны для вечности: стирать себя перед безмерностью означаемого.
Как только религиозный символ или религиозный язык становится непрозрачным, из языка религии мы попадаем в язык идеологии. Разница между языком религии и языком идеологии заключается не столько в том, какие знаки употребляются: слова-то могут быть совершенно одинаковые, а в том, на что указывают эти знаки: указывают ли они на то неминуемое, что стоит за знаком или только на себя. Ибо сущность языка идеологии – это знак ради знака – знак, обозначающий себя самого. Идеологический язык безреферентен, потому что в отличие от языка бытового язык идеологический указывает сам на себя: это язык симулякров – у него нет никакой познавательной или референтной функции, потому что на первый план функционирования этого языка выступает совершенно другой аспект, другая функция – социальная.
Задачей идеологии является сплочение социума, будь то секта, будь то церковь, будь то народ, вокруг некоторого набора форм, понятия и ритуалов. Единственная функция этого набора форм, понятий и ритуалов заключается в том, чтобы служить для сплочения соответствующего социума.
Вероисповедование и иные формулы, если они попадают в жанр идеологического языка, идеологической речи, они перестают восприниматься как указатели на неминуемое, а становятся средством различения своих и чужих. Лежат ли за этими символами какие-то глубинные мистические или иные смыслы – это не релевантно: релевантно только то, что эта система знаков позволяет отличать своих от чужих.
Вторая задача идеологии – это с помощью какой-то системы символов обосновать определённую социально-политическую конструкцию. Для этого – это важнейшая черта любой идеологической системы – идеологическая система должна быть проста, и не должна внутри себя содержать какие бы то ни было потенции к самокритике или сомнению. Проста, как законы пионеров Советского Союза. Для идеологии какая бы то ни было критика языка, критика системы знаков противопоказана. И, наоборот, если речь идёт о возвращении какой-то системы знаков языка из области идеологии в область собственно религиозную, это подразумевает, что внутри религиозной традиции оживает собственно критическая мысль, которая критически судит именно изнутри саму эту традицию и возвращает преходящим символам их преходящую сущность». [P.125.106]
Наталья БАСОВСКАЯ, доктор исторических наук: «…глубина источника и его познавательная сила зависит от вопросов, которые мы ему задаем. Одна эпоха спрашивает об одном, другая – о совершенно ином. Как правило, каждая эпоха ищет в личностях прошлого какие-то аналогии, ассоциации, ответы на волнующие их вопросы. Для Шекспира Генрих V – это результат такого знакомого нам сегодня поиска, а именно, национальной идеи.
Каждый народ в своей национальной истории, видимо, нуждается в таких эпизодах. Не будем говорить, хорошо это или плохо. Это смешные оценки в отношении исторического прошлого. Смешно, когда мы говорим, что мы сегодня ищем национальную идею. Вдруг представители власти заговорили, что надо искать какой-то дискурс. Мы ищем, и всегда ищем».
Алексей ВЕНЕДИКТОВ, главный редактор «Эхо Москвы»: «Да, между узурпатором и безумным, свергнутым узурпаторами Йорками, оказывается единственное, что можно поднять на щит».
Наталья БАСОВСКАЯ, доктор исторических наук: «Его и поднимают, потому что XV век – это истоки национальной истории в Западной Европе и для французов, и для англичан, и для немцев. XV век показателен, не зря он считается рубежом Средневековья и Нового времени.
…здесь тактика реального покорения, реального превращения Франции в территориальное образование при английской короне, формально англо-французской короне, вызывает сопротивление, потому что это пришлось на тот момент, когда складывается нация, когда складывается национальная идея, когда английский язык стал главным в Англии. До этого говорили по-французски. Со времен норманнского завоевания, когда французский герцог Вильгельм завоевал мигом разрозненные англосаксонские королевства, едва объединившиеся в какую-то туманную Англию. Это другое время». [P.97.33]
Виталий ДЫМАРСКИЙ, журналист, главный редактор исторического журнала «Дилетант»: «…с одним интервью на «Эхо». Пришёл как-то на «Эхо» тогдашний канцлер Герхард Шрёдер. А тогда в России была очень модна эта тема – это девяностые годы – все искали «национальную идею». И Шрёдера спросил Венедиктов: «Господин Шрёдер, а вот у нас «национальная идея», а что в Германии?» Шрёдер испугался и сказал: «Нет-нет-нет, хватит. Мы уже через это проходили».
Борис ХАВКИН, доктор исторических наук, профессор Историко-архивного института РГГУ: «Это известная реакция не только господина Шрёдера, но и большинства немцев его поколения, которые были «детьми войны» или появились после войны и созрели уже в Федеративной республике. Эти особые пути немцы уже проходили, и больше они этих «особых путей» не хотят». [P.125.329]
Козимо хотел раздвинуть границы своего герцогства, и он решил нанести удар. В решающем сражении пала Сиенская республика. Вслед за этим Медичи покорилась и вся Тоскана. Козимо не замедлил оповестить всех о своих успехах. Он заказал Вазари написать монументальные фрески на стенах старинного здания.
Prof. Marcello Fantoni, Georgetown University, Florence: «Вазари был скульптором, Вазари был художником, Вазари был архитектором, но больше, чем всеми этими тремя искусствами вместе взятыми он занимался координационной работой, следя за тем. Чтобы искусство Флоренции соответствовало идеологии Медичи. Вазари не столько творил сам, сколько контролировал. И, возможно, это был первый случай в западной истории, когда мы имеем дело с систематической формой пропаганды режима, который нуждался в легитимизации, и с созданием новой государственной идеологии».
Козимо вдумчиво работал над своим имиджем, внося свои поправки в произведения Вазари. [T.10.LXXXI.1]
Dr. Amanda Foreman, Author «A World on Fire»: «Огонь сыграл ключевую роль в нашей истории: он как ничто другое изменил людей и человечество в целом – другого такого примера не найти».
Человек впервые мог готовить себе пищу, греть еду и употреблять её тёплой или горячей. Это важное открытие, ведь пища стала мягче, её было легко пережёвывать. Людям уже не приходилось жевать по пять-шесть-семь часов в день, хватало всего часа. Вдруг появилось четыре-пять свободных часов. В малочисленных сообществах женщины готовили, а мужчины охотились, это открыло нам новый мир, недоступный для животных.
В результате тепловой обработки меняется структура продуктов, и мозг начинает получать больше питательных веществ для роста.
Плод уже развивался с более крупной головой, и детей стало тяжелее рожать.
Dr. Amanda Foreman: «В результате люди стали единственными в мире животными, которым требуется помощь в родах. Так началось сотрудничество, которым сообщество отличается от стада. Им стал необходим язык, сопереживание, способность делиться – всё это составные элементы общества и общения».
Во всех современных племенных сообществах огонь играет огромную роль. Эти сообщества строятся вокруг него. Очаг – часть современной жизни, которую люди пронесли через тысячелетия. [T.21.CXVI.1]
Вадим ПАРСАМОВ, доктор исторических наук, НИУ ВШЭ: «…вообще пафос Тартуско-московской школы был направлен против ненаучности гуманитарного знания в СССР того времени, когда господствовала жёсткая идеология. «Жесткая идеология – мягкая методология». Идеология порабощает – методология освобождает. И в Тарту всё стало наоборот. Жёсткая, чёткая научная методология и свобода от идеологии. Это раздражало, этому пытались предать политический подтекст, хотя, прежде всего, это было чисто научное явление». [T.10.DCCLXIV]