ЗАРИСОВКИ к 7-му АРКАНУ ТАРО
ЗАРИСОВКИ К СТАРШИМ АРКАНАМ
АРКАН XXI. Radiatio; Signum; Materia; Furca (Вилы); le Fou 3 (Безумный); Иероглиф (стрела в колебательном движении).
I occāsus, a, um part. pf. к occĭdo II. [B.32]
II occāsus, ūs m [occĭdo II] 1) заход, закат (lunae ortus occasusque Mela): o. (solis) rhH, Cs etc. заход солнца, вечер; praecipĭti in occasum die T когда день клонился к вечеру; 2) запад (ab occasu V; in occasum V): inter occasum solis et septentriones Cs на северозапад(е); 3) падение, гибель, конец (senectus о. vitae Sen; о. interitusque Trojae V); кончина, смерть (alicujus С); 4) арх. (= occasio) случай, повод (о. tempusve Епп). [B.32]
*
*
…но кто может сказать, стоит ли он перед концом долгого пути или вскоре погибнет в бездне?
Он смотрит вдаль, как бы не видя пропасти, зияющей около его ног…
…а у кольца начала нет и нет конца.
И в популярных песенках, и в пословицах и поговорках можно найти довольно философское отношение к понятиям «Начало» и «Конец».
Вот определение из словаря Даля: «Начало – один из двух пределов, между коими заключено бытие, вещественное или духовное».
Следовательно другим таким пределом является Конец. Заметим, что Начало и Конец уравнены в правах. Этому уравнению посвящены тома философских исследований, которые вдохновили Козьму Пруткова на один из самых парадоксальных его афоризмов: «Где начало того конца, которым оканчивается начало».
Лингвисты-этимологи давно установили: слова «Начало» и «Конец» в русском и других славянских языках являются родственными, а с учётом сложной системы чередования и других фонетических законов, практически однокоренными. Так что парадоксальное построение Козьмы Пруткова стоит на вполне твёрдом научном основании. [T.10.I.5]
Какие ассоциации у современного человека вызывает слово «Соблазн» – супружеская измена, товарно-денежные отношения, библейская фраза «Горе человеку, через которого приходят соблазны». Между тем, происхождение этого слова ничего общего со всем перечисленным не имеет.
Андрей ГРИГОРЬЕВ, доктор филологических наук: «В основе слова «Соблазн» лежит корень «Блазн», который означает, по мнению большинства учёных, «Ударенный» или «Поражённый». Это слово можно сопоставить с латинскими «flagrum» – «Бич», и «флагито» – «Бичевать». Во многих славянских языках существует слово «Блазень» – означает «Сумасшедший», «Помешанный», «Дурак», «Шутник», «Обманщик». Поскольку человек ударенный или поражённый обнаруживает некую шаткость, некую неустойчивость поведения и своего физического состояния, то слово «Соблазн» начинает выражать идею блуждания, неустойчивости и шаткости. И в таком случае это слово прекрасно подходит для перевода греческого корня «План», «plane» означает «Блуждание», «Скитание», «planeticos» означает «Блуждающий», «Скитающийся».
Так родилось современное слово «Планета» или «Блуждающая звезда» – aster planet – как называли их первые астрономы.
Андрей ГРИГОРЬЕВ, доктор филологических наук: «Однако широкую распространённость получило слово «Соблазн», как перевод греческого слова «scandalon» – это буквально части ловушек или силков, на которую кладётся приманка, и когда некто задевает за эту часть силков, или за колышек, пытаясь достать приманку, то вот этот колышек выскакивает, выпрыгивает, и силки или ловушка затягиваются…» [T.10.I.3]
Чуть ли не главная из «поведенческих реакций» шестидесятников – тяга к странствиям. Юноши и девушки работали в геологических партиях (через подобное прошёл молодой Тарковский), ехали на целину, ютясь там в палатках или в вагончиках на полевых станах, сотнями тысяч отправлялись в Сибирь воздвигать гигантские электростанции и другие эпохальные объекты, дежурно именовавшиеся «стройками коммунизма». «Партия и правительство» – синоним Власти в советскую эпоху – умело использовали молодежный «драйв», но не Система его сотворила. Подрастающее поколение испытывает подобную устремленность «за пределы» во все времена и в любом социальном устройстве. Желая самоопределиться, оно не всегда и не во всём наследует нормы старших – этнологи говорят в данном случае о девиантном поведении (от латинского deviatio – отклонение). Одна из главных форм девиантности – моторная, то есть «странная тяга к передвижению, выражаемая или в генерализованном «существовании в движении»... – или в реальном... таком, как энергичная работа, азартные спортивные соревнования, танцы, беспомощный Wanderschaft (странствование, путешествие), а также езда – по правилам и без... – на лошадях, машинах и т. п.».
Одна из целей девиантной моторности – поиски благ, преимущественно духовных, где-то за пределами устоявшегося социума, на «порубежье между культурой и природой». Шестидесятнический «дранг нах Остен» – в Сибирь, на целину – имел пунктом назначения такое порубежье.
Валентин МИХАЛКОВИЧ, доктор философских наук [A.100]
…услышать надо, ведь только внеидеологический оптимизм и стоит внимания: когда смеются по приказу – нет загадки. Как точно написал Кибиров: «Люди Флинта с путёвкой обкома что-то строят в таёжной глуши». Осмысленная романтика, идейно направленное веселье – всё более или менее ясно.
Пётр ВАЙЛЬ [B.114.1]
Тоска пробуждает тягу к дальним странствиям. [T.10.XI.28]
Тоска рождена утратой смысла. Скука – утратой желания.
О. КАЛАШНИКОВА [A.238]
Вера ДАЖИНА, доктор искусствоведения: «Паломничество всегда сопровождается медитативной практикой молитвы». [T.10.CI.43]
…странен вид Человека, стоящего пред пропастью. Он одет в шутовской наряд, но время заставило поблекнуть его когда-то яркие краски, и обратило его в землистый, красновато-жёлтый саван. На голове его надет дурацкий колпак… Он … не обращает внимания на истерзанность своего платья, ещё вдобавок раздираемого псом…
Александр МАХОВ, доктор филологических наук: «…это колокольчики шута, это бубенцы, которые висят на шутовской шапке: именно в начале пятнадцатого века шуты получают эти бубенчики». [T.10.CI.74]
gerrīnum, ī n [gerra] шутовской наряд Pl. [B.32]
…странен вид Человека, стоящего пред пропастью. Он одет в шутовской наряд, но время заставило поблекнуть его когда-то яркие краски, и обратило его в землистый, красновато-жёлтый саван. На голове его надет дурацкий колпак… Он … не обращает внимания на истерзанность своего платья, ещё вдобавок раздираемого псом…
ψολόεις, όεσσα, όεν [ψόλος] 1) дымный, дымящийся, окутанный или окутывающийся дымом или полыхающий (κεραυνός Hom., HH, Batr., Hes., Pind., Arst., Plut.); 2) одетый в грязное рубище, т.е. в траур Plut. [B.169]
…когда европейские дамы наконец-то обрели право быть красивыми. Они сняли глухие тёмные платья и накидки из грубого сукна, чтобы надеть шелка, привезённые крестоносцами с Востока. Прямая туника, длинный плащ и широкий пояс – в раннем Средневековье это носили все, – мужчины и женщины, бедняки и особы королевской крови. Женщинам запрещалось подчёркивать фигуру: с точки зрения католической церкви женское тело было орудием Дьявола и его следовало прятать. Моды ещё не было, сложившиеся традиции в одежде сохранялись веками. Всё изменилось, когда в конце XI-го века начались Крестовые походы на Восток. Крестоносцы на годы прощались со своими жёнами, а оставшиеся в Европе женщины приобрели ореол романтических возлюбленных. Так начал складываться образ «Прекрасной Дамы», которая не могла быть одета в суконные хламиды, ей больше подходили восточные шелка и вышивки.
Сергей МЕДВЕДЕВ, кандидат исторических наук: «Цивилизации одержимы идеей новизны, идеей перемен. Французский историк Фернан Бродель относит начало моды к XIV-му веку. В Европе начинает зарождаться капитализм, появляется жизнь в городах, появляется идея новизны. И в то же время появляется понятие ВРЕМЕНИ. ВРЕМЯ – это здесь и сейчас, сиюминутность, актуальность».
Сергей МЕДВЕДЕВ, кандидат исторических наук: «Ведь я так понимаю, что даже в прошлые века человека и узнавали, прежде всего, по костюму, не по лицу, не по его внешности».
Профессор Раиса Мордуховна Кирсанова, доктор искусствоведения: «Ну, в общем, да, воспринимали в зависимости от того, как человек одет, потому что присвоение чужой одежды каралось очень жестоко. Есть культуры, где лицо действительно мало что могло сказать о человеке. Скажем, Япония, средневековая. Там был такой сложный грим, вместо бровей чёрные пятна на лбу рисовались, всё запудривалось, и поэтому узнать, что из себя представляет личность, можно было только по костюму. Вообще костюм о многом может рассказать».
Сергей МЕДВЕДЕВ, кандидат исторических наук: «А в какой момент в Европе начинает костюм играть вот такую вот важную семиотическую роль?»
Раиса КИРСАНОВА, доктор искусствоведения: «Да он всегда играет такую роль. То есть с одной стороны, он появляется, потому что он должен человека защитить, ну и тут же он должен человека обозначить. Вот на каком месте иерархической лестницы он находится, каков его достаток и так далее. И потом ещё ведь во все века были запреты на то, какой длины шлейф можно носить там жене богатого купца или ремесленника. И какой мех кому разрешён, и какой формы шапка и прочее».
Сергей МЕДВЕДЕВ, кандидат исторических наук: «Но ведь это ещё не мода. Вот эта вот социальная маскировка одежды – это не мода. Мода появляется в Европе XIV-й – XV-й век».
Раиса КИРСАНОВА, доктор искусствоведения: «Да. Это Бургундский двор, когда перемены моды были уже очень решительны и достаточно быстры. Вот предыдущие эпохи время было растянуто. Вот представьте себе, что оно было растянуто. И поэтому изменения были очень медленными, а потом там жизнь начинает убыстряться. И мы теперь видим, как молниеносно меняется мода».
Сергей МЕДВЕДЕВ, кандидат исторических наук: «Вспоминается один эпизод, может быть апокрифический, о том, как встретился с секретарём японского сёгуна португальский торговец. И секретарь японского сёгуна сказал, что наша одежда не менялась в течение тысячи лет, а португалец, можно сказать, что в те годы уже в XVI-м веке почти каждые пять лет менялась европейская мода, потому что сегодня историки могут датировать по костюму с точностью до пятилетия, в какой момент было сделано то или иное изображение». [T.10.LI.14]