ЗАРИСОВКИ к 7-му АРКАНУ ТАРО
ЗАРИСОВКИ К СТАРШИМ АРКАНАМ
АРКАН X. Testamentum; Kabbala; Fortuna; Regnum Dei; Ordo; Sphinx; Rota Fortunae (Колесо счастья); Иероглиф (Указательный палец человека, Фаллос).
Rota Fortunae СЕЧЕНИЕ 10 - 12 (2)
СИСТЕМА (ПОРЯДОК) – ЖЕРТВА; (Концентрированное – Отвергнутое)
secundus, a, um [sequor] 1) следующий, второй, другой…; 2) второсортный, качеством похуже: panis s. H чёрный хлеб; 3) идущий в том же направлении…; 4) благоприятный, предвещающий счастье…; 5) счастливый, успешный, удачный…
Сфинкс – Повешенный
Но мне помешали отдаться потоку. Чуть только я забылся, кто-то ударил меня хвостом по спине. Я вздрогнул и обернулся: передо мною был некто без ног, без хвоста и без головы.
– Ты кто? – спросил я его в изумлении.
– Угадай, кто! – и он рассмеялся, по-людоедски рассмеялся…
– Вот ещё! Буду я угадывать!..
Я обиженно отвернулся от него, чтобы снова забыться. Но тут меня кто-то с разгона трахнул головой по спине. Я опять обернулся: передо мною был всё тот же некто без ног, без хвоста и без головы.
– Ты зачем меня бьешь? – спросил я его.
– А ты угадай, зачем!.. – ответил тот, всё с тем же людоедским смехом.
На этот раз я всё-таки решил угадать. «А то, если от него отвернёшься, он, чего доброго, треснет тебя по спине своими ногами…»
Я опустил глаза и задумался. Он ждал, пока я додумаюсь, и в ожидании тихо поводил кулачищем у самых моих ноздрей. Как будто он мне, дураку, сопли вытирал…
Первым заговорил всё-таки он:
– Ты едешь в Петушки? В город, где ни зимой, ни летом не отцветает и так далее?.. Где…
– Да. Где ни зимой, ни летом не отцветает и так далее.
– Где твоя паскуда валяется в жасмине и виссоне и птички порхают над ней и лобзают её, куда им вздумается?
– Да. Куда им вздумается.
Он опять рассмеялся и ударил меня в поддых.
– Так слушай же. Перед тобою – сфинкс. И он в этот город тебя не пустит.
– Почему же это он не пустит? Почему же это ты не пустишь? Там, в Петушках – чего? Моровая язва? Там кто-нибудь обратал собственную дочь? И ты…
– Там хуже, чем дочь и язва. Мне лучше знать, что там. Но я сказал тебе – не пущу, значит – не пущу. Вернее, пущу при одном условии: ты разгадаешь мне пять моих загадок.
«Для чего ему, подлюке, загадки?» – подумал я про себя. А вслух сказал:
– Ну, так не томи, давай свои загадки. Убери свой кулачище, в поддых не бей, а давай загадки.
«Для чего ему, разъе¿аю, загадки?» – подумал я ещё раз. Но он уже начал первую:
«Знаменитый ударник Алексей Стаханов два раза в день ходил по малой нужде и один раз в два дня – по большой. Когда же с ним случался запой, он четыре раза в день ходил по малой нужде и ни разу – по большой. Подсчитай, сколько раз в год ударник Алексей Стаханов сходил по малой нужде и сколько по большой, если учесть, что у него триста двенадцать дней в году был запой».
Про себя я подумал: «На кого это он намекает, скотина? В туалет никогда не ходит? Пьёт, не просыпаясь? На кого намекает, гадина?..»
Я обиделся и сказал:
– Это плохая загадка, сфинкс. Это загадка с поросячьим контекстом. Я не буду разгадывать эту плохую загадку.
– Ах, не будешь! Ну, ну! То ли ты ещё у меня запоёшь! Слушай вторую:
«Когда корабли седьмого американского флота пришвартовались к станции Петушки, партийных девиц там не было, но если комсомолок называть партийными, то каждая третья из них была блондинкой. По отбытии кораблей седьмого американского флота обнаружилось следующее: каждая третья комсомолка была изнасилована, каждая четвёртая изнасилованная оказалась комсомолкой, каждая пятая изнасилованная комсомолка оказалась блондинкой, каждая девятая изнасилованная блондинка оказалась комсомолкой. Если всех девиц в Петушках 428 – определи, сколько среди них осталось нетронутых беспартийных брюнеток?»
«На кого, на кого он теперь намекает, собака? Почему это брюнетки все в целости, а блондинки все сплошь изнасилованы? Что он этим хочет сказать, паразит?»
– Я не буду решать и эту загадку, сфинкс. Ты меня прости, но я не буду. Это очень некрасивая загадка. Давай лучше третью.
– Ха-ха! Давай третью:
«Как известно, в Петушках нет пунктов А. Пунктов Ц тем более нет. Есть одни только пункты Б. Так вот: Папанин, желая спасти Водопьянова, вышел из пункта Б1 в сторону пункта Б2. В то же мгновение Водопьянов, желая спасти Папанина, вышел из пункта Б2 в пункт Б1. Неизвестно почему, оба они оказались в пункте Б3, отстоящем от пункта Б1 на расстоянии 12-ти водопьяновских плевков, а от пункта Б2 – на расстоянии 16-ти плевков Папанина. Если учесть, что Папанин плевал на три метра семьдесят два сантиметра, а Водопьянов совсем не умел плевать, – выходил ли Папанин спасать Водопьянова?»
«Боже мой! Он что, с ума своротил, этот паршивый сфинкс? Чего это он несёт? Почему в Петушках нет ни А, ни Ц, а одни только Б? На кого он, сука, намекает?..»
– Ха-ха! – вскричал, потирая руки, сфинкс. – и эту решать не будешь?! и эту – не будешь?! Заело, длинный мозгляк? Заело? Так вот тебе – на тебе четвёртую:
«Лорд Чемберлен, премьер Британской империи, выходя из ресторана станции Петушки, поскользнулся на чьей-то блевотине – и в падении опрокинул соседний столик. На столике до падения было: два пирожных по 35 коп., две порции бефстроганова по 73 коп. Каждая, две порции вымени по 39 коп. И два графина с хересом по 800 грамм каждый. Все черепки остались целы. Все блюда пришли в негодность. А с хересом получилось так: один графин не разбился, но из него всё до капельки вытекло; другой графин разбился вдребезги, но из него не вытекло ни капли. Если учесть, что стоимость пустого графина в шесть раз больше стоимости порции вымени, а цену хереса знает каждый ребёнок, – узнай, какой счёт был предъявлен лорду Чемберлену, премьеру Британской империи, в ресторане Курского вокзала?»
– Как то есть «Курского вокзала»?
– Так то есть: «Курского вокзала»!
– Так он же поскользнулся-то – где? Он же в Петушках поскользнулся! Лорд Чемберлен поскользнулся-то ведь в петушинском ресторане!..
– А счёт оплатил на Курском вокзале. Каким был этот счёт?
«Боже ты мой! Откуда берутся такие сфинксы? Без ног, без головы, без хвоста, да вдобавок ещё несёт такую ахинею! И с такою бандитскою рожей!.. На что он намекает, сволочь?..»
– Это не загадка, сфинкс. Это издевательство.
– Нет, это не издевательство, Веня. Это загадка. Если и она тебе не нравится, тогда…
– Тогда давай последнюю, давай!
– Давай последнюю. Только слушай внимательно: «Вот идёт Минин, а навстречу ему – Пожарский. «Ты какой-то странный сегодня, Минин, – говорит Пожарский, – как будто много выпил сегодня». «Да и ты тоже странный, Пожарский, идёшь и на ходу спишь». «Скажи мне по совести, Минин, сколько ты сегодня выпил?» «Сейчас скажу: сначала 150 грамм российской, потом 500 кубанской, 150 столичной, 125 перцовой и 700 грамм ерша. А ты?» «А я ровно столько же, Минин».
«Так куда же ты теперь идёшь, Пожарский?» «Как куда? В Петушки, конечно. А ты, Минин?» «Так ведь я тоже в Петушки. Ты ведь, князь, совсем идёшь не в ту сторону!» «Нет, это ты идёшь не туда, Минин». Короче, они убедили друг дружку в том, что надо поворачивать обратно. Пожарский пошёл туда, куда шёл Минин, а Минин – туда, куда шёл Пожарский. И оба попали на Курский вокзал.
Так. А теперь ты мне скажи: если б оба они не меняли курса, а шли бы каждый прежним путём – куда бы они попали? Куда бы Пожарский пришёл, скажи?
– В Петушки? – подсказал я с надеждой.
– Как бы не так! Ха-ха! Пожарский попал бы на Курский вокзал! Вот куда!
И сфинкс рассмеялся и встал на обе ноги:
– А Минин? Минин куда бы попал, если б шёл своею дорогою и не слушал советов Пожарского? Куда бы Минин пришел?
– Может быть, в Петушки? – я уже мало на что надеялся и чуть не плакал. – В Петушки, да?
– А на Курский вокзал – не хочешь? Ха-ха! – и сфинкс, словно ему жарко, словно он уже потел от торжества и злорадства, обмахнулся хвостом. – И Минин придёт на Курский вокзал!.. Так кто же из них попадёт в Петушки, ха-ха? А в Петушки, ха-ха, вообще никто не попадёт!..
Что это был за смех у этого подлеца! Я ни разу в жизни не слышал такого живодёрского смеха! Да добро бы он только смеялся! – а то ведь он, не переставая смеяться, схватил меня за нос двумя суставами и куда-то потащил…
– Куда? Куда ты волокёшь меня, сфинкс? Куда ты меня волокёшь?
– А вот увидишь – куда! Ха-ха! Увидишь!..
Покров – 113-й километр
Он вытащил меня в тамбур, повернул меня мордой к окошку – и растворился в воздухе… Для чего это ему было надо?
Я посмотрел в окно. Действительно, прежней черноты за окном уже не было. На запотевшем стекле чьим-то пальцем было написано: «…» – и вот в эти просветы я увидел городские огни, много огней и уплывающую станционную надпись « Покров».
В. ЕРОФЕЕВ [B.89]
Российская жива идея – фикс,
Явились только новые в ней ноты,
Поскольку дух России, тёмный сфинкс,
С загадок перешёл на анекдоты.
И. ГУБЕРМАН [B.117.1]
Иероглиф (Указательный палец человека) – Messier
Борис БИМ-БАД, академик РАО: «Горький был уверен, что Лениным, это до революции он писал, движет тщеславие, в своих письмах он писал. А меньшевики обвиняли Ленина неоднократно, тоже ещё до революции семнадцатого года, в мании величия. История показала, что меньшевики гораздо ближе к истине».
Татьяна КОЛОСКОВА, кандидат философских наук, заведующая Музея В. И. ЛЕНИНА: «Когда мы оцениваем, или когда говорим о том, что было ли насилие неизбежно в России. Да, может быть в апреле семнадцатого года, когда Ленин вернулся в Россию, ещё возможен был мирный путь демократических преобразований. Но осенью семнадцатого года все политические партии понимали, что Россия пройдёт через кровь, через большую кровь, но никто не хотел в ней купаться».
Альберт НЕНАРОКОВ, доктор исторических наук: «Спасители человечества не обязательно сверхубийцы. Они вряд ли соизмеряют на своём пути меру Зла и Добра, которые они несут, поскольку большая часть этих «Спасителей», она выступает в роли теоретиков, абстрагирующихся от тех, для которых они работают. И это самое страшное, что может быть и что есть, потому что решения могут быть прогностически выверенными только тогда, когда они точно рассчитаны на людей, для которых они делаются. И с этой точки зрения очень важен момент реабилитации человека при переходе из, так сказать, положения спасаемого в положение спасённого. Если люди не берут это в расчёт, то тогда они могут превратиться в сверхубийц, потому что они тем самым доканывают тех, кого спасают. А если они умеют прогностически выверить последствия принимаемых ими решений, то тогда это может быть «Благом» для человека. Я знаю лично только одного человека, который прогностически выверял принятые решения – Рузвельт. Я знаю его, как человека, который обратился к людям с желанием их реабилитировать, сказав фразу, которая меня потрясла: «Самое главное – это страх, – и мы должны побороть его вместе». У нас не было ни одного руководителя, который так бы обращался к народу». [T.18.IX.1]
Kabbala – Жертва
– …в чём цель совершенствовать себя?
Антон НЕСТЕРОВ, кандидат филологических наук: «Традиция защищает себя и своих носителей таким образом. То есть она старается не выплеснуть то, что…
…когда массовое распространение идёт через – вот, как у амёбы есть ложноножки – вот через эту мантию, плавно. Которые те, кто соприкасаются, рядом, те, кто рядом, которые что-то читали, что-то знали, что-то слышали в разговорах, и этим зачарованы. То есть та самая формула «Знающий не говорит, говорящий – не знает», она очень работает.
…давайте я попробую немножко с другой стороны. Одна из самых важных задач, которую они пытались решить, это не дать части сознания людей, с которыми они работали, сползти в такое абсолютно разлитое по всему обществу, начиная с девятнадцатого века, представление о мире просто количественного типа. То есть это была альтернатива качественного восприятия количественному, то, на чём строилось христианство. Потому что Воскрешение Христа единичное, не повторившееся больше, открывало путь для каждого». [T.10.CLXXX.4]
Kabbala – Жертва
В Карнаке доктор Лорш (Dr. Francois Larche, French National Centre of Scientific Research) сделал открытие, которое соединяет все части головоломки. Реставрируя стену, его команда нашла кое-что неожиданное. В нескольких местах, где имя Хатшепсут было уничтожено, оно было заменено на другое – Аменхотеп Второй – сын Тутмоса Третьего. Именно это и искала Кара – свидетельство мотива для уничтожения наследия Хатшепсут. Как выясняется – всё дело в преемственности. Тутмос Третий делал это ради своего сына.
Dr. Kathryn «Kara» Cooney, Egyptologist, UCLA: «Вот здесь удивительное доказательство того, что они пытались уничтожить Хатшепсут не из ненависти или из-за того, что она была ужасной. А потому, что хотели убедиться, что преемственность чистая – от отца к сыну».
Charles Van Siclen III, Director, Khonsu Temple, Karnak (LUXOR EAST BANK), The American Research Center in Egypt: «Это пример пропаганды, как в Советском Союзе в 30-х годах XX-го века. Хатшепсут стала никем. Не то, чтобы они её ненавидели, им нужно было обеспечить чистую преемственность. Для этого нужно было избавиться от Хатшепсут».
Это последнее доказательство – вот почему имя Хатшепсут было стерто. [T.12.LXXIX]
Testamentum – Иероглиф (распростертая рука, рука в широком взмахе, приводящем в движение все её суставы)
Сегодня в Соединенных Штатах тысячи протестантских церквей и сто пятьдесят миллионов верующих. Их церкви могут быть различными, но в основе их веры лежит одна и та же книга – Библия.
«Сегодня является бесспорным тот факт, что любой человек может прочитать Библию». И не только прочитать, но и интерпретировать её по-своему.
Но так было не всегда. За Библией стоит тёмная и страшная история, полная ниспровержений, тайных операций, тюремных решёток и убийств.
Когда-то Библия была написана языком, который никто не понимал, и когда люди начали читать Слово Господне по-английски, сама природа веры стала кардинально меняться.
…прямой доступ человека к Библии стал одним из основных постулатов современного христианства и Американской демократии. Этим мы обязаны «Битве за Библию».
В оригинале Библия написана на древнееврейском и древнегреческом языках. Перевод был сделан лишь в 1526-м году, и в то время это было преступлением. Английские власти считали, что если простые люди начнут самостоятельно читать Библию, то у них возникнут вопросы к правителям и Церкви. Поэтому, когда в 80-х годах XIV века появилась английская Библия, это стало началом не только религиозного возрождения, но и многочисленных политических потрясений. В то время в Западной Европе была только одна Церковь, сегодня мы называем её Римской католической церковью. Во главе её стоял Папа Римский.
Prof. Lori Anne Ferrell, Claremont Graduate University: «Разумеется, Церковь имела монополию на христианство. Она была единственной. Никакая другая Церковь не давала спасения. Поход в церковь не был добровольным, у человека не было выбора, это было обязательным».
Но в середине XIV-го века серия драматических событий начала разрушать старый мир. В 1348 – 1350-м годах Европу поразила чума. Чёрная Смерть убила от трети до половины всего населения. Целые города оказались стёртыми с лица земли. Случившееся нельзя было объяснить иначе как Деянием Господним.
…священники стояли лицом к алтарю вдали от своей паствы. Они говорили на латыни, – языке, который был понятен лишь священнослужителям. Даже если люди слышали текст самой Библии, он тоже был на латыни, переводе, сделанном тысячу лет назад.
Человек мог попасть на Небеса только в том случае, если выполнял все обряды и указания священника. И это давало Церкви огромную политическую власть.
Prof. Lori Anne Ferrell, Claremont Graduate University: «Статус священника был необычайно высок, поскольку с помощью своих слов они были способны творить чудеса. Место у алтаря давало почти безграничную власть. Священник был допущен к величайшей тайне. Он произносил слова, которые могли приоткрыть людям её завесу. Вот только слов этих люди не понимали.
…Церковь не верно трактует её, и что заявление о собственной власти противоречит тому, что написано в Священном Писании. Церковники узурпировали Библию, сделав её орудием управления.
Библия Уиклифа (англ. John Wycliffe, Wyclif, Wycliff, Wickliffe) была рукописной, поэтому каждая такая книга является уникальной. Ранние Библии были похожи на учебные пособия по переводу латыни на английский, в которых каждое слово, каждая мысль переводились буквально. Предложения иногда звучали очень глупо. В более поздних вариантах шероховатости языка сгладили, текст стал более благозвучным. Книги уже не напоминали учебные пособия, а скорее походили на сборники нравоучений».
Чтение Библии Уиклифа вдохновляло людей на раздумья, этого власти терпеть не могли: нарушался статус-кво между Церковью и государством. В 1407-м году книги Уилклифа были запрещены, а английский перевод Библии был объявлен «вне закона». Отныне владение английской Библией считалось проявлением ереси, а наказанием за ересь было сожжение на костре.
*
В Европе зрел взрыв религиозного негодования. Крупнейшие беспорядки были в немецком Виттенберге. Монах по имени Мартин Лютер тщательно изучил, как когда-то Уиклиф, Новый Завет. Это привело его к столкновениям с церковными властями. Благосостояние и могущество Церкви он считал оскорбительным для истинных верующих. Его действия послужили толчком к тому, что мы теперь называем Реформацией. Она навсегда разделила Европу: полтора столетия религиозные войны опустошали континент.
Prof. Diarmaid MacCulloch, University of Oxford: «Я не думаю, что в Реформации было что-то неизбежное, но без сомнения это была борьба за самые основы: «Как спасти душу? Как попасть на Небеса?» Лютер настаивал на том, что вера и только вера является ключом к Спасению. Это был удар в самое сердце католической Церкви, считавшей общение между верующими и Господом исключительно своей привилегией. Отрицание этого постулата стало основой Протестантизма. Лютер не замолчал, когда Папа приказал ему сделать это, что и стало началом Раскола.
В Германии протесты Лютера поддерживал местный правитель. Виттенберг стал островком реформ в море католицизма, службы там велись на родном языке в полном соответствии с Библией.
*
Prof. Lori Anne Ferrell, Claremont Graduate University: «…его язык оказал огромное влияние, он вошёл в нашу современную речь».
Но революционным был не только язык Тиндейла (англ. William Tyndale). Основанный на оригинальном древнегреческом тексте, его перевод показал совершенно другую версию христианства. Подобно Уиклифу и Лютеру, Тиндейл считал, что изначальная суть учения была намеренно извращена в старой латинской Библии в угоду Католической Церкви.
И снова возврат к оригиналу имел драматические последствия. Перевод Тиндейла подрывал основы тогдашнего богословского учения. Вместо слова «священник» он употреблял слово «пресвитер» (или «старейшина»), тем самым принижая священную власть Церкви. Вместо слова «милость», подразумевающего, что вы можете купить себе дорогу на Небеса, если будете хорошо трудиться, он использовал слово «любовь». А слово «Церковь» в переводе Тиндела превратилось в «братство».
Prof. David Daniell, University College London: «Любые изменения были признаком ереси, ибо вы меняли то, что сказала Церковь, а Церковь не могла ошибаться».
Prof. Lori Anne Ferrell, Claremont Graduate University: «Церковные фолианты были огромными, тогда как Новый завет Тиндейла был всего лишь маленькой книжицей. С самого начала было ясно, что книга будет опасной, поэтому маленькие размеры позволяли легко спрятать её. Но размеры ещё означали и то, что она помещается в руке, поэтому книга может стать частью ежедневной жизни любого человека».
*
… но уже через несколько месяцев Генрих (VIII) усомнился в правильности действий архиепископа. Они были слишком протестантскими для него.
Prof. Lori Anne Ferrell, Claremont Graduate University: «В смысле отрицания власти Папы, Генрих был очень хорошим протестантом. В смысле центрального верования, – то, что спастись можно только верой, а не хорошими делами, – Генрих не был протестантом, он был очень консервативен».
Однако дети Генриха были намного более тверды в своей вере.
Prof. Lori Anne Ferrell, Claremont Graduate University: «…тех же, кто хотел видеть английскую церковь более реформированной, в конечном итоге стали называть пуританами. Институт Епископства они считают основой разложения Церкви».
Пуритане жаждали святой простоты ранней Церкви, о которой они читали в своих Библиях, без поклонов, свечей и епископов.
…однако некоторые пуритане продолжали смотреть на англиканских епископов, как на нечто отвратительное. Они настаивали на том, чтобы в Церкви можно было молиться и без них, но упорствующим, подобно Тиндейлу, пришлось покинуть страну. Теперь каждый школьник знает, что они звались Отцами-пилигримами, а община, которую они организовали в 1620-м году в Нью-Плимуте, стала местом, с которого, по сути, начались Соединённые Штаты Америки. Вместо государственной Церкви, которую Отцы-пилигримы знали в Англии, они создали церковное государство, – священное содружество, основанное на их собственном прочтении английской Библии. Никакие другие версии не признавались.
Prof. Lori Anne Ferrell, Claremont Graduate University: «Эти люди ратовали лишь за собственную свободу мышления, и ничего больше. Они хотели основать Церковь, которая подобно англиканской Церкви в Англии была бы центром их общественной жизни».
Похожие пуританские общины получили распространение и в других новых колониях. Это был революционный эксперимент, касающийся как политики, так и религии. А в его основе лежали слова Библии короля Якова (англ. King James Version, KJV), которую пилигримы привезли с собой. Она стала, и до сих пор является неотъемлемой частью жизни американцев.
Prof. Lori Anne Ferrell, Claremont Graduate University: «Для большинства людей язык библии короля Якова, написанной в XVII-м веке, продолжает являться языком Господа. Язык библии короля Якова богат и прекрасен. Он пробуждает эстетические чувства, и для многих людей, исповедующих протестантизм и отрицающих визуальное искусство, этот язык стал единственным эстетическим удовольствием. Причём, отрицают они визуальное искусство не только из-за религиозных соображений, но и потому, что тяжко трудятся на своих полях и фермах, в местах, где недоступны другие формы культуры».
Но эксперимент, проводимый в Новой Англии, зависел от энтузиазма переселенцев. И это касалось как Церкви, так и Библии. Однако к концу 30-х годов XVIII-го века энтузиазм колонистов угас. А затем случилось удивительное событие. В Нортхэмптоне, штат Массачусетс (Коннектикут), пастор Джонатан Эдвардс (Jonathan Edwards) обратил внимание на то, что во время его служб среди прихожан наблюдается необычайный эмоциональный подъём. Он назвал это «Великим пробуждением» (англ. Great Awakening). Его эффект ощущается в церквях и сегодня. В его основе новый религиозный опыт, демонстрирующий могущественную преобразующую силу Слова Господа.
Однако этот религиозный пыл был слишком мощным, чтобы вместиться в рамки существующей Церкви. Подогреваемые его жаром, верующие покидают остывающие вулканы старой пуританской Церкви и находят новые прибежища.
Prof. Lori Anne Ferrell, Claremont Graduate University: «Я думаю, тот религиозный пыл, который нёс в своих проповедях пастор Эдвардс, подвигал людей на поиски спасения в других конфессиях или структурах. При этом именно Библия помогала озвучить, превратить в слова этот взрыв эмоций».
Результатом стало появление огромного количества новых направлений христианского учения. Пресвитерианцы, баптисты, анабаптисты, методисты, лютеране, конгрегационисты, епископианцы, христианские учёные, англикане, адвентисты седьмого дня, свидетели Иеговы, унитарианцы. Спустя четыреста лет после смерти Уиклифа американцы усвоили урок: подобное разнообразие делает невозможным существование пуританской идеи церковного государства. Терпимость стала насущной необходимостью, и они пошли ещё дальше – терпимость стала обязательной.
«Всемогущий Господь сделал разум свободным» – сказал Джефферсон.
Конституция Соединённых Штатов провозглашает полное отделение Церкви от Государства и гарантирует «Свободу Слова».
«Конгресс не имеет права устанавливать законы, касающиеся религии или запрещающие свободное вероисповедание, ограничивающие Свободу Слова и Прессы».
Первая поправка сегодня важна не меньше, чем тогда, когда была принята. Американцы считают своим неотъемлемым правом высказывать несогласие с жизненно важными вещами. С такими, как, например, интерпретация Библии. Подобное несогласие есть основа демократии, это существенная часть свобод, на которые американцы вправе рассчитывать. Шестьсот лет назад эти свободы впервые произросли на английской почве. Подобно Джефферсону, первые реформаторы доверились человеку и духовной властью наделили не Церковь, а Библию и индивидуальное сознание.
Таково наследие английской Библии. Оно досталось всем американцам, а не только протестантам, и вообще не только христианам. И суть этого наследия в свободе выбора, свободе мышления и свободе слова. [T.17.XXXV]
Наталья БАСОВСКАЯ, доктор исторических наук: «Отвергал индульгенции, утверждал, что устная исповедь – это насилие над совестью. Надо внутренне человеку поговорить от имени своей совести с Богом – и этого достаточно. Как это предвосхищает будущие кальвинистские взгляды. Взгляды Кальвина, с которыми люди пойдут в революции. Таинства в причастии в Харисте, самые большие удары он наносил по этому таинству. Я читала его трактат «Де конфессио», где он в самой усложнённой форме говорит, что не надо считать, что буквально тело и кровь Христа пожирают верующие.
Оно присутствует, но в символическом смысле. Это опять мысли из будущей Реформации. Настаивал на простоте богослужения, а от этого один шаг до конфискации имущества или ограничения. Долой монашество, разрешить брак для священников. Это безумно смелые мысли. Вспомним – это XIV век. И поэтому все эти его действия, а он везде это высказывает, он проповедует на английском языке, что особенно усиливает толпы, которые к нему бегут. Его понимают. Напомним, XIV век – время рождения литературного английского языка. Джефри Чосер в 80-е годы этого века напишет свои знаменитые «Кентерберийские рассказы». Но и Виклиф внёс лепту в формирование английского литературного языка.
Он пишет трактаты на этом языке, он переводит Библию с латыни на английский. Вот это его деятельность. Он этим живёт.
…конечно, Библию нельзя было прочесть на родном языке. А значит, надо было только слушать то, что тебе скажет в проповеди священник. А тот же Виклиф и его последователи заронили сомнение в абсолютной правдивости священников всегда и везде. И стремление прочесть самому, оно было революцией, духовной революцией. И так будет в каждой стране, где пробиваются идеи Реформации.
Латынь была для него родным языком, ибо в те времена профессор богословия изъяснялся на латыни не хуже, чем на своём национальном языке. Был удивительный язык, абсолютно межнационального общения. Нации нет, а это понятие можно применить. Они понимали друг друга прекрасно, говоря на латыни». [P.97.27]