ЗАРИСОВКИ к 7-му АРКАНУ ТАРО

ЗАРИСОВКИ К СТАРШИМ АРКАНАМ

АРКАН VIII. Libratio; Карма (Проклятия); Themis; Правосудие; Lex; Justice; Иероглиф (Поле, т.е. все, что подлежит возделыванию, обработке, культуре [Культура - Мораль 2]).

МОРАЛЬ 2

I castus, a, um 1) нравственно безупречный, чистый, непорочный, невинный (homo С; puella Prp); целомудренный, незапятнанный (matronarum castissima С): fides casta Sil непоколебимая верность; 2) девичий (zona O); 3) воздержный, бескорыстный (homo с. Ас non cupidus С); 4) благочестивый, набожный (Aeneas H); 5) священный (lucus H); 6) стилистически правильный, чистый, безошибочный, безукоризненный (sermo, sc. Caesaris AG). [B.32]

decus, oris n [deceo] 1) красота…; 2) краса, украшение, честь, слава, гордость…; 3) славное деяние…; 4) славная родословная…; 6) филос. добродетель, нравственная высота (d. et virtus С): pulcherrimus cum decore Sen сочетающий замечательную внешнюю красоту с духовной. [B.32]

honestum, ī n [honestus] 1) честность, высокая нравственность, добродетель: servator honesti Lcn = Cato; 2) красота, краса Н. [B.32]

Леонид КОНДРАШЕВ, кандидат исторических наук, главный археолог г. Москвы: «В начале взрывной рост христианских религиозных верований, и ответный удар римских властей, которые увидели в этом угрозу своему существованию, прежде всего идеологическую. Диоклетиан требует от всех подчинённых определиться: или вы поддерживаете меня, моих богов, или вас ждут мучения, смерть».

Но Георгий (греч. Άγιος Γεώργιος) не отрёкся от христианства, и даже умер под пытками здесь, в Изре.

Леонид КОНДРАШЕВ, кандидат исторических наук, главный археолог г. Москвы: «Георгий – воитель не в прямом смысле, как военачальник и солдат – он воитель духа. Чудо, которое он совершил со Змеем, когда он явился, оно тоже имеет символическое значение. То есть, принято считать, что та девушка, которую он защитил, – дочь царя – это символ Церкви. А Георгий – символ защиты. А Змей – это символ воинствующего язычества, который хочет поглотить юную зарождающуюся новую веру».

Имя Георгий переводится как «земледелец». Изначально он не был ни воином, ни заступником веры, но в тяжёлые времена побеждают именно такие «земледельцы».

Леонид КОНДРАШЕВ, кандидат исторических наук, главный археолог г. Москвы: «…апокрифический сюжет. Существует предание, существует даже икона, что Георгий-Победоносец после победы над Драконом, или Змеем, которого он убил, кормит его детей. Вот это вот сочетание военной победы и присущего настоящему христианскому воину гуманизма сложилось в образе Георгия-Победоносца». [T.10.DCCLXXIII.1]

Лев ГУДКОВ, доктор философских наук: «…мораль – я бы сказал, что это самая сложная из всех социальных образований, потому что она касается согласования самых разных правил поведения. Это наиболее сложные формы регуляции социальные. Не просто система предписаний и ограничений – «не делай того, не делай того» – а это представления, которые должны быть усвоены, и контролироваться изнутри: сам человек должен решать «что хорошо, а что плохо» – что есть добро, что есть грех, что есть вина. Отсюда работает совесть.

Мораль чем отличается от нравов, обычаев? – Тем, что она всегда соотносит собственное поведение человека с идеей Общего Блага. Это обязательное условие. Человек должен представить себе, что он не просто ведет, так как хочет, но он старается вести с представлением о благе других: «Не делай другому зла, которого ты не хотел бы, чтобы сделали тебе». Вот, собственно, это вот обобщённый механизм морали. А у нас пока мораль понимается, как система ограничений.

…и вот эта система жёстких предписаний, ещё опирающаяся на институты, такие, жёсткие, догматические институты, она, конечно, вызывает сопротивление людей. И поэтому люди считают себя свободными от соблюдения этого. Отсюда возникает такое двоемыслие, лукавость и, собственно, готовность внешне приспособляться к этой системе навязываемых правил, но не соблюдать их, и не уважать. Это источник аморализма и цинизма в обществе». [T.10.CDXXX.1]

Учить морали – глупая морока,

не лучшая, чем дуть на облака;

тебе смешна бессмысленность урока,

а пафос твой смешит ученика.

И. ГУБЕРМАН [B.117.2]

«Архитектура – выразительница нравов» – определил когда-то Оноре де Бальзак.

Нравы – это мироощущение, то есть, то, как мы ощущаем мир вокруг нас. Что считаем красивым, кого считаем умным, что нас по настоящему радует в жизни. Есть ли непреходящая красота? Что такое гармония? Изменчивые ли это понятия? [T.10.DCCLXVI]

Февраль 1838-го года. Затерянные замки обнаружил британский офицер (военный инженер), капитан Т. С. Барт. Ему рассказали о чудесах, которые стоит посмотреть в местечке под названием Кхаджурахо (Khajuraho, Штат Мадхья-Прадеш), заброшенном на протяжении столетий и спрятанном под густыми кронами деревьев. Худшее началось, когда он подошёл настолько близко, чтобы рассмотреть, что же изображено на стенах храма. Стены храма украшают сцены с изображениями группового секса, – возбуждённых мужчин и жаждущих их женщин. Это было совсем не то, что ожидал увидеть добропорядочный христианин на стенах молитвенного дома.

Однако в индуизме всё выглядит совсем иначе. Одной из многих целей индуизма является стремление к любви, и индусы не видят ничего зазорного в изображении любовных сцен на стенах своих храмов. Но эти храмы шокировали западного гостя, который ещё раз убедился в своём моральном превосходстве.

«Наша религия возвышенна, чиста и милосердна», – сказал Вильям Вилберфорс, человек, который положил конец работорговле в рамках Британской империи. Индуизм, же низкая, распущенная и жестокая религия.

Чувственная природа индуизма была чересчур экстремальна для викторианцев. Упоминание об эротических храмовых скульптурах и любовных сценах в присутствии женщин считалось непозволительным. Именно из-за викторианского чувства приличия храмы и искусство Южной Индии игнорировались туристами и учёными. Мир, который не уступал Греции по своей культуре, а древним египтянам в архитектуре исчез в джунглях, превратившись в затерянный мир. Возможно, европейцы, посещающие Индию, находили индуистских богов и храмы странными и дикими.

Зато они восхищались, не ощущая неловкости, архитектурой мусульманских повелителей Индии, продиктованной их единым Богом Аллахом. Никаких тебе многоруких ужасных божеств, никаких чрезмерно эротических скульптур, ни полутёмных храмов с полураздетыми священниками, поклоняющихся каменному фаллосу. Это была та архитектура, которая нравилась европейским умам, – полная грации, с готическими арками, выполненными из белого мрамора. Здесь они встретили здания, которые совпадали с их представлениями о загадочном Востоке. Поэтому самые посещаемые туристами здания расположены на севере Индии. [T.12.XXIII.2]

…в отдалённых северных частях Индии в сотнях километров от ближнего города находятся удивительные здания. Эти храмы построили около тысячного года нашей эры, однако через несколько веков их покинули. Их стены украшены удивительными фигурами: они участвуют в ошеломляющих эротических сценах.

Dr. Shobita Punja, Khajuraho Reconstruction Project: «Кхаджурахо имеет удивительную историю: это место обнаружил английский офицер в 1838-м году. В храме жили обезьяны, внутри был страшный беспорядок – видимо, здесь никого не было семьсот лет. Обезьяны прыгали по храму, тащили ногу от одного бога, руку от другого. Когда он обнаружил эротические скульптуры, то был просто шокирован. Он сказал, что скульптор, видимо, был «горячим парнем». Но почему такие изображения украшают храм? Одни грешники просто стоят без одежды, другие сношаются. Что всё это значит? Вот уже два столетия мы пытаемся найти ответ на этот вопрос.

…это произошло абсолютно случайно. Когда я приехала сюда в феврале 1992-го года, здесь никого не было. Это маленькая деревушка, где живёт не более пяти тысяч человек. Мы услыхали громыхание повозок, которые ехали в деревню. Я вышла, и увидела толпы людей. Они ехали по всем дорогам сюда – в Кхаджурахо».

Оказалось, что практически неизвестная миру, неизвестная ЮНЕСКО, Кхаджурахо ежегодно является центром паломничества тридцати тысяч человек со всех окрестных деревень. Они приезжают, чтобы отпраздновать «Свадьбу богов». Это удивительный древний обряд, который мало кому из посторонних приходилось видеть.

Dr. Shobita Punja: «…их соитие становится Цетром Вселенной – когда Шива и Парвати сливаются – вращается Земля. После праздника Парвати и Шива отправляются в долгое путешествие, и они «занимаются любовью» сто божественных лет». [T.22.XXI]

Как точно заметил один из великих философов Филипп Биберфельд, современная западная цивилизация стоит на трех китах: древнегреческой культуре, заложившей основы представлений человечества о прекрасном, римском праве, лежащем в основе европейской юриспруденции, и еврейской морали.

«Несмотря на ненависть и презрение, которые испытал на себе еврейский народ повсюду, еврейская Библия превратилась в Книгу всего человечества. Будучи фундаментальной религиозной книгой для сотен миллионов, она вдохновляла большую часть великих людей всех времён и оказала решающее влияние на культурное развитие почти всех народов. Псалмы Давида завоевали сердца людей повсюду. «Десять заповедей» признаны всеми как основные законы человеческой нравственности», – писал Филипп Биберфельд в своей фундаментальной «Универсальной еврейской истории».

В самом деле, не нужно быть большим знатоком истории, чтобы точно указать источник современных моральных норм и критериев. И хотя немногие могут на память воспроизвести десять заповедей, данных еврейскому народу во время Синайского откровения, поистине трудно найти человека, который не слышал бы об их существовании и не назвал хотя бы несколько из них. В том числе почти любой наверняка вспомнит заповедь «Не прелюбодействуй»…

П. ЛЮКИМСОН, М. КОТЛЯРСКИЙ [B.88]

…еврейская мораль двойственна, а потому судить об их цели преждевременно: с одной стороны, евреи действительно выступают носителями идеи свободы, бунта, нонконформизма. Нет такого национально-освободительного движения, в котором они не сыграли существенной роли (если вообще имелись на данной территории), нет такой революции, которую бы они не поддержали, и такой интеллектуальной моды – чаще всего деструктивного свойства, – адептами которой не выступили бы. Но это, что называется, внешняя, экстравертная сущность еврейства; внутри же еврейского социума господствуют законы предельно жёсткие, регламентирующие каждый шаг. Воистину, никакая другая нация не сохранилась бы в рассеянии! Исключение составляют разве что цыгане, чей имморализм ещё более последователен, но не столь хитёр, как еврейский морализм: сохраниться как нация цыгане смогли, а для переделки мира у них кишка оказалась тонка. Может быть, это некая неудачная проба перед тем, как распылить евреев.

Так вот, сильнее всего в так называемом еврейском вопросе меня мучает именно иудейская двойственность, строжайшее запрещение себе всего того, что евреи требуют разрешать другим! Вестники свободы и эмансипации, внутри своих общин они не допускают ни свободы, ни эмансипации; ловко разделываются с диссидентами вроде Спинозы; неуклонно блюдут касты и по мере сил препятствуют межнациональным бракам (вопреки легенде о том, что «подкладывают» своих развратных дочерей чистым, но похотливым русским витязям). Возвещая свободу от национальных предрассудков, сами евреи скованы ими по рукам и ногам; проповедуя интернационализм, сами оказываются жесточайшими националистами. Занятно и то, что, считаясь плохими солдатами в этнически чуждых армиях, сами евреи в своей собственной израильской армии демонстрируют чудеса храбрости, патриотизма и технической оснащенности. Поистине, их послали разрушить чужие дома и возвести собственный!

В Ветхом Завете нет причинно-следственных связей, нет человеческой логики – есть лишь первозданное, природное, внеморальное величие, и это величие Бродского восхищало.

Дмитрий БЫКОВ [A.282]

Обыкновенный знахарь не произвёл бы нравственного переворота, какой совершил Иисус. Если бы в Иисусе чудотворец заглушил моралиста и религиозного преобразователя, от него пошла бы школа теургии, а не христианства.

Впрочем, вопрос этот может быть одинаково поставлен для всех святых и основателей религии.

Эрнест Ренан [B.150.1]

Сочинителями этих легенд были, по всей вероятности, проповедники новой религии, которые, как св. Павел, странствовали от общины к общине и останавливались всюду, где рядом с иудейскими молельнями возникали первые очаги христианства. Имея дело преимущественно с простонародьем, они пользовались в своих проповедях повествовательными формами, действующими скорее на воображение, чем на разум, приводили образные примеры из жизни, притчи и аллегории. Ведь притча с моралью была на Востоке, в частности у евреев, традиционным способом оживить беседу. Вспомним, что евангелисты вложили в уста Иисуса сорок подобных притч. Фабула этих притч была обычно настолько убедительной и реалистичной, что, передавая их из уст в уста, люди вскоре начинали воспринимать их как рассказы о событиях, имевших место в действительности. Таков был, надо думать, и путь сказания о том, как на апостолов сошёл святой дух.

Зенон КОСИДОВСКИЙ [B.177.1]

David Childress, author and publisher of books, «Tehnology of the Gods»: «Вся идея Атлантиды связана с тем как мы воспринимаем прошлое. Это проблема цивилизации: кто мы есть, кем мы были, откуда и куда мы идём? Это очень важно!».

Dr. Kenneth L. Feder, Professor of Anthropology, Central Connecticut State University: «История об Атлантиде похожа на здание, данное Сократом ученикам. Возьмите идеальное общество, о котором мы гипотетически рассуждали вчера, добавьте к сюжету подходящее сражение, напишите историю, в которой идеальное общество показывает, почему оно идеальное. Атлантида – это сюжетный приём. На самом деле это злая Империя, являющаяся угрозой для идеального общества. А идеальным обществом для Платона в его «Диалогах» всегда были и остаются Афины. Когда я начинаю рассказывать своим студентам об Атлантиде, я говорю им, послушайте эту историю. Давным-давно очень далеко злая Империя, помешанная на всемирном владычестве, была остановлена. Единственным, что встало на её пути к вселенскому господству, было одно общество, – маленькое, технологически не такое развитое, не настолько богатое, не настолько могущественное, но у них было одно преимущество, – у них было идеальное общество. Они были добрыми, они были честными, они были нравственными. Когда я рассказываю ребятам эту историю, я спрашиваю их, что я вам только что рассказал. Все до единого говорят – это сюжет «Звёздных войн». Я говорю им, да, совершенно верно, только эта версия «Звёздных войн» была написана в 350-м году до нашей эры». [T.12.XIII.2]

…из легендарной Атлантиды. Опять Атлантида, мифическая, недоказанная Атлантида, на совести которой не только загадка её существования и тайна её гибели, ко и ответственность за все неразрешимые тайны планеты…

Г. БУСЛАЕВ, кандидат исторических наук [A.297]

«Жизнь людей, преданных наслаждению без рассудка и без нравственности, не имеет никакой цены, – утверждал Кант. Мораль проявляет в нас человечность».

Но, как и когда мы испытываем необходимость следовать ей?

Абдусалам ГУСЕЙНОВ, академик РАН, директор Института философии РАН: «Все согласны, что мораль – это некий абсолютный императив человеческого существования. Но мораль ведь это не просто слова, и это не просто тот или иной взгляд на мир. Мораль – это всегда определённое поведение. Она говорит не о том, что есть, не описывает реальность, она говорит о том, что надо делать. То есть она обязательно существует в пространстве человеческих поступков. Если мы признаём, что мораль это абсолютное начало в человеке, тогда мы должны найти в его поведении, в его поступках, значит, вот такие единицы, которые имеют абсолютный смысл. И я прихожу к выводу, что такой абсолютный смысл могут иметь только запреты, то есть, вот у человека есть абсолютная власть не делать чего-то из того, что он считает недостойным. Вот это он может. И никто не может ему помешать. Я многократно и тотально зависим от людей, от мира, от обстоятельств. А где же я абсолютный такой? Где я могу быть тем, что я есть, тем, кем я хочу и должен быть? Где? Это там, что есть какие-то вещи, которые я не буду делать никогда, ни при каких обстоятельствах». [T.10.I.14]

*

Абдусалам ГУСЕЙНОВ, академик РАН, доктор философских наук, директор Института философии РАН: «…человек, если хотите, более нравственен не в том, что он делает, а в том, чего он не делает».

«Нравственный человек» – это существо одинокое: преодоление несовершенств физической природы позволяет ему войти в «социальное измерение». А негармоничность «социальной жизни» преодолевается его выходом в «нравственное пространство» – он делает его универсальным, так как даёт возможность действовать, преобразуя себя или Мир, исходя из идеальных представлений о совершенстве, точно зная, «что возможно», а «чего не должно быть».

А если люди теряют нравственные ориентиры, совесть не даст им покоя.

Абдусалам ГУСЕЙНОВ, академик РАН, доктор философских наук, директор Института философии РАН: «…особенность нравственного человека – он ничем не распоряжается, кроме как собой. Зато собой он может свободно распоряжаться. И распоряжаясь свободно собой, он, как бы, реализует свой человеческий замысел».

Нравственность – «это система координат человечности», о ней не говорят, если она есть, – она проявляется в поступках: её постулат «что сделал, то и есть Я», и время не властно над ней, ибо она определяет Время. [T.10.I.9]

Иван ТОЛСТОЙ, журналист, писатель: «…прошёл почти год, и Ленин дал новое задание. Мария Фёдоровна и Горький отправились в Америку собирать деньги на Большевистские нужды. Однако в Америке их ждало разочарование: жители Нью-Йорка не хотели поддерживать приехавшую пару. Дело в том, что Горький с Андреевой не состояли в браке: они бросили своих детей в Европе и приехали с общественным заданием. Так вот, именно «общественное задание» американцы не приветствовали. Горький назвал это ханжеством, а Андреева кричала о лицемерии американцев.

Возможно, это было и лицемерие, однако так американцы понимали мораль: для них общественно значимое событие – это то, о котором они могут рассказать своим детям, – а говорить о чете неженатых людей они не могли.

И Горький с Андреевой вернулись в Европу практически ни с чем. Что-то они, всё же, привезли Ленину, но очень мало. И Горький, обозлённый таким приёмом, назвал Нью-Йорк «Городом Жёлтого Дьявола». Хотя, какая несправедливость: как раз Горький заботился о деньгах, а американцы – о морали. Всё было перевёрнуто в представлении Алексея Максимовича». [T.10.CCLXVII.4]

Сол(омон) ШУЛЬМАН, писатель, сценарист, кинорежиссёр: «Без сомнения. И они ему тоже. И должен вам сказать, что когда с ними долго общаешься, дольше, чем просто пять минут, ты начнешь их глубоко уважать. Что такое современная цивилизация для них? Я вам приведу пример. Аборигены сидят в кино, на экране целуются, абориген отвернётся, потому что целоваться при людях неприлично в их понимании. В то же самое время, в аборигенской традиции (сегодня этого уже нет) половой акт это нормальное явление, им могут заниматься у костра на глазах всей семьи. Почему? Потому что это они не связывали с рождением ребёнка. Рождение ребёнка это от духа, а это – просто удовольствие.

Что происходит с сегодняшним аборигеном иногда? Гримасы современной цивилизации. Я попал как-то в Мельбурне в аборигенский паб гомосексуалистов. У меня началось головотрясение. [P.113.4]

Лев ЛЕЩЕНКО, народный артист России: «…я тоже ученик Георгия Павловича Ансимова, в ГИТИСе мы учились. Володя Винокур его ученик. У нас хорошая школа, Борис Александрович Покровский, Эфрос, Гончаров, Заварский. Это всё, что было рядом с нами, мы ходили к ним на уроки, поэтому, ну какой у нас шоу-бизнес, ну что вы? Мы – да, мы просто люди искусства, будем говорить. Пусть эстрадного искусства. А шоу-бизнес, знаете, я не знаю, у вас в формате можно рассказать анекдот такой, немножко с душком. Сидят две женщины лёгкого поведения, в одном заведении, и старая говорит: «Слушай, а как ты сюда попала? Сколько тебе лет»? Она говорит: «Мне 16». Старая говорит: «16 лет, да у тебя все дороги открыты, у тебя все дали видны, ты пошла бы учиться на парикмахера, маникюршей какой-нибудь стала бы, на медицинского работника, на повара учиться, в крайнем случае, пошла бы в шоу-бизнес». Она говорит: «Шоу-бизнес. Меня мама сюда-то еле отпустила». [P.97.76]

…одно остаётся неизменным – Павел Кашин убеждённый холостяк. К слухам о своей нетрадиционной ориентации он давно привык, относится к ним с усмешкой.

Павел КАШИН, российский музыкант, автор и исполнитель песен: «Я нестандартный артист. Мои музыканты мне говорят: «Паша! Что ты делаешь в шоу-бизнесе? Ты не еврей, ты даже не гомосексуалист». И, действительно, как скучный, обычный мужчина-охотник, я выбираю сам на кого охотиться…» [T.4.L]

Андрей ЗУБОВ, доктор исторических наук: «…человек – это общественное существо, и, соответственно, если он не служит Целому, Целое деградирует, и в нём человеку плохо. Поэтому необходимо гармоничное сочетание общественных склонностей и эгоистических склонностей.

Нравственность – это правильный баланс общественных и эгоистических склонностей. А цель этого баланса – это добродетель. А цель добродетели – это счастье.

Нравственность независима от религии, в отличие от Локка утверждает Шефтсбери. Он отвергает то, что у Локка называет теологическим волюнтаризмом: что Бог принуждает человека к Добру. Он говорит, что нравственность заложена в человеке, потому что он сотворён Богом, но он свободно её выбирает, или не выбирает…» [P.125.153]

Андрей ЗУБОВ, доктор исторических наук: «…как в немецкой поговорке «тот, кто не умеет дать дурной пример, даёт хороший совет».

В то время как аристократическая мораль самодостаточна в своей позитивности, то есть, в своей положительности, мораль рабов отрицает в принципе всё, что не является её частью, что отлично от неё. В своём «не Я» рабы обретают творчество. То есть, аристократы строят самих себя, а рабы – Untermensch / унтерменьше – недочеловеки, вот они в этой морали утверждают своё «не Я», то есть, они пытаются других подавить, заставить их быть такими, как они сами. Мораль рабов – перевёртыш боли и досады против силы, здоровья и любви к жизни. То есть, «Мораль – это орудие слабых, чтобы властвовать сильными» – говорит Ницше.

Мораль сильных – отвага, щедрость, индивидуализм. Мораль неудачников – в демократии и социализме». [P.125.179]

Андрей ЗУБОВ, доктор исторических наук: «…оценки по критерию добра и зла носят лишь символический характер. Глубина бытия в себе, глубина жизни совсем не «добрая» и не «злая», она лишь символизуется так. Наша этика символична и потому она слагается из парадоксов: её основной вопрос совсем не о добре, а об отношениях между свободой в Боге и свободой в человеке». То есть, насколько свободен Бог, и насколько свободен человек. И насколько человек свободен от Бога.

Он говорит о трёх этапах этики. Этика Закона – Ветхий завет. Этика искупления – Новый завет. И этика творчества – это то, что начинает сам Николай Александрович Бердяев. То есть, свободное соучастие в божественном процессе.

Этика Закона – это Ветхий завет и, вообще, языческий мир – это этика социальной обыденности. Она исходит из религиозного страха. Она есть и в христианстве – это психология христианского законничества.

Евангельская мораль – мораль благодатной силы – неизвестный закон. То есть, это уже не есть мораль, ибо христианство поставило человека выше идеи добра. Этика искупления во всём противоположна миру, но на евангелии нельзя обосновать государство, хозяйство, семью, культуру. Правда духовной жизни не вместима в жизнь природную». [P.125.185]

Валерий СОЛОВЕЙ, доктор исторических наук, профессор МГИМО: «Ни одно государство, его практики не могут быть описаны в моральных категориях. Такова реальность. Государство очень часто поступает не просто аморально, оно очень часто находится вообще вне сферы морали, потому что на кону оказываются совсем другие ставки – это вопрос выживания, это вопрос цены, иногда надо платить цену в виде человеческих жизней, чтобы сохранить общество». [T.10.LI.109]

Михаил РЕМИЗОВ, кандидат философских наук: «Великие вопросы времени решаются не речами и подсчётом голосов большинства, а железом и кровью». Это, пожалуй, самое известное изречение Бисмарка, но каков его контекст? Со времён Наполеоновских войн немецкое общество отчаянно стремилось к единству Германии. Кульминацией этого стремления стала революция 1848-49 годов. Парадокс в том, что тогда, пожалуй, большинство немцев хотело выполнения её национальной задачи. И, тем не менее, этого не произошло…» [T.10.LI.116]

Но вернёмся к Порфирию.

Сильнее всего меня напрягло, что он взялся за Резника – хотя и не с той стороны. Дело в том, что Соул Резник был важной опорой моего бизнеса. Может быть, самой важной.

Конечно, не сам он – а его теория «вселенского кода», у которой в Промежностях много последователей: для сегодняшнего Голливуда это практически новая саентология, а сам Резник – как бы такой ушедший от мира Хаббард в терновом венце-невидимке.

Его мистическую доктрину, честно сказать, я понимаю не до конца. Поэтому я просто повторю вслед за Порфирием (и Викиоллом), что, с точки зрения Резника, всё одушевлённое и неодушевлённое есть разные последовательности развёрнутого в Мировом Уме «вселенского кода». Остальное нам и не важно.

Резник в своё время много экспериментировал с RCP, получил несколько сознательных артефактов с саморефлексией разного уровня сложности (или «симфоничности», как он выражался) – и позднее уничтожил их «по этическим мотивам и их собственному ясно выраженному желанию».

Из-за этого он, в общем-то, и прячется от людей – инвесторы хотят получить назад свои средства, которые он по этическим мотивам пустил псу под хвост. Пусть теперь продаст свою этику и вернёт деньги, говорят инвесторы. Но в велферленде они его не достанут.

Виктор ПЕЛЕВИН [B.51.25]

…тело Полиника он велит оставить на поле битвы, – пусть его грызут собаки – тогда все узнают, чем придётся поплатиться всякому, кто нападёт на город.

Креонт покарал Полиника самой страшной для греков карой: лишив умершего погребения, отказав ему в этом праве, отняв у него положенные ему приношения и ритуалы, его обрекают вечно скитаться в подземном мире и никогда не найти покоя. Креонту нелегко на это пойти. Он ничего не имел против своего племянника Полиника, но тот посмел выступить против родного города, а с этим Креонт смириться не может. Закон Креонта ясен – всех, кто станет угрожать Фивам, всех, кто пойдёт против того, что он именует государственными интересами, ждёт та же участь, что и Полиника.

Антигона восстаёт против этого, она падает в ноги Креонту, умоляя его отменить решение. Она прекрасно знает, что Этеокл захватил власть, но знает и другое – он защищал свой город. Она знает, что Полиник, даже отстаивая свои права, не должен был нападать на родной город. Но для неё недопустимо обречь человека на муки Ада: только боги могут принимать подобные решения, но не люди – перед смертью все равны. И священный долг – долг по отношению к богам – велит воздать усопшим, какие бы преступления они не совершили, последние почести.

Креонт и слушать ничего не желает: он больше не хочет беспорядков – если его народ и его город хотят выжить, у него нет выбора. В назидание другим тело Полиника останется на поле битвы. Антигона встаёт, пристально смотрит на Креонта и говорит ему: «Нет. Нет, я не могу принять этот закон. Это закон не Зевса, а Креонта – человеческий, а не божественный закон. Креонт, как человек и как царь, может по своему разумению поступать со своими горожанами, пока они живы, но он не может распоряжаться их душами после смерти. Существует неписанный закон, стоящий над всеми человеческими законами: боги допустили, чтобы Полиник был побеждён, но они не хотели, чтобы его душа была обречена на вечные скитания».

Антигона бросается к сестре, она просит помощи у Исмены: под покровом ночи они тайно от всех выскользнут из города, они найдут останки Полиника и похоронят его, чтобы ему не пришлось вечно бродить среди теней. Но Исмена отказывается: она испугана – они женщины, а, стало быть, должны подчиняться закону, установленному мужчинами. И Исмена напоминает Антигоне, какая страшная участь её ждёт, если она нарушит этот закон. Теперь Антигона знает, что осталась одна.

Равнину окутала ночь. Ни звука. Антигона при свете звёзд ищет тело Полиника. Она видит его у подножия дерева…

И девушка тихо затягивает скорбную песню. Затем, совершив священный обряд, она засыпает тело землёй. Едва она успевает выполнить свой долг, как появляются стражи. Они хватают её и тащат во дворец. Антигона не сопротивляется – она понимала что делает, и знает, что её ждёт. Оказавшись перед Креонтом, она с гордо поднятой головой встречает его суровый взгляд.

Креонт в растерянности: лучше бы он не издавал этого закона. Но поскольку он обещал самую страшную кару тому, кто посмеет преступить этот закон, Антигона должна умереть.

Стражи не осмеливаются к ней прикоснуться: все поражены её решимостью. Антигона идёт впереди стражей. Под взглядами потрясённых фиванцев она идёт через весь город к ступеням гробницы Лабдакидов. Это гробница её семьи. Антигона бесстрастно переступает порог. Немного поколебавшись стражи подкатывают к входу камень: теперь гробница наглухо закрыта. Антигоне остаётся лишь дожидаться смерти, которая её освободит…

Так погибла Антигона, замурованная заживо за то, что повиновалась убеждению, стоящему выше человеческих законов – нравственному убеждению. Впервые кто-то восстаёт против абсолютной власти. Антигона, первой оказавшая сопротивление во имя совести, заплатила жизнью за свою невероятную дерзостью.

После этого всё пойдёт по-другому: отныне закон совести противостоит и закону богов, и государственному закону – появилась свобода личности.

Время мифов медленно уходит, теперь может начаться время Истории. [T.10.DCII.10]

«Кто чувствует стыд, тот чувствует и долг»

В средневековой Японии одежда подчёркивала социальный статус человека. Самураям было запрещено обнажать своё тело, поэтому при посещении бань они часто закрывали лицо, чтобы не быть опознанными. Считалось, что такая стыдливость – признак высокой морали и чувства долга. [T.29.XXXI.1]

Жены для Ванг Пао служат только средством закрепить связь с наиболее влиятельными семьями мео. Любовью он занимается во многих местах, но только не дома. Этот человек лишен каких-либо чувств, кроме корысти и ненависти. У него нет морали, потому что он феодал, да к тому же наемный солдат, и чтит только силу. Я знаю точно, что Ванг Пао вспыльчив. Он убил однажды из-за пустяка сержанта-связиста. Но он готов проглотить и переварить любое дерьмо, если уверует, что это несет выгоду… Выгода… Он игрок, готовый на любую ставку, будь это его жены, братья или вообще пара миллионов его желтых соотечественников…

С. БАРСУКОВ [A.433]

Конечно, мы верили в лучшее будущее, но пока мы оба устали от человечества, устали от алчных глаз и рук. В мире, поклоняющемся богатству, власти и силе, только естественно, что порядочность нередко родится лишь из страха перед этой жизнью или перед загробной.

Томас Л. Шерред [B.174.1]

1 - 2