ЗАРИСОВКИ к 7-му АРКАНУ ТАРО
ЗАРИСОВКИ К СТАРШИМ АРКАНАМ
АРКАН IV. Йод-Хе-Вау-Хе; Petra cubica; Forma; Auctoritas; Adaptatio; l'Empereur 4 (Император); Иероглиф (Грудь).
ВИЗАНТИЯ
Сергей КАРПОВ, член-корреспондент РАН, доктор исторических наук: «…сейчас, когда мы говорим об империи, очень часто мы употребляем это слово в обыденном смысле, не совсем понимая, что за этим стоит. Потому что не всякое государство, даже самое великое, можно называть империей. Не всякое монархическое государство можно так называть, и, тем более современное государство. Когда говорят, например, об империи Соединённых Штатов или о Советской империи, это слово употребляют всуе. Под словом «Империя» подразумевается очень точное, юридически выверенное наименование. У римлян, например, «imperium» – это высшая государственная власть, которая вместе с «majestas» (с величием) принадлежала одному народу, проявившему эту власть при выборах, в законодательстве, в Верховном суде, в решении войны и мира. Это определение энциклопедии. Но достаточно ли это определение для того, чтобы мы уразумели «Что такое империя»? – Думаю, что недостаточно. Потому что, например, есть «Квазиимперии», ну, например, империи, которые создаются очень на короткое время присвоением этого титула, иногда без больших идеологических, идейных или экономических для этого оснований, то есть иногда идёт спекуляция этим понятием. Поэтому смысловое значение, смысловое поле понятия «Империя» исключительно велико: оно обозначает и политический статус, и права страны, и этническое административное устройство, и многое-многое другое; и претензии на роль мирового лидера, на цивилизованность, на развитие определённого статуса, который признаётся и уважается всеми. Поэтому при актуализации идеи империи в той или иной стране меняется набор наиболее важных признаков этой империи.
…обязательные черты, которые характерны для классических империй. И так, что же такое «Классическая империя» и когда она была создана? Первая классическая империя, которая была создана в мире – это Римская империя – потому что остальное, например, эллинистические монархии Александра Македонского или какие-либо другие, это предтечи ещё империи, но «это ещё не Империя» в полном смысле слова. Когда мы говорим об империях в полном смысле слова, мы понимаем, что это государственное образование, которое прошло длительный путь развития и создало свою идеологему.
Первая идеологема империи – это «Универсализм», – то есть притязания на «Всеобщность», на Исключительность, на то, что Империя совпадает с Цивилизацией, совпадает с огромным Универсумом Ойкумены (той части земли, которая цивилизованна).
Второе, что входит в понятие Империи, это то, что греки называли понятием «Величия» – «Мегалия». Вот это вот понятие «Величия», статуса своего, также входит в понятие Империи.
Наконец Империя невозможна без традиционализма, без преемственности и признания её прямой связи с «Великими идеями» «Великих предков». Вот это – Традиция, Преемственность – обязательно заложено в понятие «Империя».
Затем, наконец, – Сакральность: Империя всегда нуждается в своих Святых, в своих Символах власти, которые всеми признаваемы. Будь то символы языческие, сначала, в Римской империи, и затем христианские, как это было в Византии или на Руси.
Наконец, следующее – это Патримониальный характер власти. Патримониальный характер власти – это такой характер власти, когда Государь относится к подданным, как Отец к детям, и опекает подданных всех, во всяком случае, в идее, не обязательно на практике, а в идеологеме он опекает их всех, также как в семье старший опекает младших.
Затем в идее Империи заложена «идея Исключительности и Превосходства». Исключительности – потому что в масштабе одной империи могут быть разные королевства, разные герцогства, разные княжества, разные небольшие другие образования: вот Империя покрывает их своим огромным покрывалом – покрывалом «Единства и Исключительности».
Затем, наконец, «Идея сохранения и передачи абсолютных ценностей»: абсолютных – потому что Империя всегда стремится к Абсолюту. Это очень важно понять, потому что, конечно, в жизни любого человека, если мы стремимся к какому-то Абсолюту, ну, понимаем, что его нельзя этот Абсолют достигнуть. Империя не всегда это понимает, Империя всегда свою Идею считает «идеей абсолютной».
Наконец, Империя – это арбитр тех частей, которые часто вступают в сложные политические, экономические, юридические отношения друг с другом.
Дальше – это Идея Избранничества – то, что хорошо называется английским словом «legacy». Вот эта вот идея Избранничества, она обязательно присуща Империи.
Наконец, это территориальная интегральность – идеальная целостность – «Идея территории древнего царства».
И следующее, не менее важное, – это Надэтничность, – то есть империя никогда не соединена с одним этносом, с одним народом: она включает разные народы, разные этносы, и по отношению к этим разным этносам свою власть, свой характер управления осуществляет.
Дальше, ещё важная черта – это Миссионерский характер власти империи – то есть империя, по отношению к народам, её окружающим, соседствующим с ней, стремясь включить эти народы в свою орбиту (не обязательно в орбиту своего государства, но в орбиту своего влияния), Империя часто заявляет о том, что она несёт Миссию, она несёт какую какую-то идею, она несёт какое-то благо. И вот эту вот идею, которую очень хорошо назвал в своё время Дмитрий Дмитриевич Оболенский – «Византийское содружество (наций)», – вот эта вот идея, которая здесь была заложена, она имеет очень глубокий смысл, потому что «от скрепа».
И, наконец, Императорский титул: нет Империи без Императора. Императорский титул обязателен, когда мы говорим о том или ином государстве, и говорим о том, что это Империя. Именно борьба за Императорский титул очень часто является показателем того, как в Средние века или в Ранее Новое время происходит государственное строительство.
Но не всякая монархия и с Императорским титулом есть Империя: есть подражательные институты, есть перевёртыши этих институтов.
Но, вот, если мы обратимся к юридическим терминам, нигде лучше и чётче, чем в Дигестах (лат. digesta, сборники) Юстиниана не говорится об источниках Права и Власти императора, который назывался «Василевсом».
…он ссылается на римского юриста рубежа второго и третьего века Домиция Ульпиана (лат. Domitius Ulpianus), и пишет следующее: «…что угодно Принцепсу (лат. Princeps) имеет силу закона, поскольку народ, посредством царского закона, относящегося к его власти, вверил ему всю свою власть и силу».
Вот здесь очень интересная вещь: «imperium» – означает «Власть», «Повеление», но постепенно это приобретает другую коннотацию – коннотацию «Державности». Но ещё важнее другое – что сама эта власть делегирована Прицсепсом народу, то есть Империя – это законная власть, а не произвол, и поэтому Иперия от узурпации, от деспотии отличается именно этим.
Теократическая концепция императорской власти подразумевала, что Государь – исполнитель более высокого Божьего Промысла – правит на благо подданных, сообразуясь с божественными установлениями, обычаями и римскими законами. И вот постепенно, уже начиная с Юстиниана Первого – византийского императора-законодателя шестого века, декларируемая с античности идея подчинённости императора закону начинает заменяться идеей, что «Император сам есть воплощённый Закон». Он обладает особой привилегией – экономией (от др.-греч. οἰκονομία «управление домом») – позволяющей ему отменить действие какого-либо юридического правила или приостановить его исполнение во имя высших государственных интересов.
И Византийский Универсализм достигает космических масштабов: «Только одна империя – империя ромеев – единственная и законная экуменическая власть. Только один император, правящий в одном городе, является символом этой империи. Обязательным её атрибутом было нахождение в Константинополе, как Богоизбранном граде, незапятнанном языческим прошлым и хранимым Богородицей. Византия – это и Город и Империя одновременно. Константинополь – Театр Ойкумены – Око и Сердце всей Земли».
Вот такое было представление об империи, которое сформировалось к Византийскому времени, которое было кодифицировано в византийских законодательных памятниках, и, которое, собственно говоря, было передано как наследие, как нечто делегируемое многим другим государствам, потому что многие государства претендовали на роль Империи.
И, вот, собственно говоря, когда распадается Западная Римская империя, на её осколках многие государства, долго существующие, не решаются принять императорский титул, принять вот эту харизму Империи. И на Западе возникающие государства Хлодвига, или даже такого знаменитого правителя Италии, как Теодорих, вот все эти знаменитые правители, они не становятся императорами, они обращаются к Византийскому императору, довольствуясь для себя титулом консула, или сенатора, или каким-то другим титулом. Он мог быть «Конунг» по отношению к своему народу варварскому, но он является только «Сенатором» или «Консулом» по отношению к римскому населению завоёванной этой территории. И так было до Империи Карла Великого, и только затем уже там происходят некоторые изменения с принятием титула. До этого времени Империя была одна – это империя была Восточная Римская империя…
…почему мусульмане, прежде всего тюрки, захватывают византийские территории? Все думают, что это происходит в результате битв, воин, неудач византийских. Да, конечно, но ещё и не поэтому. Ещё и потому, что есть такой термин, как «инфильтрация»: они проникают на византийскую территорию, поселяются на византийской территории, заключают иногда договоры с Византийскими императорами. И так как раз происходило и в Трапезундской империи. Трапезундская империя была открыта фактически огромно морю кочевых народов, и эти народы сменяли друг друга. Сначала сельджуки, потом они были разгромлены монголо-татарами…
…и, вот, постепенно население тюркское проникает на территорию Трапезундской империи. Что делают Трапезундские императоры? Они часто не могут совладеть с этим потоком. Они предоставляют им земли и объявляют себя «Текфурами джаника». То есть по отношению к своему христианскому населению они – Византийские государи, а по отношению к мусульманскому населению они «Текфурами» являются, то есть правителями, царями «Джаника». То есть они требуют от них признания их прав, как Государей над мусульманскими территориями. Вот ещё раз к вопросу об Империи: Империя – наднациональна, и, даже, выше, чем просто конфессиональна. И в данном случае как раз эта методика и была использована». [T.10.CI.78]
Театр от др.-греч. θέατρον «место для зрелищ, театр», из θεάομαι «смотреть, видеть, созерцать». [P.98.10]
от греч. μέγας — большой
Megalē, es f (греч. «великая») эпитет матери богов Кибелы (лат. Magna Mater)
Dr. Paul R. Sealey, Colchester Museum: «В наше время проявление империализма рассматривают как преступление. Но с точки зрения римлян, империя – это то, ради чего был создан римский народ. И мнение других народов относительно включения их в состав империи, римлян вовсе не волновало».
…но в историю он вошёл как Константин Великий. Его достижения трудно преувеличить: он тридцать лет находился у власти и изменил ход всемирной истории не в последнюю очередь благодаря тому, что избрал в качестве своей столицы древний Византий, известный также, как Константинополь.
Dr. John Davies, Welsh historian, and a television and radio broadcaster: «Избрав своей столицей Константинополь, он проявил изрядную дальновидность, потому что на Востоке империя просуществовала ещё тысячу лет. И если мы говорим об упадке и крахе Римской империи, то стоит всё же помнить, что Византия просуществовала до середины пятнадцатого века и сохранила большую часть законов и традиций империи как таковой». [T.13.CL.2]
*
Михаил ВЕДЕШКИН, кандидат исторических наук, Институт всеобщей истории РАН: «…это нормальная практика для четвёртого столетия. Считалось, что человек, ведущий активную политическую жизнь, он просто не может сохраниться чистым, поэтому лучше на смертном одре быстренько принять крещение, снять с себя все грехи и облегчённой душой быстро попасть на Небеса». [T.10.LI.149]
Леонид МАЦИХ, кандидата филологических наук, доктор филологии и теологии (PhD): «…мы переходим в Рим. Рим не поощрял разнообразие – солдатский, юридически зарегулированный – Рим, с прямыми улицами и эстетикой военного лагеря, никаких греческих выкрутасов не поощрял». [T.10.CI.85]
Владимир МИКУШЕВИЧ, писатель, российский поэт, прозаик, переводчик, религиозный философ: «…а условием почитания других религий было обожествление римского императора. Он был Богом среди богов, причём, естественно, он был Верховным богом. И вот тут возникает тот конфликт, который действительно приведёт к тому, что, по выражению старца Филофея, «Рим пал»: в Риме появляются христиане, которые не могут чтить других богов, кроме своего Бога. Они исповедуют библейский принцип «Не сотвори себе кумира» и не могут чтить никакого бога, кроме Христа.
…а здесь они безропотно умирали, растерзанные хищниками, и не сопротивлялись им, потому что принять мученическую смерть было высшим подвигом для христианина. И вот это зрелище подорвало то, что называлось «римской доблестью»: римляне почувствовали – сенаторы, законодатели и полководцы – что есть какая-то другая доблесть. И они перестают уже придерживаться тех принципов, и обожествлённый император оказывается как бы внешней силой, внешним давлением – его авторитет подрывается. И, таким образом Первый Рим заколебался потому, что он воздавал божье кесарю, то есть, императору. И это закончилось тем, что Рим пал под натиском других народов. Это произошло в 476-мгоду.
Но на смену Первому Риму пришёл Второй Рим.
В Византии начинают царские почести воздавать Богу: появляется такая идея – Христос-пантократор, который изображается в главном соборе Константинополя – Айя-София. В Боге начинают видеть земного царя. Это обожествление земного царя создаёт в Византии проблемы: главная из этих проблем – давление мощного языческого прошлого. В языческом прошлом была глубочайшая и сложнейшая культура…
Кесарь получает власть от Бога, а не Бог от кесаря, как это получалось в Византии. И, так, Второй Рим пал». [T.10.DCXX.12]
Сергей КАРПОВ, член-корреспондент РАН, доктор исторических наук: «…она имеет точную дату своего рождения – 11-е мая 330-го года, и точную дату своей смерти – 29-е мая 1453-го года. Таким образом эта империя является самой долговременной империей средневековья, потому что её история больше тысячи лет. А все другие империи средневековья совершенно не могли похвалиться этим. Империя Карла Великого – чуть больше пятидесяти лет…
Императорская власть Византии была властью несколько нового типа. Это была настоящая, полноценная и очень точно организованная в плане управления империя – ИМПЕРИЯ с большой буквы – империя православная, христианская, которая заботилась о своих подданных декларативно, и которая имела чётко выраженный геополитический интерес, сознаваемый геополитический интерес. Этим интересом был универсализм. Потому что Византийская империя считала себя империей единственной. Никакой другой кроме Византийской империи в христианском мире быть не могло и не должно. И до самого конца существования империи, даже тогда, когда империя теряла свои земли, – одна за другой уходили провинции из состава империи под ударами завоевателей – Византийская империя, всё равно, считала себя единственной, уникальной и вселенской. Этот вселенский характер империи был характерен для идеологии государства. И во главе этого вселенского государства стоял единый император. Император, у которого не было престолонаследия. Который обладал неограниченной властью над подданными, и ни один из подданных не мог ему сказать «Нет». Когда входили к Государю, входили только лицом, а когда уходили от него – пятились. Потому что обратить спину к Государю считалось неприличным. Подходя к Государю, падали ниц, и это был обычай проскинесиса – преклонения перед императором. И такой обычай, он был закреплён византийской традицией, потому что император был богоподобен. Если римский император умирая как-то сказал: «Кажется я становлюсь богом», византийский император такого сказать никогда не мог. Потому что он не мог становиться богом, будучи христианином, но он был богоподобен, и даже изображали его с нимбом святого, и называли его «Наш святой Государь», «Наш святой император-автократор» – он должен был подражать Христу. И он это должен был делать в своём церемониале.
И вот такой император, – чьё слово было законом, который мог эти законы предписывать и издавать, – он всегда должен был опираться на ту кодификацию, которую провёл император Юстиниан, когда-то. И никогда от этих законов не отходить. Традиция была святой. И эта традиция была незыблема для Государя. Для Византии, как страны традиционной и традиционалистской самым плохим делом было новаторство. Новаторство осуждалось. Император должен был быть привержен традиции. И если он хотел что-то изменить, он должен был обязательно сказать, что это находится в русле завещаний предков, в русле того, что в империи уже кодифицировано, или есть, или расширяется и уточняется. И вот этот император с безграничной властью, он был страшно уязвим в своей повседневности. Он был уязвим, хотя бы, от того, что он не мог передать свой престол по наследству так, как он хотел. Во всяком случае до конца одиннадцатого века это было так. И этот Государь-император, он был избираем. И вот в этом тоже правовой характер византийского государства. Императора избирали – сенат и народ – по Римскому праву, и Церковь. Сенатом становился синклит при императоре, армия играла очень большую роль. А народ, это были димы, в том числе те, которые участвовали в играх на ипподроме, разделились на цирковые партии и могли провозглашать того или иного государя.
…и вот когда такой император занимал престол, он должен был опираться, конечно же, на веру. И эту веру поддерживала Греческая Церковь Византийская, и эту веру поддерживал Патриарх. Патриарх был во главе Церкви. Патриарх Константинопольский – один из пяти патриархов тогдашнего мира, – потому что кроме Константинопольского были патриархи Рима – Римские Папы, патриархи Антиохии, Александрии, Иерусалима.
Константинополь занимал столичное положение, поэтому его патриарху на Востоке принадлежала особая роль. И складывается система Симфонии. Симфония – это согласие Императора и Патриарха в решении дел Церкви и в решении дел Государства.
«…так как невозможно для христиан иметь Церковь и не иметь Императора. Ибо Империя и Церковь образуют Единое сообщество, и его невозможно разбить. Мой могущественный и святой самодержец по Воле Божьей верен православию, он является защитником Церкви, воюет за неё и охраняет её. Невозможно, чтобы священник не молился за него во время службы. Послушай же главу апостола Петра, в Первом из апостольских посланий он пишет: «Бога бойтесь, царя чтите» (1 Пет. 2 :17) Он не говорит «царей», для того, чтобы было понятно, что речь идёт не о тех, кто «там и здесь» у разных народов называет себя басилевсом, а об одном басилевсе, что значит Всемирный правитель. Правитель – один» –вот так пишет Патриарх (Антоний Четвёртый) русскому князю (Василию Первому Великому), призывая его признать и поминать Византийского императора (XIV-й век), как номинального главу того, что исследователь-византинист, князь Дмитрий Оболенский назвал «Византийским содружеством наций».
…и вот такая мощная власть, даже при слабом иногда государстве, оно приводило к тому, что византийское общество строилось на строго иерархической системе отношений. Очень большое значение имела византийская бюрократия. Эта бюрократия формировалась из образованных людей или из воинов. И в Византии существовала «Табель о рангах». Она была многоступенчатая, по отрядам делилась. И эта иерархия была лестницей карьеры византийского чиновника. Византийцы стремились пройти по этой лестнице, потому что власть и имущество, по крайней мере, до одиннадцатого века, в Византии были слиты в одно понятие – те у кого была власть, было и имущество. Это имущество было и денежное пожалование от императора, называемое ругой, это были и земельные владения, и многое другое. И путь к власти лежал именно по этой лестнице.
Что надо было сделать для того, чтобы её успешно пройти? Надо было обладать высоким образованием, эллинской культурой, на которой стояла Византия. Надо было обладать способностями к управлению и, конечно, часто очень, разными придворными талантами, потому что многое зависело от благорасположения императора и стоявших рядом с ним. В Византии любой простой человек мог, и реально становился императором, если тому благоприятствовала ситуация…
…ну, вот, во всяком случае, Византия была открытой страной для того, чтобы любой подданный мог пройти по этой лестнице и достигнуть самых больших высот. Разумеется, для этого нужны были многие обстоятельства. И первым обстоятельством было образование. Много очень внимания византийцы всегда уделяли эллинскому образованию, эллинскому красноречию. Это было необходимым условием любой карьеры. Что отличало человека образованного от человека необразованного? Владение древнегреческим языком, аттическим диалектом, потому что аттический диалект древнегреческого языка был примерно тем же, что французский язык для русской аристократии девятнадцатого столетия. Это было отличительным знаком, и человек должен риторски был уметь этим владеть – это было условием его службы. Традиционность Византийской империи и здесь проявлялась.
…эта империя, по сути, всегда жила в экстремальной ситуации. Если посмотреть на историю Византии в целом, то можно сказать, что на сто лет византийской истории приходится не меньше восьмидесяти лет войны или смуты. То есть такая экономика была милитаризирована, и очень большое количество ресурсов должно было идти на оборону. Правда, доктрина универсализма предусматривала весьма интересную вещь – византийцы предпочитали вступать в войну только в том случае, когда не было другого выхода. Когда было возможно, они предпочитали откупаться от противника или покупать расположение разных народов в качестве византийских союзников.
…поэтому надо иметь ввиду, что византийская дипломатия, – изощрённая дипломатия, – она играла очень большую роль и большое значение в отношениях Византии с другими народами. Она была непревзойдённой. Она была циничной, потому что в данном случае для византийцев был только один приоритет – приоритет интересов этого вселенского государства, – всё остальное подчинялось этим интересам. И византийцы именно были может быть первым народом в средневековье, чётко осознававшим то, что есть геополитика, и чётко поддерживавшим вот именно эту линию, всегда, когда это было возможно, всегда, когда хватало сил.
…он построил знаменитую Святую Софию Константинопольскую, которая была символом государства. Была огромным храмом, равному которому не было в Европе. Которая внутри весь Микрокосм и Макрокосм соединяла воедино, и когда сюда приходили, в этот огромный храм, построенный Юстинианом, то люди были в восторге и просто теряли дар речи, потому что подобного нигде не было. И, когда, в том числе, и русские люди сюда приходили, и когда здесь оказалась княгиня Ольга, или многие другие, вопрос о том, от кого принимать христианство, уже не стоял. Потому что, когда вот говорят: «Почему Русь приняла христианство от Византии?», да потому что разница между Византией и тогдашней Европой была такая, как между современным Лондоном и Бантустаном. То есть это была огромная разница. И когда люди видели богатство Византии, красоту Византии, а Византия была ещё и мастерской мира, потому что там производилось то, что нигде было нельзя найти больше. Это и украшения драгоценные, это и византийские знаменитые ткани, парча, это шёлковые одеяния византийские, это многое другое. Это поражало воображение, и, поражая воображение, притягивало к этой стране. Орудием политики государства была христианизация. Христианизация, которая была условием включения вот в эту огромную систему.
…и вот Царьград играл роль скрепа империи. Без города этого империи не было бы. Империя отождествлялась с этим городом.
…и хотел бы здесь, прежде всего, сказать, что истоками византийской культуры было три разных традиции. Первая традиция – эллинистическая. Потому что Византийская империя была преимущественно монархией, унаследовавшей греческую античную традицию – традицию великой греческой классики. Эта эллинистическая традиция, закреплённая при Александре Македонском и его прямых преемниках-диадохах, затем стала одним из компонентов культуры Римской империи и Византии. Вторая традиция – это традиция римская. Потому что с Древним Римом Византия получила свою государственность, Византия получила своё право, и особенностью менталитета многие тоже были связаны с Римом. И третья традиция – восточнохристианская, связанная с Библией, с Евангелием, с зарождением христианства в Палестине. Эта традиция, конечно, тоже была важна для формирования византийской культуры. И я бы сказал, что она формировала в значительной степени её характерные особенности, её глубинные составляющие.
В византийской государственности понятие этноса играло второстепенное значение. И точно также и здесь: эта культура, она была наднациональной. Пример – литургия. Литургия, которая была важнейшим элементом богослужения. На Западе литургия осуществлялась исключительно на латинском языке, до недавнего времени. В Византии допускалась христианизация разных народов – литургия на языке этих народов: например, у славян – на древнеславянском языке, у коптов – на коптском языке, у грузин – на грузинском языке. Это была открытая система. Но язык, которым говорили византийцы, и на котором они строили своё повседневное общение, и язык литературный византийцев, – резко расходились. Официальным языком византийцев до шестого века был не греческий, а латинский язык. Потому что это была часть осознаваемая Римской империи, и вся история Византии четвёртого-шестого веков, это история по сути позднеантичная. И языком официальным, законодательства в том числе, был язык латинский, к которому добавлялись отдельные куски греческие, потому что основная часть населения была греческой. И постепенно, начиная с седьмого века, греческий язык является официальным языком этого государства, и это закреплено было в законодательных сводах. Но какой греческий язык? Это не тот язык, на котором говорили на улице. То, о чём говорили на улице – было просторечием, происходившем от койне, на котором написаны евангелия, кстати сказать. Евангелия написаны простым греческим языком. Но этот язык ещё был упрощён в значительной степени и приспособлен к повседневности. А вот литературный язык строился на основе аттического диалекта греческого языка. И этот язык был в значительной степени искусственным. Он был изучаемым в школе, начиная с младшей школы, с элементарной школы до университетов. И этот язык, он фактически обозначал принадлежность к византийской культуре, к византийской элите тем более. И вот если мы возьмём текст византийский литературный пятнадцатого столетия, и попытаемся его прочитать, то это будет такой же язык, на котором писали в пятом веке до нашей эры – двадцать веков разницы – по сути дела один и тот же язык». [T.10.CI.27]
Иерей Андрей БОЙЦОВ, настоятель прихода Св. Апостола Андрея Первозванного в г. Неаполе: «…проходя дальше в сторону Иверии, апостол Андрей основал кафедру в маленьком городочке с незамысловатым названием Византий. Название этого населённого пункта впоследствии было энциклопедистами французскими использовано для обозначения Восточной Римской империи, которую даже мы привыкли называть Византией». [T.10.LXXXIX.4]
В 800-м году Папа (Римский) Лев Третий короновал Карла Великого в качестве императора Священной Римской империи. По сути, с этого момента отношения с Византийским императором, носившим аналогичный титул, были разорваны.
Культурное отчуждение во многом было обусловлено тем, что в Восточной Римской империи говорили на греческом языке, в Западной – на латыни. На Востоке читали Платона и Аристотеля, на Западе – Цицерона и Сенеку. Главными богословскими авторитетами Восточной церкви стали Отцы эпохи Вселенских Соборов – Григорий Богослов, Василий Великий, Иоанн Златоуст, Кирилл Александрийский. На Западе же наиболее читаемым христианским автором оказался Блаженный Августин, которого на Востоке, кстати, почти не знали. [T.10.CCCVII.4]
Михаил РЕМИЗОВ, кандидат философских наук: «Византия просуществовала дольше других империй древности – (одну) тысячу сто сорок лет и её политическое наследство досталось Османской империи. Но кто стал её преемником в культурно-историческом плане? Парадокс в том, что ни одна из современных наций на это наследство в полной мере не претендовала. Даже греки предпочитали ассоциировать себя скорее с античностью.
…почему византийская цивилизация оказалась в «слепой зоне», или, по крайней мере, где-то на периферии и европейской историографии, следом, может быть и нашей историографии: есть ощущение кардинальной недооценки и опыта. И откуда это несколько гротескная дурная репутация в духе сентенций Чаадаева о том, что мы приняли нравственное учение от растленной Византии».
Сергей ИВАНОВ, доктор исторических наук: «Я думаю, что тут несколько факторов. Первый фактор состоит в том, что, всё-таки, Византия такая получилась историческая сирота – не было новой европейской нации, которая бы с гордостью заявила, что она «от Византии».
…оно являлось самоназванием только для жителей города Византия, который был колонией города Мегары с древних времён. Между прочим, не все это знают, но поразительным образом видимо первым, кто империю назвал такой, был её уничтожитель Мехмед Завоеватель. Он выбил медаль со своим изображением, на которой по-латыни было написано, что он как раз византийский император. Ему итальянцы сделали по его заказу. Он там изображён совершенно таким ренессансным персонажем. Пошло из Италии. Потом прижилось. Это, конечно, неточный термин, но нельзя же всякий раз повторять «Средневековое продолжение Восточной Римской империи».
Павел КУЗЕНКОВ, кандидат исторических наук: «Вот это ещё один аспект того, почему Византия, как бы, провалилась. Почему она между античностью и средневековьем не нашла себе места. То есть, каким-то фатальным образом самое «византийское время», то есть поздней античности, так называемое «среднее», она нигде не изучается, потому что методологически невозможно её никуда втиснуть. Это не средневековое государство. Вот такой провал есть, и он как раз восходит своими корнями вот к тому соперничеству за «наследие Рима», которое развернулось давным-давно, ещё, может быть даже, в эпоху Константина была вот эта некая ревность между Востоком и Западом ещё единой Римской империи, потому что она всегда была двусоставной – там всегда был греческий мир, был римский-латинский мир. Они хотя и жили под единой политической крышей, потому что императоры именно давали то, что сейчас называется «безопасность». И когда Константин перенёс Рим на Восток и назвал его «Вторым Римом», это, конечно, воспринималось на Западе весьма болезненно… Европейцы застали Второй Рим уже на излёте, поэтому когда французы интересовались Византией, они видели декадентские черты. Это уже умирающая империя – империя тринадцатого-четырнадцатого-пятнадцатого веков…
У Филофея там ещё есть один очень любопытный момент. Он прямо называет главою Церкви московского государя, прямо говорит, что скипетродержатель Московского царства есть Глава всего Православного мира: идея византийскому книжнику никогда бы в голову не пришедшая. Фактически не каноническая идея, потому что чёткое разделение ответственности Государства и Церкви – это один из принципов христианства, потому что «Богу – богово, кесарю – кесарево». Каким бы ни был кесарь – боголюбивым, христолюбивым – но всё-таки патриарх – это образ Христа. Ну, да, были попытки кесаря поставить, и Византия очень мучительно это перебарывала, но, в конечном счёте, переборола». [T.10.LI.114]
*
Леонид МАЦИХ, кандидата филологических наук, доктор филологии и теологии (PhD): «…то есть в Китае не сформировалось льстивого угодничества как стиля поведения, как в Византии. Византия – самое отвратительное государство по типу. К сожалению, Россия именно её взяла за образец. Это очень грустно. В Китае идеальным чиновником был не лукавый царедворец… Именно они служили идеалом, благодаря чему китайская государственность существует до сих пор, а Византия давно рухнула.
В чём проблема византийского типа государства? Никто не говорит царям правду. Вот эта ситуация стабильного, постоянного вранья губит государство. Она сгубила государственный механизм Николая I, когда все врали, потому что одни боялись расстроить государя, другие просто боялись его вообще, до дрожи. И они врали ему полностью, что страна готова к войне, что у нас лучшая в мире армия. Армия воевала тем же оружием в 1859 году, как в восемьсот двенадцатом с Наполеоном». [B.141.9]
В тринадцатом столетии племя турков-кочевников под названием османы свернуло свои шатры и покинуло Среднюю Азию. Два столетия спустя исламские армии турков-османов под предводительством членов этого племени завоевали большую часть Византии и огромную часть юго-восточной Европы. Центром этой растущей турецкой империи – столицей турецких султанов – стал город Эдирне, ныне Адрианополь на границе современной Греции и Турции.
В 1438-м году правящий Константинополем император Иоанн Восьмой в отчаянии обращается за помощью в борьбе с турками к неохотно помогающему ему Западу. После семидесятидневного морского перехода императорский конвой достиг союзной Венеции.
Запад всегда говорил, что военная помощь Константинополю зависит от соединения Византии с Католической церковью. Церкви греческого Востока и римского Запада обособились за шесть столетий до этого. И теперь император Иоанн приплыл с епископами и богословами, а не с генералами и адмиралами. С ним прибыло около семисот учёных Византии.
Но в северной Италии бушевала чума. Два византийских епископа умерли в первые недели переговоров. Император и его свита решили перебраться через горы на центральные равнины Италии – подальше от опасности. Здесь – во Флоренции – они могли надеяться на соединение с Западом, в котором так отчаянно нуждалась Византия. Память об этом посольстве увековечена в прекрасных фресках в городском доме семейства Медичи – банкиров, финансировавших церковный совет.
John Romer, Egyptologist, historian and archaeologist: «…Иоанн Восьмой к тому времени правил двенадцать лет. Когда он прибыл сюда, флорентийцы – законодатели моды тех лет – были поражены его видом. Они никогда раньше не видели таких тюрбанов, таких корон. Его вид понравился ювелирам, местным ткачам, художникам. Одежда и поведение этого человека повлияли на моду всего следующего столетия. Но они не слишком любили его самого…»
…здесь была в ходу та мысль, что избрание западных императоров должно быть подтверждено Римскими папами. Это был главный закон Запада, который опускал стоявшего на вершине огромной пирамиды власти человека всё ниже и ниже. В Византие же вся власть сосредоточилась в руках одного человека.
Центральным разногласием, мешающим этим переговорам, было разное отношение к власти на Западе и Востоке. Для большинства византийцев была оскорбительна сама мысль о том, что можно спорить о Боге, величество и достоинство которого находится вне человеческого понимания. Они считали, что умные римские клерикалы, сидящие напротив них, просто дерзки и нахальны.
Спустя год после взаимных обвинений и споров, император Иоанн, отчаянно нуждающийся в военной помощи, попросту приказал делегации принять требования Запада.
6 июня 1439-го года на Ферраро-Флорентийском соборе под невероятно красивым и огромным куполом церкви была заключена уния между двумя Церквами – между Римским папой и его духовенством и императором Византии.
Но в Константинополе объединение с Римом вызвало бунты. Итальянских священников оскорбляли в городских церквях, и Западная Европа не прислала помощь. Разочарованный и обессиленный император Иоанн умер через несколько лет. Он похоронен в монастыре Христа Вседержителя.
В этом же монастыре богослов Геннадий проповедовал, что объединение с Римом навлечёт Гнев Божий на Византию. [T.12.CIV.2]