ЗАРИСОВКИ к 7-му АРКАНУ ТАРО
ЗАРИСОВКИ К СТАРШИМ АРКАНАМ
АРКАН XXI. Radiatio; Signum 2; Materia; Furca (Вилы); le Fou (Безумный); Иероглиф (стрела в колебательном движении).
Signum: СИМВОЛ
Слово «символ» происходит от греческого «symbolon (σύμβολον)», означающего «договор», «знак», «отличие».
СИМВОЛ (от греч. symbolon – знак, опознавательная примета), 1) в науке (логике, математике и др.) – то же, что знак. 2) В искусстве…
typicē (греч.) образно, символически Hier. [B.32]
I typicus, a, um (греч.) 1) образный, символический Eccl; 2) мед. перемежающийся (tremor CA). [B.32]
II typicus, ī m страдающий перемежающейся лихорадкой CA. [B.32]
typus, ī m (греч.) 1) лепное изображение (на стене) C, PM, Lampr; 2) мед. регулярная смена приступов болезни, периодичность, перемежаемость CA. [B.32]
*
τῠπικός 3 формирующий (ἀγωγαί Plut.). [B.169]
τύπος (ῠ) ὁ 1) удар: τ. ἀντίτυπος Her. удар и ответный удар; 2) знак, след (τύποι πληγῶν Plut.): τύποι σφενδόνης Eur. отпечаток (оттиск) перстня; τ. τοῦ καυτῆρος Luc. выжженное клеймо; τύποι γραμμάτων Plut. письменные знаки, письмена; 3) резьба, резное (скульптурное) изображение: αἱμασιὴ ἐγγεγλυμμένη τύποισι Her. ограда со скульптурными изображениями; ἀσπίδος τύποις ἐπῆν γίγας Eur. на щите была вырезана фигура гиганта; χρυσέων ξοάνων τύποι Eur. золотые изваяния; 4) форма или образец, тип: τοῦ αὐτοῦ μετέχειν τύπου Plat. иметь ту же форму, относиться к тому же типу; Ἱππομέδοντος μέγας τ. Aesch. громадного роста Гиппомедонт; 5) очерк, очертания, общий вид Isocr., Plat., Arst.: τύπῳ и ἐν τύπῳ Plat., Arst. в общем виде, в форме наброска; τύπον τινὰ λαβεῖν τινος Plat. постичь что-либо в общих чертах; 6) топот (ἵππων Xen.). [B.169]
ambāgēs, um f pl. (sg. тк. abl. e) [ambi + ago] 1) окольные пути, обходные дороги, извилины (viarum О; itinerum PM); 2) околичности, обиняки, увёртки, уловки, неясная, двусмысленная речь, (тж. verborum a. VM) загадочные, туманные слова: ambagibus missis Н без обиняков; а. narrare Ter говорить уклончиво; per a. L окольным путём, образно, символически; 3) недоумение: magnā civitatis ambage PM к великому недоумению города. [B.32]
I stigma, atis n (греч.) 1) выжженный на теле знак, клеймо Sen, Q, Su, PM; 2) позор, бесчестье Su, PM; 3) порез, царапина (сделанная во время бритья) M. [B.32]
II stigma, ae f Pt = stigma I. [B.32]
nota, ae f 1) знак… || признак… ; улика, опознавательное средство; 2) письменный знак, буква… || тайнопись, шифр… ; стенографический знак… ; музыкальная нота… ; 3) пятно, родимое пятнышко, отметина… ; тавро… ; татуировка… ; 4) клеймо… ; перен. позор, бесчестье… ; 5) чекан, штамп… ; 6) замечание, порицание… ; 7) характер… ; 10) отличительная черта, свойство, качество… ; 12) поданный знак, кивок… ; 13) pl. записка, письмо…
mōnstrum, ī n [moneo] 1) знамение, предзнаменование, знак (monstra ac portenta C); 2) чудо, диво Ctl, V, C etc.; чудовище: m. horrendum V = Polyphēmus; 3) невероятная вещь, небылица (monstra dicere C); 4) урод (m. muliĕris Pl). [B.32]
Символ есть комплекс человеческих представлений, взятых в наиболее чистой форме, т.е. с наименьшей примесью влияний от внележащих факторов, выраженный в виде слова, числа или в форме красочных или звуковых сочетаний.
Символ как таковой сам по себе, в силу своей собственной конституции, вызывает в сознании встретившегося с ним человека ту самую систему представлений и в той же последовательности, каковая вложена была его автором, но, вместе с тем, каждый человек воспринимает символ в тональностях, ему свойственных…
…язык символов есть истинный всемирный, всечеловеческий язык, одинаково справедливый для всех времён и всех народов.
В. ШМАКОВ [B.24.1]
…само понятие «символ» означает «воссоединение». Так в древности называли дощечку, которую близкие ломали при расставании пополам, чтобы их дети или друзья могли узнать по ним своих, соединив обломки. Это делалось для будущего, чтобы не порвалась связь времён. [T.10.CDI.57]
Гесихий Александрийский, позднеантичный лексикограф (V в. н.э.), даёт в своём словаре следующие определения σύμβολον: «знак», «пиршество», «договор», «то, что давалось входящим в суд». Ссылаясь на Эсхила, он также определяет σύμβολον как «документ».
Слово σύμβολον восходит к глаголу συμβάλλω, представляет собой его субстантивацию. Семантическое поле этого глагола является крайне богатым:
1) накоплять, собирать, насыпать (например, когда речь идёт о запасах ячменя для лошадей), собирать деньги; сводить к единому.
2) присоединять, добавлять; непрерывно делать что-либо, например, лить слёзы; присоединять свою долю к чему-либо и, в переносном смысле, высказывать мнение о чём-то или со-действовать чему-то.
3) соединять, смыкать глаза, обменяться рукопожатием, обмениваться одеждами, договориться, условиться, прийти к соглашению; например, договориться о холме, где произойдет сходка; находиться в торговых отношениях, быть связанными узами гостеприимства; встретиться с врагами, сойтись для боя, пересечь путь; сталкивать, ударять друг о друга, ссорить Александра и Менелая, натравить львенка на щенка, стравливать петухов.
4) беседовать с кем-либо, беседовать о чём-то, переговариваться, иметь дело с кем-либо.
5) зачинать, начинать, завязывать; например, о военных действиях.
6) предполагать, заключать, догадываться, прикидывать, определять, оценивать, истолковывать, объяснять и даже обдумывать.
Глагол συμβάλλω, в свою очередь, происходит от глагола βάλλω. Можно заметить, он образован путём присоединения приставки συμ-/ξυμ-/συν-/ξυν-/συγ-/ξυγ-, которая обозначает совместность действия, соучастия, собирательность, завершенность, полноту, одновременность. Этимологически данная приставка полностью идентична русск. «со-» со значением «одно», «что-то», «вместе».
глагол βάλλω
1) бросать, метать, кидать; например, бросать кости; или метать копья.
2) ронять, лить, терять; например, лить слезы или терять зубы; течение реки.
3) надевать, приставлять, приделывать; например, приложить ухо к двери.
4) закидывать, забрасывать, заступить: например, ступить на фригийскую землю.
5) низвергать, скидывать, разрушать; например, сокрушить полис; извергать, изгонять; например, лишить кого-нибудь погребения; подвергнуть страну опасности; возвести на кого-либо обвинение.
6) ударять, поражать; например, нанести рану стрелой; оскорблять кого-либо, огорчаться духовно.
7) заснуть, подвергнуться сну; воспевать, славить.
8) насыпать, обводить, обдумывать, замышлять, зачать, озарять, освещать (медиальный залог).
Хотелось бы отметить курьёзных родственников греч. σύμβολον: это лат. ballista «баллиста», англ. parliament «парламент», ball «шар», общероманские и русск. гипербола, парабола, проблема, дьявол, баллада, балет и др. Все эти слова можно проследить к языку, из которого они вышли (преимущественно, греческому) и где они имели общий смысл, так как их внутренняя форма была ещё видна. Сейчас, конечно, их взаимосвязь кажется очень странной.
σύμβολον происходит от того же глагола (βάλλω), что πρόβλημα и διάβολος, т.е. «проблема» и «дьявол»; хотя, конечно, первоначальные значения этих слов были другими, как и была другой внутренняя форма этих слов с точки зрения древнегреческого
Следующие наиболее типичные значения σύμβολον:
1) знак, сигнал, внешний признак; например, сигнальный огонь или сигнал к атаке; признак печали; знаки достоинства, царские регалии; перстень как знак дружбы; знаки взаимной дружбы – две половины одной монеты; знак, по которому можно опознать личность.
2) примета, предзнаменование; например, счастливые предзнаменования; иносказания пифагорейцев.
3) намёк; например, понимать чей-либо намёк.
4) жетон, марка для участвующих в судебном заседании; разрешение на въезд, виза; договор о судебно-торговой экстерриториальности; пароль. [B.145]
…подозревают, что символы пришли к нам из Вечности, возможно, поэтому язык Истории – тоже символы – сгустки смысла, так и не понятого до конца. Во все времена человек создавал символы и мистическим образом попадал к ним в рабство. И сколько крови пролито в угоду им…
Марина ШИРОКОВА, психолог:«Открытие сначала всегда представляется в виде символа, в виде конкретного образа, который, как бы, является сгустком, идеей всего того, о чём человек думал, и решение задачи представлено в этом конкретном образе». [T.22.VII]
Церковь Спасителя в Хоре [Церковь Христа Спасителя в Полях (греч. ἡ Ἐκκλησία του Ἅγιου Σωτῆρος ἐν τῃ Χώρᾳ)] была построена примерно тысячу шестьсот лет назад, а затем, восемьсот пятьдесят лет назад, перестроена. Мозаика на её стенах служит прекрасным примером христианского искусства.
Dr. Jeffrey I. Rose, University of Birmingham: «Главное в людом священном месте то, что его символика понятна всем, кто сюда приходит. Задача символа объединить «приход», создать для верующих единую цель, укрепить общность верований и ритуалов. Если бы я приехал из другой части света, и ничего не знал бы о христианстве и его символике, я не смог бы понять, какой смысл заложен в этих декоративных элементах. Без понимания символов я не смог бы даже догадаться, в каких целях используется это здание». [T.21.LXIX]
…потребность создавать произведения искусства, формировать первичные религиозные представления и культы, является основополагающими свойствами человеческой природы.
Долгое время считалось, что коммуникация посредством искусства и религии была присуща только людям.
Prof. Joao Zilhao, University of Bristol: «Полагалось, что неандертальцы обладали гораздо более низким уровнем интеллекта. Археологи пришли к такому выводу, оценив, как широко люди использовали символы». [T.10.CDXIII]
…тридцать тысяч лет назад Homo sapiens впервые появляется в Европе. Двадцать тысяч лет назад, почти во время пика оледенения, человек доходит до холодной тундры Северо-восточной Сибири. Не смотря на тяготы ледникового периода, Человек выживает. И приобретает способности, делающие его по настоящему человеком. Секрет – в этих символах: мы совершили интеллектуальный скачок – начали мыслить не только категориями «здесь и сейчас», и не только о том, что необходимо для выживания.
Dr. Jonathan B. Markley, California State University Fullerton: «Мы можем говорить о человеке современного типа лишь с того момента, когда появились свидетельства наличия у него абстрактного мышления. То есть, когда глядя на рисунок, где изображён бык, все понимают, что это изображение именно быка. Только когда человек начинает видеть такие вещи, он становится настоящим человеком – существом, которое мыслит как мы, воспринимает мир как мы».
Dr. Craig G.R. Benjamin, Grand Valley State University: «именно с этого момента история человека начинает радикально отличаться от истории любого другого биологического вида на планете». [T.10.CCCL]
Оттиски печатей, найденные нами в слое мусора, находились на глине, которой запечатывали сосуды. Горлышко сосуда завязывали тряпкой, обмазывали глиной и сверху прикладывали к влажной глине печать. Некоторые печати имели простейшие геометрические контуры, на других были изображены фигурки людей или животных Постепенно рисунок печатей становился всё искуснее и сложнее. В нём появились явно условные символические знаки, которые повторяются в различных сочетаниях. Это уже начало письменности. Наши оттиски печатей графически воспроизводят подробности эволюции шумерийского письма.
Леонард Вулли [B.156.1]
Слово «символ» может вызвать вполне определённую реакцию, поскольку непосредственный мистик обычно слеп к символизму и считает всё, с ним связанное, ненужным уходом от реальности. В частности, именно так считают дзэн-буддисты. Но для приверженцев тантризма, символы являются путём к реальности. Они символизируют собой нечто, чего ученик пока ещё не сознаёт, нечто непознаваемо иным путем, кроме как посредством (самого) символа. Символ – это средство узнавания, а, следовательно, понимания и знания. В тибетском тантризме, к примеру, изображения богов приближают нас к Пустоте по ту сторону форм. Каждый Бог – это сила, и его индивидуальные качества выражаются в позе и цвете. Например, бог Ратнасамбхава золотисто-жёлтого цвета, потому что сквозь него сияет золотой свет равенства всех существ. В нём находит выражение принцип Чувства, который через его посредство становится любовью и состраданием ко всему живущему; а то, что он сидит на лошади, символизирует скорость и энергию. Если медитировать на него, то разум наполняется сострадательной любовью, потому что символ этот не просто служит изображением данного состояния, но считается, что он в действительности вызывает это состояние в сознании медитирующего.
Посвящённые в Древнюю Мудрость не ломали голову над своей философией. Они брали любой Природный фактор и персонифицировали его, давали ему имя и мастерили символическую фигуру, изображающую его, точно так же, как британские художники коллективными усилиями создавали символическую Британию – женщину в шлеме, со щитом, украшенным государственным флагом Соединённого Королевства со львом у ног, с трезубцем в руке, стоящую на фоне моря. Проанализировав эту фигуру так, как мы бы анализировали каббалистический символ, мы поймём, что каждый из этих индивидуальных символов, объединённых в сложном глифе [иероглифе] обладает определённым значением.
Элизабет Вандерхилл [B.110.1]
В деревне Санчи находятся замечательные буддистские памятники. Большинство из них возведено в первом и втором веках до нашей эры. Самым величественным является Ступа, – каменная башня, предназначенная для хранения частицы священных останков Будды. Её диаметр тридцать семь метров, а высота более шестнадцати. Навершие ступы имеет форму трёхярусного зонта, называемого Шатра, который символизирует прошлое, настоящее и будущее Будды. Ранний буддизм отказывался представлять Будду в человеческом облике, поэтому его представляли лишь через символы, такие как Дерево Бодхи, Колесо Дхармы или отпечатки его следов. [T.10.CXXXII.1]
Dr. Kevin-John McIntyre: «Что делает китайскую живопись ни на что не похожей? Почему мы мгновенно понимаем, что она китайская? Может дело в том, что именно изображают китайские художники? Или в особой технике, которой они пользуются? Или в том, как они видят то, на что смотрят?
…знакомство с этой уникальной традицией живописи, которая сохранилась практически неизменной на протяжении стольких столетий. Как говорят в Китае: «Для понимания живописи необходимо понимание каллиграфии», – искусства написания китайских символов с помощью кисточки. Эти два вида искусства считаются неразделимыми как близнецы. Чтобы понять, как в Китае возникла каллиграфия, следует вернуться на три тысячелетия назад, когда китайские жрецы впервые начали делать простые рисунки на костях животных. Кости нагревали на огне, и тогда становился слышен «Голос небес». Так жрецы интерпретировали значение появляющихся трещин. С самого начала письменность в Китае была не только способом общения людей друг с другом, это был способ общения с духовным миром. Когда в начале XIX-го века крестьяне в Центральном Китае обнаружили эти древние артефакты, они назвали их Костями Дракона. Они измельчали их до порошка, который применяли в медицинских целях. Но в 50-х годах XX-го века приехавший туда учёный выяснил, что на самом деле это самые ранние образцы китайской письменности. Исследуя эти кости, учёные начали понимать, как пиктографические изображения, вырезанные на костях, по прошествии тысячелетий превращались в символы, рисуемые кистью».
Dr. Khoo Swee Hwa, Master Calligrapher, Nanyang University: «В начале китайская каллиграфия была пиктографической. Письмо имело рисуночный характер. Вы не можете нарисовать абстрактное понятие, скажем, хороший или старый. Чтобы отразить понятие, в котором связывались бы два понятия, понадобились комбинации символов. Идеограмма – не изображение реального, – это символ идеи. Символы Солнца и Луны, изображенные вместе, стали означать яркость. Знаки китайского письма – это символы, обозначающие понятия. Поэтому элементы китайского пейзажа: скалы, вода, деревья и горы стали символами понятий, таких как долголетие и стойкость. [T.10.LXXXIV.1]
Веками династия пыталась устранить угрозу с Севера: взятками, войсками и, наконец, сооружением стены в десять тысяч километров. Но одолеть варваров так и не смогла. Великое сооружение рухнуло, и последующие династии ещё полторы тысячи лет возводили собственные Стены. Никогда они не были символом могущества – это был обычный политический компромисс. Китайцы не сумели сокрушить степной народ военной мощью, а торговать с ним на равных отказывались. Каменные Колоссы всего лишь затыкали дыру, заделать которую оказалось невозможно. Никто в Китае особо не ценил эти Стены, и лишь изумление европейцев в современную эпоху превратило Каменного Дракона в китайский национальный символ. [T.10.CLXVIII]
Расположенная высоко в горах, на высоте двух тысяч метров, под величественной горой Бего (mont Bego, 2872 м), Долина Чудес (Vallee des Merveilles, Parc National du Mercantour) скрывает уникальное сокровище – тридцать пять тысяч наскальных рисунков, сделанных людьми Бронзового века между 2500-м и 1700-м годом до нашей эры. Тысячи кинжалов, топоры, алебарды, фрагменты, напоминающие бычьи рога, колеса и человекообразные фигуры, эти наскальные изображения содержат таинственное послание.
Michael Boulet, Guide at the Valley of Marvels: «Некоторые полагают, что мы имеем дело с тем, что обнаружено в Средиземноморском бассейне повсюду – с символическими рисунками, сделанными приверженцами культов поклонения рогатым богам, проводившими или нет обряды жертвоприношения. Но в то же время другие считают, что это первая письменность. В этом заключается волшебство данного места – оно открыто для интерпретаций». [T.13.XXXIX]
Татьяна ПОТАПОВА, доктор биологических наук, ведущий научный сотрудник НИИФХБ им. А. Н. Белозерского: «Начальное мышление у человека – образное. Вот логическое мышление, которое оперирует символами, – это уже производное от образного. И когда идёт перекодировка в символы, при этом теряется информация». [T.10.CDXLV.1]
Символы – один из традиционных способов взаимодействия с «Божественным началом». С их помощью необработанная визуально информация поступает в первичную зрительную кору до того, как остальные отделы приступают к анализу значения этого образа. Религиозные символы могут влиять на мозг удивительным образом. [T.21.LXX.26]
…клинопись одна из первых письменностей в мире. Надпись состоит из пяти частей. Читать нужно справа налево, несколько знаков объединяются в один символ. Знаки в первой части обозначают «статуя», во второй части – указывают имя человека – «Эбих-Иль», в третьей части его должность – «набанда», – что значит «Управляющий». Четвёртая часть – имя божества, которому посвящена эта статуя – «Иннана Нита». А в последней части глагол – «посвятить». Всё вместе можно перевести как «Статуя Эбих-Иля, управляющего, посвящается богине Иннане».
Prof. Jean-Claude Margueron, Ecole Pratique des Hautes Etudes, Paris: «В древности на Востоке считали, что имя – это жизнь. Если у кого-то или чего-то нет имени, значит не и жизни. Поэтому каждой статуе давали имя, а значит, наделяли жизнью. Если враги, во время нападения на город вроде Мари, врывались в храм богини Иштар, они разрушали статуи с целью уничтожить жизни, которые хранили и воплощали эти статуи». [T.10.CIX.1]
Dr. Alexander MacGillivray: «Я думаю, что Артур Эванс в каком-то смысле создал Богиню-мать, потому что это была его собственная внутренняя потребность. К концепции Богини со змеями Сэр Артур Эванс (англ. Sir Arthur John Evans) пришёл на основании найденной фаянсовой фигурки. Нигде больше в минойском искусстве нельзя найти Богиню со змеями».
Чтобы рассказать об античной Богине со змеями из Кносса, Эванс устанавливает минойский алтарь с находками из ниши. Он специально повторяет форму христианского Вертепа. Эта фотография облетит весь мир. И вместе с ней Богиня со змеями Эванса станет символом забытой и вновь найденной минойской цивилизации. Открытия Эванса положили начало минойскому буму в Европе и Америке.
Dr. Kenneth D. Lapatin, The Getty Museum Los Angeles: «Сочетание эротизма и ужаса. Богиня-мать с обнажённой грудью и со змеями заставляет проводить параллели с изображениями Евы или Клеопатры – прекрасных и опасных женщин со змеями». [T.10.CXXXIII]
Через тысячу триста лет после возведения, это здание остаётся одним из самых узнаваемых в мире.
Prof. Suleiman Ali Mourad, Smith College: «В Иерусалиме появился исламский монумент, возвышавшийся над остальными зданиями и говоривший всем приезжим – это мусульманский город. Пусть по всем кварталам стоят христианские храмы, но сам город принадлежит мусульманам и управляется ими».
Dr. Oleg Grabar, Institute for Advanced Study, Princeton University: «Само по себе возведение Купола – знаменательное событие. Но главный вопрос в том, зачем его построили? Тут важно понять, что связывает вершину Храмовой горы и Купол: это сооружение – символ почитания Горы, освящение места, связанного с Богом, как с Создателем, и с Богом, как Спасителем».
Prof. Suleiman Ali Mourad, Smith College: «Люди верят, что это частица Храма, и частица Рая. Существуют легенды о том, что на этом месте стоял Трон Божий, когда Он был на Земле, то есть в то время, когда Он прибывал в Храме».
С годами всю эту территорию стали называть Харам аль-Шариф, то есть «Благородное святилище».
Rabbi Elie Weinstock, Kehilath Jeshurum: «Почему люди стоят, раскачиваясь, стонут, молятся и плачут у Западной Стены? Они чувствуют присутствие Божие! Условно говоря, здесь самая высокая антенна и самый лучший сигнал. Эта Стена в священном городе способна превратить серьёзных людей самого рационального склада ума, в плачущих навзрыд детей, охваченных глубоким религиозным чувством». [T.10.CXXXVI]
Андрей ЗОРИН, доктор филологических наук: «Я начал эту лекцию с цитаты из антрополога Клиффорда Гирца (Clifford James Geertz), классика именно культурного подхода к внутреннему миру человека, его ученица Мишель Розальда (Michelle Rosaldo) писала в своей классической работе: «Чтобы понять личность, необходимо понять культурную форму. Мы никогда не узнаем, почему люди чувствуют и поступают так или иначе, пока не отбросим повседневные представления о человеческой душе и не сосредоточим свой анализ на символах, которые люди используют для понимания жизни, символах, которые превращают наше сознание в сознание социальных существ».
Именно зоны распространения подобных символов, они определяют границы эмоциональных сообществ, где люди чувствуют так же, как ты и где ты можешь узнать своего. Которые совсем не обязательно должны совпадать с национальными или языковыми границами». [T.10.CI.11]
Михаил ОДЕССКИЙ, доктор филологических наук: «На мистическую символику нет исключительной привилегии не только у одного какого-то мистического течения, но и у мистики вообще. Один мой знакомый придумал такую замечательную картинку: инквизиция докладывает об очередных успехах в борьбе с тамплиерами, а за спиной вид на испанско-португальское море, и там проплывает в Америку каравелла с красным тамплиерским вот таким крестом на парусе. Как вы знаете, если всерьёз поверить в оккультное значение – а для этого есть все основания, это стопроцентно – оккультный знак красной пентаграммы, то по Москве вообще страшно ходить». [T.10.CLXXX.2]
Ксения ЧЕПИКОВА, PhD, историк, научный журналист, автор книг: «…второе: алхимические символы – вот те самые драконы. Исследователи, которые изучают историю алхимии, нередко пишут про своеобразные «ловушки анахронизмов», в которые люди часто попадают.
…где-то в тринадцатом веке какой-то автор начинает использовать какой-то символ, скажем, розу, змею, дракона, для описания некоего вещества или процесса. Постепенно его труды переписываются, распространяются – символ входит в оборот, а в шестнадцатом веке уже каждый алхимик уже точно уверен, что «роза» – это, вот этот, «дракон» – это тот, то есть, это азбучные истины. И потом, увидев розу или дракона на каком-то более древнем предмете, строении, в тексте, алхимики делают вывод, что это «алхимический» текст или предмет – это тайный символ. Они переносят свои представления о символе на реальность более раннего периода, когда «роза» или «дракон» ничего такого ещё не значили». [P.125.639]
Александр УЖАНКОВ, доктор филологических наук: «…и она там ожидает возвращения и мужа, и сына из этого похода. И она плачет, она обращается к трём стихиям. Она обращается к Солнцу, она обращается к Ветру, и к Глубине морской – к Дону – с тем, чтобы Природа помогла Игорю возвратиться из плена. Вот здесь сторонники язычества говорят: «Смотрите, ведь это же фольклор. Ведь обращение Ярославны к трём стихиям – то есть она поступает как язычница». Какое ещё нужно доказательство подлинности «Слова о Полку Игореве», коль она вот так вот пытается спасти своего князя.
Можно согласиться с этим утверждением? – Нет, нельзя.
Я вам говорил: любое древнерусское творение нужно рассматривать в контексте других произведений. И, вот, в двенадцатом веке очень распространено было такое сочинение «Беседа трёх святителей». И на вопрос: «Что такое Высота небесная – то есть Солнце? Что такое Ширина земная – то есть Ветер? И что такое Глубина морская?» Святитель Иоанн отвечает: «Бог-Отец, Бог-Сын и Бог Святой Дух».
То есть смотрите, получается так, что Ярославна обращается к трём стихиям, которые олицетворяют собой Троицу. А мы знаем, что религиозно-символическое мышление, что христианство – это религия символов. И получается, что она и обращается к трём символам, которые символизируют Троицу. И именно после этого «бог Игорю путь кажет из земли половецкой в землю русскую». [T.10.CI.90]
Bernard Vandermeesch, Un centre culturel pour l'homme de Néandertal: «…недавно в окрестностях Вены была обнаружена целая стоянка племени. Раньше мы думали, что неандертальцы жили в пещерах или каменных укрытиях, а отходы выбрасывали наружу: это не совсем так. Сегодня мы знаем, что у них было достаточно сложно организованное жизненное пространство: там были отдельные зоны для обработки камней. Были и другие зоны, например, предназначенные для сна: у них была реальная планировка жилища, что удивило нас. Такого мы не ожидали…
У неандертальцев была своя культура, очевидно, достаточно развитая культура, которая распространялась и развивалась. И мы частично являемся наследниками их культуры. Таков обычный ход истории».
В течение ста пятидесяти лет археологи пытались разыскать нечто новое, отличное от того, что обычно находили в местах захоронений. Их мечтой было обнаружить рисунки в пещерах, или ещё какие-нибудь наскальные изображения, или символы, способные сделать ярче образ этих людей и продемонстрировать нам новые аспекты их образа жизни.
Prof. Jean Jacques Hublin, Max Planck Institute: «За сотни тысяч лет своей жизни в Европе и вплоть до относительно недавнего времени неандертальцы не создали никаких изображений, которые дошли бы до нас, что крайне удивительно. Ведь люди, которые пришли позже и заменили их на европейских просторах, оставили нам огромное количество изображений скульптур и других объектов, вошедших в историю. Я имею ввиду, что символические представления являются способом рассказать о себе в совершенно других временах и на других пространствах. И у нас тут нет подобных изображений, сделанных неандертальцами. Мы знаем, что неандертальцы были достаточно умелыми, они были способны изготавливать относительно сложные каменные орудия. Но кроме этих технологических достижений мы не видим никаких символических объектов, подобных тем, которые оставляли современные люди. Возможно это свойство ментальности неандертальцев, их мозга, особенность их интеллекта, отличающая их от современного человека». [T.10.CCCXXXV]
…благодаря явлению и исчезновению Знамений, разделению и слиянию, наличию злых и добрых элементов, в этом мире происходят разнообразные и противоречивые события.
Знамения – это прелаты Церкви и фундамент всего Мира. Именно они лежат в основе всех событий, включая мир и войну.
Ещё одной характерной чертой средневекового мировоззрения был широко распространённый символизм. Всё начиналось с чисел, которые святой Августин назвал «Мыслями Бога»: число «три» – это Святая Троица; «четыре» – это евангелисты, реки Рая, Стороны света, времена года, ценности; число «семь» символизирует многие явления – Дары Святого Духа, «смертные грехи», обеты; число «десять» ассоциируется с Заповедями; число «двенадцать» – это количество апостолов, знаков Зодиака и месяцев в году.
Prof. Duccio Balestracci, Università di Siena: «Можно назвать Средние века эпохой символов. Причём это не абстрактный символизм, как нам подсказывает наше рациональное мышление. Символ – это нечто конкретное: он имеет собственное значение и вес. Цвета, которые рыцарь носит на турнире, имеют реальное значение. У надписей на рыцарском щите тоже есть своё строго определённое значение, потому что они отражают его настроение в данный конкретный момент. Символы на городском флаге тоже что-то значат. Символизм очень важен, потому что он несёт послание, он передаёт сообщение. Даже жесты являются очень важными символами».
Для интерпретации символов большую роль играют и цвета: чёрный означает грусть и силу воли, красный – это любовь и победа, белый – чистота и единство, жёлтый – ум и рассудительность, зелёный – надежда, синий – это цвет неба. Числа, формы, цвета составляют особый, имеющие собственное значение комбинации на артефактах, ножнах и иконах».
Prof. Duccio Balestracci: «Когда умирал король Франции, вся французская аристократия ломала над его телом свои флагштоки и бросала подле него. Но при этом флаг короля лишь слегка приспускался, а затем поднимался снова, потому что этот флаг символизировал «Мистическое тело», которое не было телом короля: тело короля умерло, а «Мистическое тело» никогда не умирает. Флаг, который приспускается, а потом снова поднимается, символизирует это состояние – Корона никогда не умрёт. В данном случае символ несёт в себе важнейшее политическое послание». [T.13.CIII.6]
Michael Baigent, Author «Ancient Traces: Mysteries in Ancient and Early History»: «Совершенно неожиданно «родник египетской мудрости» забил на ниве европейской культуры и обрёл огромное значение. В последующие двести-триста лет влияние этого источника заметно сказалось на европейском искусстве, интеллектуальных изысканиях, философской мысли и мировоззрении вообще. Главное в работах цикла «Герметика» – идея о могуществе символизма. Символы – это не опознавательные знаки чего-либо и не рекламные композиции: значение символов гораздо глубже. И люди верили, что символы сами по себе могут посвящать человека во что-либо».
Robert Bauval, co-author «The Orion Mystery»: «Герметизм обрёл такую популярность, что даже Папа Борджиа украсил свои апартаменты в Ватикане сценами из мифов об Осирисе, Изиде и Тоте-Гермесе, в представлении художников Возрождения. Сама Церковь как бы намекала на то, что есть более древняя и глубокая мудрость, чем «Моисеевы скрижали» из Библии. [T.23.IX.1]
…следует объяснить древнее пользование аллегорией и символизмом. Истина, заключающаяся в первой, должна была достигаться путём выводов; символ выражал какое-то абстрактное качество божества, которое миряне легко могли понять. Его высшему значению здесь ставился предел, и с этих пор впредь массы пользовались им как образом в идолопоклоннических обрядах. Но аллегорию приберегали для внутреннего святилища, когда допускались только избранные.
Е. П. БЛАВАТСКАЯ [B.135.2]
Елена КОРНИЛОВА, доктор филологических наук: «Тот, кто трактует символы, трактует их на свой страх и риск» – говорил Оскар Уайльд. То есть, мы не можем точно трактовать, но что мы точно знаем, что, собственно, сновидения, они всё равно влияют на нашу сознательную жизнь. Они влияют так или иначе. И бог его знает вообще, когда формируется наше сознание, когда формируется наша личность, в сознательном или в бессознательном состоянии: что больше влияет на нас?»
Александр ТХОСТОВ, доктор психологических наук: «…оно может влиять и меньше, но поскольку оно не контролируемо, то оно может быть очень маленьким, очень не большим, а влиять очень сильно, и мы не заметим этого влияния. То, что рационально – мы можем рефлексировать, мы можем оценивать, а вот эту область мы не в состоянии оценивать: «мало это, много это» – тут нет этой меры». [T.10.D.9]
Александр МЕЩЕРЯКОВ, доктор исторических наук: «И только начиная с 90-х годов XIX века Фудзи превращается в общенациональную гору и святыню. До этого времени Фудзи не является символом Японии. Здесь строится национальное государство, значит, японцы начинают осознавать себя как нацию, как общность, у которой должны быть свои символы. Своя символическая картина мира. И вот одним из основных является эта гора Фудзи, безусловно, совершенно. И, значит, там, в 30-х годах – это господство японского милитаризма, национализма, не самое приятное время в истории Японии – и про Фудзи сочиняются такие тексты, что, вот, весь мир, все иностранцы взирают на вершину Фудзи снизу вверх, то есть она прямо совершенно позиционируется как мировая, мировая гора. Потрясающе следующее: как только Япония потерпела поражение во Второй мировой войне, наступает новый этап осмысления Фудзи. Она немедленно превращается – и тексты это фиксируют, так и пишется – значит, Фудзи – это оплот демократии. Вот на примере Фудзи мы видим, да, что символ – он полый. Полый в каком смысле – что в него можно закачивать самое разное содержание. Но он не может оставаться этим полым, потому что он требует этого наполнения. И поэтому, вот, разные страты, в разное время… Фудзи реально не меняется, меняется наше или японское сознание, которое осмысляет это Фудзи, и в каждый период оно разное». [P.97.182]
**
**
Светлана БАБКИНА, кандидат исторических наук: «…слово «Сион» практически не упоминается в исторических книгах – всего шесть. Это, в основном, термин, который идёт из пророческих книг и из поэтических книг. И мы видим отсюда же, что он не появляется: он начинает развиваться. Вопрос появления термина – отдельный. Он начинает развиваться в период Царств, и особенно активно в «пленный и послепленный» период.
И начинается всё во Второй Книге Царств: 5;7-9. Говорится о том, что царь Давид взял крепость Сион, и это – Город Давидов (300 kB). Вне зависимости от того, был ли Давид, или это просто образ. Мы видим, идея Сиона появляется связанной с образом царя Давида, и появляется как то, что должно подчеркнуть величие основателя династии. В Книге Царств царь Давид описывается как мудрый пастырь, князь, завоеватель, который для завоевания Сиона использует только своё личное войско, который называет крепость своим именем.
И говорится, что до завоевания это место «избрано», то есть, почему-то он решает завоевать Иерусалим. Почему-то он туда относит голову Голиафа, после того, как победил, хотя это ещё иевусейский город: это очень странно. Но, тем не менее, мы видим, что появляется ещё до завоевания какая-то связь. Мы очень мало знаем об иевусейском этапе бытования города.
«Святая гора» – очень архаичная идея, и, может быть, она была изначально, как считают некоторые исследователи. Может быть, она конструируется уже в эпоху Плена, когда вавилонские идеи впитываются.
Для этого раннего этапа – для этапа царя Давида – формируется «танец двух идей»: Давид выбирает место или Бог выбирает Давида, чтобы тот выбрал место, которое Он выбрал сам – то есть, кто кого ведёт. Мы видим, что Давид несёт ковчег в Город Давидов до заключения Завета: идея избрания Сиона уже есть. «Город Давида» – это не вершина холма даже. Появляется некое священное место, которое соединяет идею царской власти – священной власти, идею присутствия Бога. Это ещё не гора ни в коем случае, это просто священный город, в котором обитает Бог. И идею преемства сласти, потому что когда Давид приносит туда Ковчег, понятно, что это наследие от предыдущих священных вех – «Шолом». И, таким образом, сплетаются уже на этом раннем этапе разные нити, разные традиции, которые сходятся вот здесь в одну точку.
Следующий этап – это эпоха Соломона (опять же конструкт или история). Мы видим, что при Соломоне расширяется город, и он строит Милло или Офель (Ophel), который не есть «Город Давида». Это важно: это выползает немножечко наверх, и ползёт уже на холм, город расширяется. И затем Соломон строит Храм, который и есть сплетение всех предыдущих традиций воедино: адаптация прежних идей – «Священная гора», «Бог гор», «Царь», с новой – принесённый Ковчег, соединение царской династии, божественной династии, выбранной Богом династии, заключившей Завет с Богом. И вот эта адаптация, она важна для всего периода Царств, начиная от Соломона, до разрушения Храма, но меняются акценты. Здесь появляется то звучание, которого не было раньше – появляется идея того, что Сион это уже гора. Гора, на которой живёт Бог. То есть, у Давида – это крепость, в эпоху Соломона – это Гора Господа.
И дальше развитие периода «Разделённых царств» появляется идея «Дочери Сиона», когда давидическая компонента отходит на второй план, потому что династия слабнет, но укрепляется священническая линия: Храм становится доминантой. И мы видим, что, говоря семиотическим языками, означающая «Сион», но означаемых становится три. Это, во-первых, весь Иерусалим-город: город расширился, раньше он был маленьким, теперь это «большой Сион»; это Храм, потому что это Божественное присутствие – там живёт Бог; и это «народ», который живёт в этом городе. Отсюда появляется Дочь Сиона. Если вернуться немного назад, Сион – это гора, а Дочь Сиона – это всё, что вокруг. Это то, над чем всё господствует и царствует. Таким образом, вот это вот разделение означаемого, оно усложняет очень взаимоотношение между значениями термина, потому что, как только появляется идея, что Сион – это народ (мы знаем, что народ не идеален: с одной стороны это народ благословенный, с другой стороны это народ, который подвергается наказанию за свои грехи) и появляется, таким образом, конфликтующая природа Сиона.
Две конфликтующих природы: с одной стороны – Иерусалим, Сион, Город Давида населён людьми, с другой стороны – Город Бога, идеально, прекрасно, недосягаемо. Это конфликт и «давидической» и «храмовой» идеологии.
Дальше, период «Плена», и в этот период начинается самая значительная мифологизация и обработка идей Сиона. Усиливается разрыв между идеальным и реальным. Самый яркий плод – это сионский цикл псалмов «Сионские песни». Совершенно однозначно, что в этот период появляется идея идеализации, потому что это и пропаганда, для того, чтобы помнили, и чтобы хотели вернуться, и просто мифологизация в силу памяти места. Такая мифологизация места «где было хорошо» – то, что мы вспоминаем и о чём жалеем. Появляется идея, что есть Сион, который невозможно разрушить, потому что он не «то, что здесь», он – «где-то» – это идея: он существует в какой-то идеальной реальности. И вот этот момент разделения и усиления идеи «нерушимого Сиона», он очень важен, потому что с этого момента он уже не исчезает – это то, что потом пытаются как раз «привязать» обратно к месту.
В этот период мы практически не видим возвышения династии Давида: некоторый парадокс, потому что псалмы приписываются Давиду, но в самих псалмах речь идёт только о величии Места и Бога. Если раньше было Божественное, но Реальное – воплощённое в Храме, теперь – это абсолютно Идеальное. И в какой-то мере это сказывается на том, что происходит дальше, во время возвращения, когда Сион опять равен Иерусалиму, но и не равен…
В период более поздний – в период Второго Храма (чуть позже) – мы видим, что Сион исчезает. Его нет в исторических текстах, есть только в пророческой и апокрифической уже впоследствии традиции. Он (термин) в значительной мере перемещается в мессианскую сферу – утопическую: как то, что даёт надежду, но, в то же время, то, что опасно, потому что подогревает мессианские ожидания.
И самая интересная замена, которая очень важна и показательна, то, что Храмовая гора начинает называться «горой Мориа». То есть, Сион, как место давидическое, царское, связанное с определённой династией, когда эта династия теряет свою силу, заменяется на место, на название, связанное с Авраамом, и становится «светом для всех народов». Авраам – праотец для народов, поэтому Сион – это Мориа. Но идея Сиона не исчезает: не важно, что место называется по-другому, Сион всё равно продолжает существовать.
Иосиф Флавий никогда не использует слово «Сион». Почему? – Ответ на тот момент уже более-менее очевиден, потому что новый мотив, который появляется в значении слова «Сион» – это символ мессианского движения. В этот же период, когда пишет Иосиф Флавий, слово «Сион» появляется на монетах. Это монеты, которые чеканились во время восстания. Монеты с надписью «Освобождение Сиона», их чеканит сначала Иоанн Гискальский, потом Симон Бар-Кохба (Бар-Гиора). И то и другое – это мессианские движения фактически. И то, и другое делают Сион символом освобождения, символом борьбы за свободу – это то, к чему не может обращаться Флавий, будучи проримским историком, но то, что потом, уже много лет спустя, находит отклик в сионистском движении. Они убирают религиозную компоненту, но идея освобождения, она идёт как раз отсюда.
Когда юго-западный холм становится Сионом? До разрушения Храма перенос был невозможен, потому что связь очевидна была с Храмом. Мы видим, что сегодня Сионский холм не там, где храм. Считается традиционно, что это идея раннехристианская: раннехристианская община считала себя «истинным Израилем», следовательно – «Истинным Сионом». И Истинный Сион-гора для них там, где пребывает Истинный Сион: Сион рядом с Голгофой.
…и вот это вот расхождение, которое начиная с эпохи Плена, так и не сводится воедино: место странствует само по себе, идея отрывается от места и начинает развиваться сама по себе. Оно продолжает странствовать до сих пор: для растафари Сион – это Африка, для христианских общин протестантских Сион – это Америка, для христианской общины Сион – это Богородица, потому что в Книге Ездры говорится «Сион мать нас всех». А кто такая Мать? – Это Богородица».
*
Статистика употребления слова «Сион» в ТаНаХе. Всего 152 (TDOT p. 343)
93 – Пророческие книги (Исайя – 46; Иеремия – 17; Иоиль – 7; Амос – 2; Авдий – 2; Михей – 9; Софония – 2; Захария – 8)
53 – Поэзия (Псалмы – 37; Плач – 15; Песнь Песней – 1)
6 – Исторические книги (2 Царств – 1; 3 Царств – 1; 4 Царств – 2; 1 Пар. – 1; 2 Пар. – 1)
Допленные упоминания - 19.
2 Цар. 2:5-7
Ис. 1:8; 3:16-17; 8:18; 10:32; 28:16; 31:4.
Иер. 4:4, 31; 6:2, 23; 14:19(?)
Мих. 3:10, 12; 4:8, 10.
Пс. 2:6; 19:3 (20:3)
[P.125.59]
Светлана БАБКИНА, кандидат исторических наук: «…что ещё важнее: Храмовая гора и Храм – это символ. Чем отличается символ от аллегории? Аллегория имеет одно значение, символ – многозначен.
…почему так было важно это место? Потому что оно было «ключом» к Небесном Иерусалиму для всех трёх религий. Оно было, как бы, «порогом», входя на который, переступая который, человек оказывается в Небесном Иерусалиме.
Есть такой термин в религиоведении, называется «лиминальная функция», то есть «порог» (от лат. limen). И здесь есть опасность некоторая: может быть ошибка, которая имеет фатальные последствия – символ принимают за саму священную реальность. То есть, предмет простой, его начинают наделять свойствами вот этой самой метафизической реальности, на которую он указывает. И поэтому начинает вестись такой острый спор вокруг самого этого предмета, который, на самом деле, просто предмет». [P.125.65]
I μορίᾱ ἡ священная маслина, (преимущ. pl. μορίαι или μορίαι ἐλαῖαι) масличная роща Arph., Lys. [B.169]
II *μορίᾱ ион. Anth. μορίη (ῑ) ἡ = μωρία. [B.169]
Лидия ЧАКОВСКАЯ, кандидат философских наук: «Церемониальный город». Это центр для регуляции символов, которые созидают общество. Этот тип называется царско-ритуальным городом, и реалии царствования и символика царства находится в центре такого города. Город церемониальный, конечно более разнообразный, чем все остальные. Облик церемониального города определяет паломничество и храмы. Это подразумевает какое-то космологическое представление.
И так, у нас с самого начала представление, что Иерусалим – это центр Земли, связано с этой его функцией». [P.125.61]
Татьяна КОРНИЕНКО, кандидат исторических наук: «…знаковым моментом в нашей истории является выход книги Жака Ковена (Jacques Cauvin) в 1994-м году, которая в переводе будет звучать как «Рождение божеств – рождение земледелия. Революция символов в неолите», где глава французской ближневосточной археологии – Жак Ковен – собрав огромный материал, на тот момент доступный с территории зоны Плодородного полумесяца, проанализировав его, сопоставив, проводит мысль о том, что первичными были не изменения в экономике, а изменения в общественном и индивидуальном сознании людей. И это археологически фиксируется символикой: в архитектуре, в скульптуре, в процарапанных, прорисованных изображениях – которое уже и по тем материалам (до девяностых годов) показывало, что качественный переворот происходит в сознании. И по Ковену вот этот переворот в сознании наступил раньше, чем поменялись экономические стратегии: то есть, это были общества охотников и собирателей.
Ковен вводит понятие для раннего неолита как «Революция символов», и он выдвигает теорию, пытаясь её доказать имеющимися материалами, что революция в сознании происходит раньше, чем революция в экономике.
…дело в том, что в эпоху изменения климата (связывают с началом голоцена – XIV-X-е тысячелетие) зона Плодородного полумесяца на стыке лесов и степей была очень благоприятной в плане разновидности животных и растений. И, очевидно, это привлекало. Людям впервые приходилось учиться жить совместно на одной территории длительное время. И вот эти символы, идеология и религия, общественные культовые центры способствовали адаптации людей к новым условиям впервые совместного проживания на одной территории – выяснения взаимоотношений…» [P.141.24]
Михаил СЕЛЕЗНЁВ, кандидат филологических наук: «…а в семиотическом смысле – система знаков – посредством которого человек пытается говорить о Боге и с Богом. Особенность этой знаковой системы в том, что каждый знак указывает на ту область, которая, собственно говоря, лежит за пределами человеческой речи и рационального человеческого понимания.
Религиозный знак – это знак, который переадресует человека по ту сторону языка, и, как бы, сам стирает себя.
Можно сказать, что религиозный язык по природе своей – это система метафор. И, даже просто одна сверхчеловеческой сложности метафора. Слово «метафора» я здесь употребляю не уничижительно, а уважительно.
Совершенно очевидно для психолога, для антрополога, что метафора для человека это не просто художественный приём для описания окружающего мира, (а) это способ увидеть в этом мире смысл и связь – способ осознать смысл этого мира.
Как язык предельно метафорический, язык религии полностью противоположен языку научно-техническому: тот должен точно указывать пункт за пунктом на свой референт…
Религиозная речь, религиозный язык может оставаться указателем пути в неминуемое только тогда, когда сами эти знаки осознают свою собственную преходящесть и условность, подобно тому, как законы апостола Павла оказываются детоводителем ко Христу. Можно сказать, что религиозная речь, религиозный язык, религиозные установления могут оставаться указателями пути в неминуемое только тогда, когда внутри них существует (именно внутри них) адресованная им критика, которая не позволяет этим указателям превратиться в самоценные объекты самообожествления. Можно сказать, что символы религиозного языка должны быть прозрачны для вечности: стирать себя перед безмерностью означаемого.
Как только религиозный символ или религиозный язык становится непрозрачным, из языка религии мы попадаем в язык идеологии. Разница между языком религии и языком идеологии заключается не столько в том, какие знаки употребляются: слова-то могут быть совершенно одинаковые, а в том, на что указывают эти знаки: указывают ли они на то неминуемое, что стоит за знаком или только на себя. Ибо сущность языка идеологии – это знак ради знака – знак, обозначающий себя самого. Идеологический язык безреферентен, потому что в отличие от языка бытового язык идеологический указывает сам на себя: это язык симулякров – у него нет никакой познавательной или референтной функции, потому что на первый план функционирования этого языка выступает совершенно другой аспект, другая функция – социальная». [P.125.106]
Yana Tchekhanovets (Яна ЧЕХАНОВЕЦ, археолог): «…и ещё один классический определитель любой фальшивки – это то, что в ней перемешаны разные символы, известные из разных источников». [P.125.112]
Сергей ПОЦЕЛУЕВ, кандидат философских наук, доктор политических наук: «…сослаться на Уолтера Липпмана – известного американского политолога, журналиста, социолога, что Символ мобилизует массу, но демобилизует личность. И в этом, конечно, всегда есть опасность.
Но есть ситуации, символы и символическая политика выступают действительно силой не просто полезной, но и спасительной. Липпман знал, о чём писал, когда он в двадцать втором году в своей работе говорил об этой стороне символов. У него был за плечами опыт войны мировой, опыт попыток послевоенного устройства Европы. Он непосредственно участвовал во всех этих процессах. Он пишет о том, что действительно бывают ситуации, когда два противоречащих друг другу мнения, пусть одно из них и верно, гораздо опаснее, чем единственное, пусть и ложное. Потому что ложное мнение может привести к дурному результату, который можно будет потом исправить со временем. А вот два мнения могут привести к катастрофе, поскольку единство рушится. Поэтому там, где массы людей должны взаимодействовать в условиях непредсказуемой и взрывоопасной среды, необходимо обеспечить единство и гибкость на фоне отсутствия реального согласия. Это и делает символ. Это и делает его необходимым и незаменимым моментом политики, политической коммуникации, как и практики символической политики». [P.125.210]
Андрей ЗУБОВ, доктор исторических наук: «…мы иногда забываем о том, что богословие Египта, как любое богословие – это не учебник по биологии или топографии. Используются эти образы, но только до какой-то степени. Всегда в богословском языке есть зазор, который показывает, что не считайте, что это на самом деле так – это только символы: а на самом деле всё, конечно, несказанно, и объяснить это, и высказать нельзя. До какой-то степени вам поможет этот символ, и поэтому между символом и биологической реальностью обязательно есть зазор». [P.125.265]
Татьяна МИХАЙЛОВА, кандидат филологических наук, доцент ВГИК: «…на самом деле мы не должны забывать, что он внутри символизма находится. А символизм – это неоромантизм. И, действительно, в каком-то смысле Метерлинк тоже не сам это придумал. Культура, она всё время, как маятник колеблется между рациональным и иррациональным. Действительно, такие эпохи сменяют друг друга. Был романтизм после Просвещения, дальше всякие реализмы-натурализмы, такие наукообразные «-измы», а потом это всё надоедает: человек опять ищет счастья в той второй реальности, и, естественно, приходит символизм, как неоромантизм. Ведь символисты просто развили те идеи, которые уже были у немецких романтиков – у «Йенских романтиков». [T.10.D.49]
Станислав ДРОБЫШЕВСКИЙ, кандидат биологических наук: «…поздний ашель – датировки 300-400 тысяч лет назад. И, строго говоря, это уже не совсем эректусы, а как раз гейдельбергенсисы. Здесь ими двигала не только практика, не только стремление порезать что-нибудь, а ещё и некое эстетство. То есть, они стремились сделать ровненько. Иногда ещё подбирали породу камня соответствующую, а бывают образцы с красивой полосой. Тут уже двигала ими некая эстетика, а это, опять же, граница между эректусами и уже гейдельбергенсисами. Потому что поздний ашель – формально ашель, но это ашель уже другого уровня. Но всё ещё не было никакого внятного искусства. Это ещё один предел: наличие или отсутствие символической деятельности. Суперсимметрия орудий – это уже символизм, а есть в более чётком исполнении.
До самых поздних эректусов нет никакой символики: всё сугубо практическое, утилитарное. А начиная с гейдельбергенсисов, всё-таки, что-то появляется. Например, в местонахождении Бильцингслёбен (Германия) найдено несколько костей слонов с насечками симметричными ровненькими, последовательными, совершенно не функционального свойства. На одной из этих костей произвольные насечки складываются в геометрию – квадратик, крестик – совсем простое и незамысловатое. А на другой кости (вытянутой) есть тоже порезочки, которые при некоторой минимальной фантазии можно распознать как изображение козлика. Но это очень спорно…
…а когда сапиенсы появились, то, вдруг, неожиданно, оказалось, что вполне себе и можно. И порядка сорока тысяч лет назад просто всё это дело прорывает: и из обожжённой глины, и из камня, и из бивня мамонта, и из чего попало. Если уровень сознания преодолевает какую-то планку, то материал пределом не становится и преградой. Сапиенсы просто с нуля взяли что-то, не похожее ни на что, и видоизменили, и воплотили свои мысли в объект. И тут же появляется и музыка, и наскальная живопись, и шаманские песни-пляски, и устное творчество до кучи…» [P.125.499]