ЗАРИСОВКИ к 7-му АРКАНУ ТАРО

ЗАРИСОВКИ К СТАРШИМ АРКАНАМ

АРКАН X. Testamentum; Kabbala; Fortuna; Regnum Dei; Ordo; Sphinx; Rota Fortunae (Колесо счастья); Иероглиф (Указательный палец человека, Фаллос).

Rota Fortunae  СЕЧЕНИЕ 1 – 9 (2) 

le bateleur – Initiatio

У НАС СЕКСА НЕТ

ἐθελό-πορνος 2 склонный к разврату Anacr. [B.169]

Более многочисленны слова и выражения греческие по происхождению, но под еврейским влиянием принявшие новое значение, к ним относят, например, следующие: … δέω и λύω «запрещаю» и «позволяю» … ποϱνεύω «служу идолам» … σπέϱμα «потомство», φωτίζω (о духовном просвещении).

Профессор С.И. Соболевский [B.175.1]

«Тогда подошли старцы, уже бесстрастные от долготы пережитых ими лет…»

РЕРИХ Н. К., СОЛОГУБ Ф. К. [B.11]

17-е июля 1986-го года. В эфире одна из популярных передач этого времени под названием «Телемост Бостон – Ленинград». Граждане двух ещё враждующих стран – СССР и США – встречаются и свободно общаются поверх «Железного занавеса». Здесь-то и происходит легендарный казус: американка сетует по поводу засилья сексуальной рекламы на американском телевидении и спрашивает советских собеседниц, как обстоит с этим делом в СССР. А одна из наших дам – представитель Комитета советских женщин – Людмила Иванова отвечает: «А секса у нас нет, и мы категорически против этого». Зал по обе стороны Атлантики хохочет, заглушая окончание реплики.

Юрий ПОЛЯКОВ, кандидат филологических наук, главный редактор «Литературной газеты»: «Это была нормальная женщина, которая ответила, что у нас в СССР нет секса, у нас есть любовь. Вот это последнее – «у нас есть любовь» – это отсекли. Действительно, вот в этом виде она выглядела, в общем-то, нелепо, а в принципе она правильную вещь сказала, что, действительно, вот в том социуме, который сложился при советской власти, особенно в поздний период, зрелый, действительно у нас секс не был предметом глянцевых интересов, ни порноинтересов, ни коммерческих интересов».

«В СССР секса нет» – повторяют сатирики, киногерои, политики и журналисты. Речь, конечно, идёт не о процессе деторождения, с которым у нас тогда обстояло как раз неплохо, а о его изображении на экранах телевидения, на экранах кинотеатров, на страницах журналов и так далее. А также о некоторой нашей дремучести и стыдливости в этом вопросе. В этом смысле секса в СССР было действительно маловато.

Юрий ПОЛЯКОВ, кандидат филологических наук, главный редактор «Литературной газеты»: «На самом деле революция ничего не придумала: вместе с будёновками, которые были пошиты ещё для царской армии, воевавшей с германцем, революция получила все проблемы империи, включая и проблемы сексуальных отношений и разнузданность, так сказать, скажем, большевистской элиты. Она была бы точно такой же, если бы к власти пришли меньшевики, мы бы говорили о разнузданности меньшевистской элиты, если бы победили бы «белые», мы бы говорили о разнузданности белогвардейской элиты. Потому что таково было общество: «Серебряный век» был, если его сопоставлять с заповедями сексуальной жизни библейскими, это был, конечно, «Содом и Гоморра».

Задолго до Революции в Петербурге, в квартире поэта-символиста Вячеслава Ивáнова, в так называемой «Башне» собираются сливки столичной богемы. Среди интерьеров в стиле сказок «Тысячи и одной ночи» разыгрываются мистические пиры, на которых участники не сдерживают своей сексуальности. Все участники этих собраний получают особые имена: сам Ивáнов – Эль-Руми, его красавица-жена Зиновьева-Аннибал – Диотима, философ Бердяев – Соломон, поэт Кузмин – Антиной. Для большинства участников «Башни» её собрания – не более чем эротическая игра, но зачастую эта игра противоречит общепринятой морали. Хозяин «Башни» приходит к идее создания семьи, в которую свободно входит третий человек…

Ирина ОБУХОВА, семейный психолог: «Всегда в какие-то переломные эпохи, в любые переломные эпохи, вот, тема сексуальных моментов – это то, вокруг чего начинает что-то крутиться. Всегда идут какие-то перегибы, когда мы возьмём уже наше время, вот эту эпоху хиппи – любое отрицание, любой слом каких-то, знаете «мы разрушим, а новое построим» – когда идёт ломка, как ни странно, начинается именно с этого сексуального аспекта».

Виктор ЕРОФЕЕВ, писатель, кандидат филологических наук: «У нас секс для интеллигенции пришёл из «Серебряного века», где он был воспет. Василий Васильевич Розанов и Мережковский – это те два человека, которые теоретически и философски обосновали отношения «Серебряного века» к сексу, и, надо сказать, настолько убедительно обосновали, что сексуальная жизнь в России действительно стала либеральной, стала вызывающей для Запада».

Юрий ПОЛЯКОВ, кандидат филологических наук, главный редактор «Литературной газеты»: «Любая революция, гражданская война связана с колоссальным снижением нравственного порога. Представьте себе, какое количество разрушенных семей, женщин, оставшихся без мужей, детей, которые прошли через шайки беспризорников…

Причём, это не только у нас, то же самое было после Великой Французской революции».

Ирина ОБУХОВА, семейный психолог: «Вообще, любые сексуальные взрывы, это, как ни странно, – такой манифест одиночества. И в переломные этапы, когда идёт слом очень многих вещей, когда человек… вот такой вот «поиск себя» – это тотальное внутреннее одиночество.

…кстати, чем более сексуально и вызывающе ведёт себя женщина, любая, тем меньше в организме эстрогена, тем она меньше способна к зачатию. Поэтому, если мы говорим о том, что вседозволенность, сексуальность и менять партнёров – это идёт вырождение нации, это не идёт та «дарвиновская» эволюция, когда, вот, большой выбор, виток, и тогда что-то новое. В отношении именно сексуального аспекта, именно продолжения рода, именно взаимодействия полов, это идёт совершенно в другую сторону – это идёт к деградации, к вырождению как таковому».

Алексей СЛАПОВСКИЙ, писатель, драматург и сценарист: «…да у нас всё позже лет на двадцать.

…появились видеомагнитофоны. Что такое видеомагнитофон – это, первый фильм просмотренный – это, значит, фильм ужасов, второй фильм – это обязательно какая-нибудь порнография отвратительного качества. Ну, и, вот, как бы, началось что-то вроде «сексуальной революции». [T.2.LI]

ille qui aspellit, is compellit погов. Pl кто запрещает, тот и соблазняет

С незапамятных времён человечество находило пути сохранять и передавать сексуальный опыт: от кисти и печатного станка, через рождение фотографии и кинематографа к безграничным возможностям компьютера. Человечество использовало каждый технологический прорыв для изображения сексуального акта. Каждый новый носитель порождал новую форму порнографии, открывая её для ещё более широкой аудитории. В свою очередь потребность видеть изображение секса зачастую подталкивало технологический прогресс.

Prof. Simon Goldhill, University of Cambridge: «Порнография существовала не всегда, она изобретение викторианской науки, и в большинстве других культур концепция порнографии попросту отсутствует».

…о двух цивилизациях – древнеримской и викторианской: первая цивилизация мертва вот уже почти две тысячи лет, вторая – это наши ближайшие предки, чьи цели и ценности мы унаследовали. В столкновении этих могучих культур и лежат истоки того, что нам известно как «Порнография».

Prof. Simon Goldhill: «Порнография – это наследие викторианской концептуализации. Нам кажется, что порнография естественна. Но это не так: она – изобретение современной культуры. И открытие Помпеи сыграло важнейшую роль в истории того времени».

…но по мере того, как окаменевший город открывался взорам архитекторов, их охватывала неловкость. С каждой новой виллой неловкость перерастала в беспокойство, затем в панику. Благородный древний мир, куда ни кинь взгляд, пестрел, с их точки зрения, непристойностями.

Одной из первых была найдена мраморная статуя, в подробностях изображавшая совокупление римского божества Пана с козой. Это ужасало и очаровывало одновременно.

Шок повлёк за собой процесс, закончившийся официальным запретом сексуально откровенных изображений, которые мы называем порнографией/

Dr. John R. Clarc, University of Texas at Austin: «Удаление «Пана с козой» из культуры, которой они неотъемлемо принадлежали, было началом процесса, продолжающегося до сих пор, а, именно, отделения от реальной жизни сексуальной составляющей. Для римлян изображения секса были обыденностью. Нас же они до сих пор пугают: нам кажется, что они провоцируют беспокойство».

Prof. Simon Goldhill: «До открытия Помпеи люди и представить не могли, что изображение совокупляющихся людей могут украшать все комнаты в доме, каждую стену. Это поставило археологов в ужасное положение. Вся Европа считала своей колыбелью классическую культуру, а открытие Помпеи с их непристойностью поставило под угрозу не только представление о древнем мире, но и о том, кто мы такие. И как бы вы поступили? Поначалу археологи всё отрицали, а когда отрицать стало бессмысленно, им пришлось избавляться от доказательств. Уничтожить их было невозможно: ведь то были предметы искусства, но и выставить находки на всеобщее обозрение они тоже не могли. Тогда было принято решение выделить их в особую категорию искусства и спрятать. Спрятать в музее».

Комнаты с непристойными изображениями были опечатаны, а все объекты, которые можно было переместить, такие, как «Пан с козой», были перевезены в Национальный археологический музей Неаполя и заперты под замок в особом помещении. Это помещение стало известно как «Тайный кабинет».

Prof. Andrew Wallace-Hadrill, Reading University: «…этот уникальный артефакт («Пан с козой») – в каком то смысле начало коллекции, так как он изображает крайнюю степень разврата – скотоложство. Для римлян же он был предметом забавы, предметом восхищения, и, если хотите, произведением искусства. Посмотрите, как талантливо выполнена эта статуэтка: человеческий нос Пана как будто бы у вас на глазах превращается в козлиный. А у козы даже свисает подгрудок. Тщательно изображены и эротические детали: обычно те части скульптуры, которые не видны открыто, выполняются лишь в общих чертах. Но здесь, посмотрев вниз, вы обнаружите, что гениталии, как пана, так и козы видны во всех подробностях. И представьте, статуэтка открыто выставлялась на всеобщее обозрение».

Dr. John R. Clarc: «Разумеется, это надлежало запереть под замок. Видеть это могли только джентльмены соответственно воспитанные, и, ни в коем случае не невежественные люди, к которым относились бедняки, женщины и дети. Не забывайте, что эротикой тогда считалась обнажённая женская щиколотка. Такие сексуальные откровения подействовали бы как бомба».

До середины девятнадцатого века современной концепции порнографии не существовало: не было слова для описания эротического изображения, так как нечего было описывать. Само слово «Порнография» является древнегреческим термином, и появилось оно в английском Словаре медицины в 1857-м году. Изначально слово было нейтральным и означало медицинские статьи на темы быстро растущей проблемы проституции. Но всего пять лет спустя Словарь Webster’а даёт ему более негативное определение. В таком значении оно и дошло до наших дней.

Prof. Simon Goldhill: «Термин «Порнография» был придуман викторианцами, по крайней мере в том смысле, как мы понимаем его сейчас. Это была попытка культуры установить для себя рамки».

«Викторианцы были серьёзно обеспокоены тем, что столь откровенные изображения, попавшись кому-то на глаза, могут смутить его мысли. Они опасались, что человек, созерцающий подобное, может прибегнуть к мастурбации и пристраститься к ней. Ему нужно будет всё больше откровенных картин, и он будет всё чаще мастурбировать. Больше всего они боялись, что теряя священное семя, мужчины станут слабыми, женственными, что они дегенерируют. И викторианцы проводили параллели с другими культурами: считалось, что Римскую империю погубила мастурбация».

Dr. John R. Clarc: «Последнее, что пришло бы в голову римлянину, рассматривающему эти картины, это мастурбировать. Эти изображения давали представления о радостях жизни, и археологи находили их повсюду. На виду в общественных помещениях, или, например, в удалённых комнатах, иногда в столовой. Это говорит о том, что хозяева гордились ими и хотели показать их тем, кто приходил в гости».

Викторианцы решили, что эти изображения предназначались для уединённой мастурбации, но дом римлянина был открыт для публики: у них не было возможности уединиться. Без этого концепция порнографии распадается. Порнография становится возможна лишь при условии полного уединения.

Prof. Simon Goldhill: «Уединение у викторианцев ставилось во главу угла. Они уединялись для чтения, и у человека обязательно было тайное место, а это ведёт к тайным занятиям. И многие нормы Викторианской эпохи как раз стремились контролировать это «сокрытое». Жизнь римлянина протекала на глазах у общества: секс обсуждался открыто, при людях, и нельзя говорить о некой тайной «закрытой сфере», где процветала бы порнография».

В 1857-м году с появлением в словарях слова «Порнография» викторианцы начали компанию по борьбе с развратом. Парламент издал Акт о непристойных публикациях, в котором запрещалось продавать порнографические издания. Вмешательство государства в сферу эротического искусства было одним из самых драматичных предприятий века, оно сместило внимание с самого секса, и окружило процесс созерцания секса стеной законов, которая стоит по сей день.

Prof. Simon Goldhill: «Порнография начинается с государственного контроля. Она начинается, когда вы изобретаете законы, запрещающие изображения. В Древнем Риме эротические изображения были повсюду: сексуальность была естественной частью жизни. Вы могли видеть изображения возбуждённых членов, и сношающихся людей, и непристойные римские комедии. Но сексуальное поведение регулировалось обычными средствами поддержания общественного порядка. Неприятности начинаются когда людям приходит в голову, что проблема в самом изображении, а не в том, кто на них смотрит. Так как нельзя урегулировать человеческие чувства, нельзя придумать закон, запрещающий людям возбуждаться, викторианцам пришлось составить список того, что могло по их определению развратить и растлить. Все проблемы законодательства идут от того, что мы пытаемся регулировать законами то, что в древнем мире было вопросом самоконтроля».

Римляне не запрещали эротических изображений, но сексуальное поведение подвергалось строгому социальному контролю.

Dr. John R. Clarc: «Мужчине было позволено только проникать, то есть входить членом в рот, анус или вагину другого человека, и ни в коем случае не допускалось, чтобы вошли в него. Ни одна уважающая себя женщина, даже бедная, никогда бы не призналась в таком поступке (минет) – это была работа проституток, за это им платили деньги. У римлян был пунктик на счёт чистоты рта, это сразу же связывали, что весьма интересно, с ораторским искусством. Рот – это орган речи, это ваш инструмент политического общения и реализации себя как гражданина. Это очередное представление о сексе, перевёрнутое римлянами с ног на голову: они представляли куннилингус не как язык мужчины, проникающий в вагину женщины, а, скорее, как вагину, проникающую в рот. Женщина силой проникала в рот мужчины, представляете, что это означало для «чистоты его рта»? Это едва ли не хуже чем орально удовлетворять другого мужчину. При виде этих картин римлянина охватил бы смех, не из-за их откровенности, а из-за того, что на них изображены действия, являющиеся табу. И висели они здесь – в пригородных термах – с особой целью: дело в том, что приходя в баню, вы раздеваетесь, а римляне верили, что если вы красивы, и кто-то посмотрит на вас, то на вас попадут некие частицы. Это называлось «Дурной глаз», от которых вы заболеете или, даже, умрёте. Такие картины, не только здесь, но и в других банях служили средством защиты, заставляя людей смеяться. Вам не удастся кого-то заразить «Дурным глазом», когда все вокруг смеются и всем весело. А смеются от того, что художник нарушает правила изобразительного искусства, он искажает, извращает смысл того, что считается правильным и традиционным».

Культура девятнадцатого века создала аж два «Тайных кабинета» – реальный, в Неаполе, и метафорический, поселившийся на бумаге в законах и умах людей.

Prof. Simon Goldhill: «Порнографии всегда приписывалось негативное влияние, особенно на уязвимые категории викторианского общества. А к ним относились женщины, дети и рабочий класс. Задачей «Тайного кабинета» было отделить его экспонаты так же, как слово «Порнография» отделяет некий набор идей, и сделать их недоступными для этих людей. Так что в каком-то смысле «Тайный кабинет» делает с предметами то же, что порнография с идеями – создаёт некую сферу, куда мы заключаем всё непристойное с тем, чтобы оградить от него других».

Не смотря на современное обилие безнравственной продукции, у нас гораздо больше общего с викторианцами, чем нам кажется. Мы не хотим считать себя новыми викторианцами, потому что, чтобы измениться, необходимо оторваться от прошлого, но наша современная культура унаследовала куда больше от викторианских запретов, чем от древних римлян.

Один из самых стойких пережитков Викторианской эры – это влияние порнографии на общественное сознание. Порнография проникла в нашу культуру в точности так, как боялись викторианцы, через начавшиеся в 1857-м споры и первый закон, запрещающий смотреть.

«Как только вы пытаетесь дать словесное определение порнографии, это неизбежно приводит к полемике – возникновению противоречивых толкований, и попыткам дать новые определения. И это распространяется как чума. Тема порнографии, таким образом, жила и развивалась в этой вечной полемике, спорах о воздействии порнографии на общество. Парадокс порнографии в том, что попытки определить ей рамки и пресечь, привели к обратному эффекту – её распространению».

Горячность, с которой ведутся споры о порнографии, доказывают, что мы верим в силу порнографических изображений, как созидающую, так и разрушительную.

Dr. John R. Clarc: «Порнография как идея просуществует ещё долго: это культурное явление, существование которого мы не можем отрицать, независимо от того, на что мы вешаем ярлык порнографии. Она стала частью нашей культуры и никуда не исчезнет».

«С развитием технологии становится всё сложнее контролировать распространение порнографии. Сегодня порнография повсюду…» [T.22.XVI.1]

*

Образы Средневековья и эпохи Ренессанса были необычайно откровенны, но они были доступны, как маленькое развлечение, лишь образованной элите. Массовое производство сделало эротику доступной более широкой аудитории – превратило её из частного достояния в общественное. «Церковь и Государство» в панике отреагировали введением цензуры. Так началась борьба между Властью и «производителями и потребителями» эротической продукции, которая продолжается до сих пор.

К восемнадцатому веку  порнографическая литература и изображения не только распространились в обществе, но и внесли свой вклад в выражение философских и эмпирических взглядов…

Определение «Порнографии» своё у каждой культуры. Искусствовед Эдвард Люси-Смит утверждает, что мы не распознаём элементов табу в классическом искусстве, будучи ослеплены его статусом искусства.

Edward Lucie-Smith, writer, poet, art critic, curator, broadcaster and author of exhibition catalogues: «Чем больше имеешь дело с историей искусств, тем больше понимаешь, как много в древнем искусстве непристойности, на которую мы закрываем глаза, помещая объект в музей, и говоря, что он прекрасен. С шестнадцатого века, когда обнажённая женская натура приобрела особое значение, в искусстве доминировали мужчины, смотрящие на женщин. И все принимают это положение вещей. Никто не рассматривает картинки с тем, чтобы определить их сексуальное содержание.

Наше общество странным образом единодушно игнорирует эротику, даже порнографию, в так называемых произведениях искусства, тогда как из-за современной продукции, не всегда столь же откровенной, мы поднимаем ужасный шум.

Одна из проблем порнографии в том, что люди, проявляющие к ней интерес, неизменно говорят: «Ерунда! Мне это не повредит. Я взрослый человек. Но вот кому-нибудь ещё, это уж, точно, вредно».

До появления печатного станка в пятнадцатом-шестнадцатом веках лишь образованная элита удостаивалась доступа к эротике. Но это должно было измениться. И когда это произошло, эротика превратилась в «грязную порнографию».

Dr. Clifford J. Scheiner: «У порнографии, как у политического инструмента, долгая история. Она берёт начало ещё в Древней Греции. Желая опорочить кого-то, греки порочили его сексуальную нравственность.

Современным людям кажется, что это они открыли секс, или что до двадцатого века секс был совсем другой, но они ошибаются».

Запретив эротические изображения, Церковь создала предпосылки для развития порнографии – подсластила запретный плод.

Dr. Clifford J. Scheiner: «Цензура в эротике появилась тогда, когда эротика стала доступна так называемым Массам: когда она производилась специально для богатых и влиятельных людей, это не было проблемой. Они представляли власть, они не считали, что эротика их развращает, если не сказать, считали, что у них к ней иммунитет. Но они боялись её воздействия на других».

В 1559-м году в связи с распространением еретической и аморальной продукции Папа Павел Четвёртый издал первый «Список запрещённых книг». Но эротическая литература продолжала расходиться по Европе. Восемнадцатый век – время общественных и религиозных переворотов – пережил настоящий бум откровенных произведений. Авторами многих из них были философы эпохи Просвещения, собиравшиеся в парижском кафе «Прокоп». Они воспользовались популярностью эротической литературы для того, что историк Питер Вагнер определяет термином «Пропаганда свободомыслия». Их издания поднимали юбки проституткам и сутаны священникам, чтобы внушить читателю мысли о свободе от деспотической морали Государства и Церкви.

Prof. Dr. Peter Wagner, Universität Koblenz-Landau: «Пытаясь донести свои идеи до людей, философы нападали на Католическую церковь, потому что она стояла у них на пути, на пути того, что они пытались донести. Так что они высмеивали священные образы, приписывая им различные сексуальные действия. Я говорю об изданиях восемнадцатого века явно философского характера и содержания, но в них также использован эротический или порнографический материал: аудиторию ведь надо чем-то привлечь. Если говорить только об идеях и тысячелетних спорах, никто не станет это читать».

Эротические произведения в неагрессивной форме пропагандировали права личности на сексуальность, свободную от контроля Государства и Церкви. Но эротическая литература затрагивала серьёзные политические вопросы задолго до этого.

Prof. Dr. Peter Wagner: «…книга приобретает аспект просвещения по мере того, как юная героиня узнаёт о назначении своего тела, о его потребностях, о сексе. Эту жизненно важную информацию можно было почерпнуть только на рынке порнографии. В книге есть и очень откровенные места…»

Благодаря быстрому развитию печатного дела, особенно во Франции, иллюстрации в эротических изданиях становились реалистичнее. Это сместило тематику таких изданий от философии в сторону откровенных сцен мастурбации.

Prof. Dr. Peter Wagner: «Рисунки не говорят, но они действуют сильнее, чем слова. Потому, когда в эпоху Возрождения, и позже, в восемнадцатом веке, появилось множество иллюстрированных книг, порнографический аспект взял верх. Особенно учитывая реалистичность и откровенность иллюстраций, ведь они могли выглядеть совсем иначе…

…вам может показаться, что у порнографии был некий прообраз, но я не знаю ничего такого, что было бы действительно изобретено заново: всё это всегда, или почти всегда черпалось из более ранних источников.

…многие из этих изображений появились во время, или сразу после Французской революции. В них самих есть некий революционный аспект».

Пале-Рояль в Париже. В 1789-м, перед революцией, это был городской «Центр удовольствия» – логово проституции, азартных игр и эротической литературы.

По мере того как революция набирала силу, а «свобода прессы» становилась больше, чем «(свобода) слова», традиционная эротика, созданная аристократами для аристократов, уступала место порнографическим брошюрам, написанным самозваными философами, и напечатанными за гроши для народных масс. Эти брошюры высмеивали правящий класс и развращённых монархов в красочных баснях об их извращениях и буйно цветущем разврате. Сотни книгопродавцев и уличных торговцев распространяли порнографию, нацеленную на разрушение системы.

Сегодня нам трудно поверить, что порнография обладала таким политическим влиянием, и, всё же, настойчивость цензуры и нравственная паника, которую создаёт порнография, подтверждают, что она и по сей день представляет разрушительную силу. [T.22.XVI.2]

*

Фотография была самым большим прорывом за всю историю порнографии. Отныне её персонажи были реальными, а не воображаемыми людьми, и для кого-то это стало главным соблазном, а для кого-то – верхом непристойности.

Когда, около ста пятидесяти лет назад, был сделан первый фотоснимок, это навсегда изменило порнографию. Снимок был одновременно реален и иллюзорен, и в этом контрасте заключалось могущество порнографии.

Prof. Anne McCauley, Princeton University: «В восемнадцатом веке Париж был крупнейшим рынком печатной эротики, и с появлением фотографии в сороковых годах девятнадцатого века быстро занял и здесь лидирующую позицию.

…что интересно, эротическое фото обходилось дороже живой эротики: в Париже можно было снять дешёвую проститутку за пять франков. Фотография, в отличии от визита в публичный дом, служила несколько иным целям – фотография давала пищу фантазии, – позволяла владельцу сопереживать это ощущение снова и снова, чего он не мог сделать с проституткой»

До фотографии на эротическом изображении присутствовали двое человек, занимающихся сексом, но у первых фотоаппаратов время выдержки составляло всего несколько секунд: они не могли запечатлеть движение. Люди на фотографии были вынуждены принимать позы, которое они смогли бы сохранять необходимое время. Популярным, вплоть до сегодняшнего дня, образом стала женщина, показывающая свои гениталии.

Prof. Linda Williams, University of California, Berkeley: «Любое порнографическое фото, с одной стороны изображало тело в эротической позе – зовущим, предлагающим себя, но застывшим и неподвижным, с другой же стороны оно просто кричало о движении».

От мысли о движении до того, чтобы запечатлеть его, был один шаг.

Prof. Anne McCauley: «Индустриализация порнографии является неотъемлемой частью индустриализации фотографии как посредника. Так, в сороковых годах девятнадцатого века, в эру дагерротипа можно было получить только одну дорогостоящую фотографическую пластинку за один кадр, а, значит, не было и речи о промышленном изготовлении фотографии или порно. Когда же в пятидесятых годах появились стеклянные негативы, появилась и возможность получать с одного такого негатива сотни фотографий.

…спрашивать в период Второй Империи: «Где продают фотографии?», было всё равно, что в наши дни спрашивать: «Где можно купить наркотики?». Это были все злачные места: все места, где скапливаются люди, например, вокзалы. Привокзальные площади были центрами проституции, и там же продавали порнографию. Порноснимки сбывали бродячие торговцы на бульварах, их сбывали владельцы легальных фотостудий в «задних» комнатах…»

Grant B. Romer, Photographic Historian: «Как только порнография проникла в «средний класс», людей стало возмущать её появление в общественных местах, где её могли увидеть порядочные леди и джентльмены».

Prof. Anne McCauley: «…за вторую половину девятнадцатого века рынок порнографии стал профессиональным. Франция экспортировала десятки, если не сотни тысяч порнографических снимков по всему миру. Отдельные изображения одобрялись цензором с пометкой «Только для экспорта». Это уже говорит о двойном стандарте: можно было продавать порнографическую продукцию в другие страны, но не территории Франции».

Когда порнографию начали продавать за границу, появился новый вид предпринимательства – торговля порнографией.

Dr. Bill Thompson, Author «Soft Core»: «Распространение порнографии по всему миру зависело от международной почтовой связи. Сегодня нас беспокоит распространение порнографии через Интернет, а сто лет назад у людей была та же проблема с почтовыми услугами».

С появлением в конце девятнадцатого века первых «мужских журналов» с фотографиями, порнография нашла посредника, который вывел её на массовый рынок. За полстолетия количество наименований этих журналов удвоилось, а сами они стали главным источником порнографии.

Mark Gabor, Author «The Illustrated History of Girlie Magazines»: «В сороковых годах двадцатого века, ставшие популярными фривольные изображения красоток, получили название «Pin-Up», что в переводе с английского значит «Прикалывать», потому что солдаты во Вторую Мировую прикалывали на стены казарм вырванные из журналов страницы. Акцент в сороковые годы делался на ножки, в пятидесятые же, после Мерелин Монро, Джейн Мэнсфилд и Дианы Дорс, он сместился на грудь. В шестидесятые центром внимания стали ягодицы, и, наконец, лобок и промежность.

Со временем журналы могли позволить себе размещать всё более откровенные картинки: всё к тому шло, и читатели готовы были это видеть. Некоторые журналы, чтобы удержать читателей, зашли слишком далеко, и прогорели, другие, напротив, перестраховались, и тоже прогорели. Успех любого «мужского журнала» состоит в том, чтобы в каждый момент угадывать настроение своего круга читателей».

К середине двадцатого века глянцевый мужской журнал стал основным источником порнографии для массового читателя…

Mark Gabor, Author «The Illustrated History of Girlie Magazines»: «Причина неугасающей популярности «мужских журналов» заключается в минутах уединения, интимности, которые мужчина может себе позволить с таким журналом в руках. Он находится на своей личной территории, он сам выбирает, на что ему смотреть».

Фотография окончательно раскрыла смысл порнографии: реальные люди, но в воображаемой обстановке. Она также изменила облик порнографии, масштаб её аудитории и способ её потребления. В фотографии порнография нашла самого верного союзника. [T.22.XVI.3]

*

…звук движущейся плёнки: для порнографии это новое изобретение означало возможность увидеть тела в движении – контакт, секс в любом ракурсе – спереди, сзади, крупный план, выделение тел, гидравлика, кажущаяся реальность секса.

Но невероятная популярность кинематографа тут же заставила задуматься о его воздействии на публику: то, что попадало в объектив телекамеры, следовало подвергнуть суровому контролю. Свободные шестидесятые и семидесятые принесли баснословное богатство производителям порнофильмам и известность их актёрам. Но существовать этому общественному явлению суждено было недолго.

Порнографическое кино возникло в самом начале двадцатого века. Снятое анонимно, с едва скрывающими отвращение актёрами, эти сироты кинематографа зачастую не имели ни имени, ни даты рождения…

Prof. Linda Williams, University of California, Berkeley: «К рождению кинематографа привело стремление увидеть недоступное вооружённому взгляду то, что может увидеть объектив камеры. А затем, вдруг, оказалось, что раз существует кино, то возникновение порнографического кино, в каком-то смысле, закономерно. Порнофильмы нелегально снимают, нелегально распространяют, и нелегально приобретают.

Киноведы называют порнофильмы примитивными. Эти «примитивные» фильмы, тем не менее, ведут диалог со зрителем, работают на зрителя. В них чрезвычайно грубый сюжет, но смысл этих фильмов не в том, чтобы вникать в сюжет, в том, чтобы видеть картинку. Их отличительная черта – сцена секса – где крупным планом показаны половые органы в момент совокупления. Она непродолжительна и может прерываться другими планами, но она всегда присутствует: вам всегда показывают крупный план, подтверждающий «Вот, видите! Это действительно секс».

…порнофильмы существовали только в подполье, они не являлись частью официальной культуры, следовательно, они и не эволюционировали: к ним не придирались критики, говоря, что сюжет нужно доработать. И, что самое важное, их не смотрели женщины, их смотрели одни мужчины. И в мужской компании».

Порнофильмы проникали в города в руках бродячих торговцев, которые с помощью нехитрого оборудования развлекали студенческие вечеринки, холостяцкие праздники, и прочие сугубо мужские сборища. Для юных и неопытных они были единственным источником сексуальных познаний. [T.22.XVI.4]

*

В 1970-м году в Америке было девятьсот кинотеатров «для взрослых», к 1987-му году их осталось двести. Началась «Эра видео».

Prof. Constance Penley, University of California, Santa Barbara: «Семидесятые были «Золотым веком» порнофильма: в какой-то момент производство порнографии почти догнало Голливуд – баснословные бюджеты, актёрская игра, диалоги. Но «видео-революция» вернула порнографии её народные корни: теперь каждый мог снять свой порнофильм».

Появившись в середине семидесятых, видео изменило наши отношения с порнографией больше, чем любой другой носитель в её истории. За какие-то двадцать пять лет бизнес-структура стоимостью в миллиарды долларов, выросла из ничего. Видео перенесло порнографию из кинотеатров в наши дома, превратив её просмотр в досуг, и сделав доступным по нажатию кнопки любой вообразимый вид секса: от секса в космосе, до сокровенных глубин. Впервые в истории порнографии носитель предлагал вам не только смотреть, но и принимать участие.

Douglas Rushkoff, Author «Media Virus» (PhD candidate): «…в вашем распоряжении перемотка, пауза, покадровое воспроизведение».

Словно помещая нас по ту сторону экрана, видео даёт зрителю возможность самому стать порнографом, снимая дома любительское порно, и играя в нём же главную роль.

…большая часть выходивших тогда фильмов (на VHS), предназначалась для взрослых, и это принесло видео популярность.

Mark Kearns, editor «Adult Video News»: «Я думаю, многие склонялись к покупке видеомагнитофона, подумав о том, что смогут брать «на прокат» и смотреть порнографию. Продукция «для взрослых» часто оказывает решающее влияние на развитие той или иной технологии».

…те, кто считал видео дешёвой имитацией плёнки, не понимали, что видео кардинально отличалось как носитель, предлагая совершенно иной образ просмотра.

Douglas Rushkoff, Author «Media Virus» (PhD candidate): «…собираясь в кино, вы надевали пальто, чтобы никто не узнал вас, смотрящим порнофильм и мастурбирующим в зале, полном мужчин. Но если же вы смотрели порно у себя дома на видео, принципиальная разница была в том, что вы могли уделить больше внимания собственным ощущениям».

…далее видео оставило без работы и пульт (дистанционного) управления, создав новый жанр – компиляцию сцен секса без всякого сюжета.

Prof. Constance Penley: «Это фильм-сборник, в котором сюжетом пренебрегают с тем, чтобы снова и снова прокручивать самое интересное. Мы зовём их «СКС», что значит «Сюжет? Какой сюжет?»

Из девяти тысяч порнофильмов, вышедших в девяносто восьмом году, две трети были компиляциями. Другим представителем сборников лучших хитов является жанр группового секса.

Prof. Constance Penley: «…эти совершенно безвкусные фильмы возвращают порнографию к её древним корням – к сороковому номеру – под названием «Шоу уродов». Как и цирковое «Шоу уродов», эти фильмы показывают зрителю не то, что возбуждает, а, напротив, то, что отталкивает, то, что ужасает и заставляет задуматься о нашем собственном теле».

…мир порнографии существует отдельно от повседневной жизни: порнография повсюду, и, в то же время, она невидима. Подобно видеокассете, она, сама по себе, бессловесна: пока мы не нажмём кнопку «Play», чёрная пластиковая коробочка молча хранит свои секреты. Виде привнесло параллельный мир порнографии в наши дома, ненадолго опередив компьютер, который с его доступом в интернет, сделал порнотопию ещё ближе… [T.22.XVI.5]

*

…статус порнографии в нашей культуре постоянно меняется: для некоторых она – товар, который можно предложить потребителю, для других – ступень на пути к самопознанию и персональному сексуальному избавлению.

Prof. Bernard Arcand, Université Laval: «Порнография сделала блестящую карьеру, заставив нас сосредоточиться на себе, обратиться к собственному «Я», потому что наше «Я», теперь, когда от общества мы отказались, от семьи отказались, Бог мёртв, любви не существует – что у нас остаётся? – только мы сами. Мы поднялись над всеми прочими идеалами, мы уверенно шагаем в будущее, и нам предстоит познать себя до конца, включая и маленький, но, отнюдь не маловажный нюанс – собственное сексуальное удовлетворение…

Покопавшись в отношениях порнографии и прогресса, можно найти множество примеров того, как порнография способствует развитию новых технологий, а новые технологии рождают новые виды порнографии. И то, и другое совершенствуется в соответствии с целью потребителя – достичь удовлетворения как можно быстрее и с минимальными затратами. Общество, создавшее фастфуд, рано или поздно придёт к быстрому сексу: мы хотим молниеносного удовлетворения, нас волнует лишь материальная эффективность – на секс мы смотрим как на сугубо физиологическую функцию. И вот это сверхэффективное общество осознало, что жизнь коротка…»

Mark Dery, author, lecturer and cultural critic, Author of Escape Velocity: «…в современном феномене «виртуального секса» мне видится чудовищная меланхолия и бесконечная грусть. Давайте не претворяться – виртуальный секс – это два человека, мастурбирующих за клавиатурой». [T.22.XVI.6]

Ted Bundy, Serial Killer (Теодор Роберт «Тед» Банди, серийный убийца. Признался в убийстве двадцати восьми женщин): «В сущности, я был нормальным человеком, я не прозябал в барах, не был бездельником, я не был извращенцем, или человеком, на которого посмотришь, и можешь сразу сказать: «Я знаю, с ним что-то не так». Я был психически нормальным, у меня были друзья, я вёл нормальный образ жизни, кроме одного маленького, но очень сильного и разрушительного её сегмента, который я держал в большой тайне, глубоко в себе, не позволяя никому узнать об этом. Когда годы назад меня арестовали, мои близкие друзья и семья отчасти были шокированы и пришли в ужас от того, что не было ни одной причины меня в чём-то подозревать. Они смотрели на меня и видели обычного молодого американца: да, я не был совершенным, но я хочу сказать – я буду искренним с вами – я был нормальным. Обычное человеколюбие – дух, который бог дал мне – был неповреждённым, к сожалению временами он был подавляем. Люди должны осознать, что те из нас, кто подвергся такому сильному влиянию жестокости благодаря средствам массовой информации, в частности порнографической жестокости, вы должны понимать, что мы не какие-то прирождённые чудовища – мы ваши сыновья, и мы ваши мужья, мы растём в обычных семьях. И сегодня порнография имеет способность протянуть свои руки и выхватить ребёнка из любого дома и из любой семьи. Она выхватила меня из моей семьи двадцать или тридцать лет назад, не смотря на то, какими заботливыми были мои родители, а они действительно были заботливыми и защищали своих детей. Не смотря на христианскую семью, а у нас была чудесная христианская семья…» [T.22.XVII]

1 - 2