ЗАРИСОВКИ к 7-му АРКАНУ ТАРО
ЗАРИСОВКИ К СТАРШИМ АРКАНАМ
АРКАН XVIII. Hierarchia occulta; Hostes occulti (Тайные враги); Pericula occulta (Тайные опасности); Crepusculum (Сумерки); Justitia; Mysterium 4; Canes (Оборотни); la Lune (Луна); Иероглиф (крыша прихлопывающая, стесняющая).
ὄργια τά 1) культ. оргии, тайные обряды, мистерии: ὄ. θεαῖν Arph. мистерии в честь обеих богинь (т.е. Деметры и Персефоны); ὄ. τῆς Ἀφροδίτης Arph. оргии в честь Афродиты; 2) священнодействие или жертвоприношение: ὀργίων μαντεύματα Soph. пророчества жертвоприношений; 3) празднество, праздник (Μουσῶν Arph.). [B.169]
ὀργιάζω 1) справлять оргии, совершать мистерии, священнодействовать (Βάκχαις θέμις ὀ. Eur.; τῷ θεῷ Plut.; med. τοῖς δαίμοσιν Plat.); 2) культ. справлять, совершать (ὄργια, τελετήν Plat.; θυσίας Plut.); 3) культ. посвящать, воздвигать (ἱδρύματα θεῶν ὀργιαζόμενα Plat.); 4) культ. чтить, славить (θεὸν ὀργιασμοῖς Plut.); 5) посвящать в мистерии, вводить в число посвящённых (τινά Luc.). [B.169]
В наше время, которое кажется эрой науки и разума, Нострадамус более знаменит, чем когда бы то ни было. Возможно, его неувядаемая популярность имеет психологическое объяснение.
Dr. Elmar Gruber, Author: «Своей огромной популярностью Нострадамус обязан тому, что нашёл этот очень особый стиль. Это что-то вроде сырой формы, сырых видений исходящих из его разума и воплощённых в очень странную изощрённую и малопонятную поэзию. Все думали, что этот человек действительно мог видеть судьбы человечества».
Доподлинно известно, что для толкования своих видений Нострадамус прибегал к древнему культу. Его предки были крещёнными евреями, его дед, по видимому, посвятил юного Мишеля в тайны еврейской каббалы.
В течение четырёх веков после своей смерти, он продолжает оставаться легендой, к которой люди обращаются, когда происходят тревожные события. Забавно, что этого то он, как раз и не предсказывал.
Mark Corby, Hystorian: «Люди ненасытны в отношении предрассудков, тайн, лицемерия и прочей чепухи. И он действительно их великий пророк». [T.12.XLV]
Dr. David Rothery, The Open University: «Луна оказалась удивительно скучным местом. Все что увидел на ней человек, это скучный бесцветный однообразный рельеф с редкими вкраплениями скал».
Любовь человека к Луне зародилась ещё в глубокой древности. Ведь именно она была спутником Земли в бескрайнем космосе. С заоблачных высот Луна взирала на историю Земли и живших на ней людей. И на протяжении всей своей истории она была объектом пристального внимания людей, благодаря ей возникло множество мифов и легенд. Луну боялись и её боготворили. Однако традиционно людей больше всего восхищал свет Луны в полнолуние. Во время полнолуния ночное небо освещено в десять раз больше, чем при новолунии.
…в такой изменчивой форме Луна видна ежедневно из любой точки нашей планеты. Это всегда порождало у людей страх. В прежние времена верили, что лунные циклы становятся причиной вспышек у людей безумия и склонности к насилию. Английское слово «lunacy» (безумие, невменяемость) происходит от латинского слова, обозначавшего одновременно как само полнолуние, так и те преступления, которые совершались в этот период, за которые люди судили менее жестоко.
Dr. Winnifred B. Cutler, Athena Institute: «Периоды способности к воспроизводству у женщины связан с лунным циклом, и, я думаю, что эти изменения в организме женщины вызваны Луной, а не наоборот». [T.11.X]
К 1996-му году Чупакабра превратился в «Звезду первой величины». Подобно латиноамериканской разновидности Снежного Человека или Лохнеского Чудовища, Чупакабра стал пищей для бульварной прессы. Чем громче нападение, тем более легкомысленно к нему относились. И со временем сообщения перестали поступать. Но животных продолжали убивать неподдающимся объяснению способом.
El Chupacabras (The Goatsucker) что в переводе с испанского означает «Высасывающий кровь из коз».
Scott Corrales, Author «Chupacabras and Other Mysteries»: «Сначала это было забавное прозвище, которое легко могло оказаться «Чупаконидтес» – «Высасывающий кровь кроликов» или «Чупариджес» – «Высасывающий кровь овец». Но Чупакабра окружён мифическим ореолом». [T.12.LI.1]
*
Чупакабра или «Козий вампир», как местные жители называют это существо, за короткое время убил сотни коз. В местной прессе появлялись отчёты о сильно повреждённых тушах. Все они были обескровлены, что обеспокоило даже местного ветеринара.
Свидетельства очевидцев разнятся, единственное, что их роднит, это то, что у чупакабры чрезвычайно длинные клыки и острые когти. Пуэрто-Рико охватила паника: для фермеров стада – вся их жизнь. Чем больший хаос вызывало чудовище, тем ужаснее становились рассказы о нём. Стоя на лапах вертикально, оно, по слухам, было высотой с человека.
По мере того, как вокруг этой новости распространялся ажиотаж, рос ареал обитания чупакабры. Он охотился на больших участках Южной и Центральной Америки, а также в Соединённых Штатах. Как и другие чудовища, чупакабра должен был служить объяснением удивительного явления. Для многих людей он стал проекцией их страхов.
В 2007-м году Филис Канион первой засняла останки предполагаемого чупакабры. Это сделало её популярной в интернет-пространстве. Найдя почти всех кур в своём курятнике мёртвыми, она не сомневалась, что убил их именно этот зверь. Для Филис охота на чупакабру стала навязчивой идеей.
Phylis Canion, Farmer: «После того, как у меня погибло почти пятнадцать кур, убитых так же, как и козы – досуха обескровленных – ко мне пришли и сказали: «Мы сделаем тебе клетку, и посмотрим, сможет ли поймать это животное». В клетку мы собирались посадить курицу. Мы поймали опоссума, поймали енота, поймали скунса, поймали броненосца – все, кого только можно представить, заходили в ловушку. Но чупакабра оказался слишком умён. Мы искали много месяцев, и, наконец, мне удалось найти мёртвого чупакабру, сбитого машиной, на шоссе перед моим ранчо. Именно так он попал ко мне в руки».
Но был ли это Чупакабра? Описание соответствует: очень длинные клыки и когти, серая кожа без шерсти. Филис сделала из тела чучело. С тех пор её жизнь посвящена Чупакабре.
…но все эти чудовища дают ключ к тайне «Кто такой Чупакабра?»
В Калифорнийском университете в Дэвисе эксперты проанализировали ДНК образца Филис Канион.
Christina Lindquist, University of California, Davis:«Анализ материнской линии наследственности показал, что ДНК в митохондриях совпало с ДНК койота. А результат по отцовской линии – по хромосоме Y – был интересным, потому что такой тип Y-хромосомы мы наблюдаем только у мексиканского волка. Такие гибриды редко встречаются: их вывели сравнительно недавно в центре Америки. Но в целом этот вид не так уж трудно идентифицировать».
И так, Чупакабра – это некий гибрид волка и койота. Но почему у этого животного нет шерсти? И почему у него огромные зубы и когти?
Dr. Sharman Hoppes, Texas A&M University: «Было обнаружено, что многие животные, которых называют чупакабрами, страдают от зудневой чесотки. А её возбудитель – крохотный паразит, который селится на коже, вгрызается в неё, кусает и вызывает нестерпимый зуд. Поэтому животные царапают себя, трут, лижут, и буквально слизывают шерсть, после чего они подхватывают вторичную инфекцию, которая усиливает потерю волос. Звери всё время лижут заражённое место и трут его: их кожа становится толще, и вырабатывается больше пигмента. В результате эти животные сильнее окрашены, и их кожа похожа на кожу слона».
Двести чесоточных зудней могут поразить один волосяной фолликул. На больном животном их могут быть миллионы.
Dr. Sharman Hoppes, Texas A&M University: «Для такого большого животного, каким описывают Чупакабру, это невозможно: оно не может питаться одной кровью, оно должно есть и другие ткани. Дело в том, что людям, особенно не специалистам, трудно определить, действительно ли убитое животное обескровлено. Если крови не видно, это не значит, что её нет внутри. Аутопсия жертв Чупакабры показала, что животные, на самом деле, не были обескровлены».
Койот обычно охотится на диких животных, но когда он ослаблен чесоткой, он может одолеть только животных, находящихся в загоне. В этой истории он – настоящая жертва.
Dr. Mark Benecke, German forensic biologist: «Любое чудовище порождено определёнными культурными, политическими или естественнонаучными явлениями, но для обывателя это знание бесполезно: они верят, что чудовище действительно существует и что для его существования есть разумные объяснения. Но установить связь между этими двумя тезисами очень сложно». [T.29.XIX.1]
David (Dave) E. Thomas, M.S., New Mexicans for Science and Reason: «Мы учёные, говорим, что экстраординарные заявления требуют экстраординарных доказательств. И, если вы хотите, чтобы кто-то поверил в нечто необычное, как пришельцы, прилетевшие из глубин космоса на Землю, у вас должно иметься кое-что получше нечётких снимков. Вам понадобятся реальные вещественные доказательства…
Даже в книгах об НЛО шестидесятых годов уже не найдёшь этой истории. А потом внезапно, словно Феникс из пепла, случай в Розуэлле возрождается и становится большим мифом. И одним из признаков того, что это миф является расхождение в рассказах. Вместо того чтобы сходиться к тому, что произошло в действительности, рассказы расходятся. Вместо одного места крушения мы имеем шесть различных мест крушения. Можете выбирать: какой автор НЛО вас нравится, то место крушения вы и выберете…»
Сейчас вся история Розуэлла породила целую собственную индустрию. Все эти расследования подняли пыльную бурю противоречий и 80-е годы 20-го века потрачены на споры…
David (Dave) E. Thomas, M.S., New Mexicans for Science and Reason: «Одна из причин, почему люди хотят верить в инцидент Розуэлла – это «Теория заговора». Когда «Теория заговора» зарождается, она сама себя питает, и любая попытка её опровергнуть становится часть «заговора», подливая масла в огонь. Поэтому, я думаю, что в этом всё дело. Люди любят байки, а эта история довольно привлекательна…» [T.12.LI.3]
Dr. Joe Nickell, Skeptical Inquirer Magazine: «Думаю, что касается НЛО, прежде всего нужно обратить внимание на то, что мы видим современную мифологию. На наших глазах развивается современный вариант мифологии с технологическим уклоном, и мы начинаем воспринимать всё необычное в небе, как связанное с этой мифологией».
За последние десятилетия мы видели и слышали бесчисленное количество сообщений о неопознанных летающих объектах. Должны ли мы допускать, что это инопланетные космические корабли? Критики расценивают реальное происхождение НЛО как культурное. Современные технологии и конфликты XX-го века породили страх перед тоталитарным завоеванием и разрушительными силами. Страх, повлиявший на кино и телевидение, что в свою очередь затронуло массы. Учёные утверждают, что эти образы предшествовали сообщениям о появлениях НЛО. [T.12.XIII.3]
…но большая часть научного сообщества не верит в существование йети.
Dr. Esteban Sarmiento, American Museum of Natural History: «Я вижу в Йети проблему: есть тысячи людей, которые утверждают, что видели его, но нет никаких вещественных доказательств. Значит, либо животное неуловимо, либо не существует».
Dr. Joe Nickell, Senior Research Fellow of the Committee for the Scientific Investigation of Claims of the Paranormal (CSICOP): «Мы порождаем монстров в своём воображении, и монстрообразная версия нас самих, видимо, должна быть большим косматым животным. Поэтому нет ничего странного в том, что его, в каком-то смысле, независимо друг от друга создали много раз в разных частях мира».
Dr. Mary Katherine (Katy) Gonder, Drexel University: «Думаю, довольно маловероятно, что животное таких размеров могло бы оставаться необнаруженным в Северной Америке в течение долгого времени. Серьёзным научным доказательством мог бы стать скелет йети, кости или что-то ещё, принадлежащее Снежному Человеку».
Dr. Esteban Sarmiento: «Мифология заставляет мир выглядеть слегка волшебным, слегка непонятным, немного загадочным. И в некоторых случаях можно сказать, что йети занимает эту нишу. Видимо йети – часть жизни людей в независимости от того, существует он на самом деле, или нет». [T.21.LIX.3]
Prof. Daniel C. Matt, University of California, Berkeley: «Во время кризиса и страданий, когда люди держатся друг за друга, пытаясь вернуть в мир гармонию, обрести новый смысл жизни, на помощь всегда приходит мистицизм». [T.11.VI.6]
*
В больших дозах мистицизм приводит к безумию, в малых – к одичанию.
Лео Таксиль [B.137.3]
Максим АЛОНЦЕВ, кандидат филологических наук, НИУ ВШЭ: «…каждая крупная религия имеет свою определённую традиция мистическую. Мистицизм в религии – это всегда про личный опыт верующего и его личное восприятие его отношений с Богом. На этом строятся основные мистические учения крупнейших религий». [T.10.DCCLXI.12]
Мир героев узок, его обитателей не так много. Все они кочуют из одного эпоса в другой, обрастая новыми внешними данными и чертами характера, меняя имена и места жительства, но сохраняя общие для всех детали биографии, свойства души и обязательную народную любовь.
Каждому народу как воздух, хлеб и огонь необходим свой герой. Тот, что защитит простой люд от врагов и от бога, который может не соизмерить свои нечеловеческие силы и нанести вред земным обитателям. При этом рождение героя, по давней народной традиции, всё равно должно иметь отпечаток божественного события, предначертанного свыше. Эпос по своей глубинной сути всегда история былинная: в нём отражена реальность исторического процесса, но мифологизированная до сказки и гипертрофированная до вымысла.
В истории с Абрскилом дело обстояло точно также. Древняя Абхазия нуждалась в защитнике и Золотом веке, и эпос даровал стране и то, и другое.
…в это глубокий смысл, вложенный в эпос самим народом: мир и процветание родной земли не может обеспечить одиночка, так как однажды он неминуемо возомнит себя ровней самому Всевышнему. Отважным защитником Отечества должен стать каждый гражданин. [T.10.VII.6]
В честь победы над великим Ганнибалом Сципиона прозвали Сципион Африканский. Он стал первым римским полководцем, получившем прозвище по имени побеждённого врага.
Ганнибалу не оставалось ничего кроме как сдаться. Карфаген вынужден был принять условия Сципиона…
Из уважения к противнику, консул отпустил Ганнибала.
Dr. David Potter, University of Michigan: «Если бы Ганнибала взяли в плен как какого-нибудь другого побеждённого полководца, миф о Ганнибале исчез бы вместе с ним. Он не стал бы тем злым гением, с которым Рим воевал и которого победил. Но из-за того, что римляне не увидели пленного Ганнибала, миф о нём ещё больше укрепился в их сознании». [T.10.CCXXXII]
Юрий ПИВОВАРОВ, академик РАН, доктор политических наук, профессор, директор ИНИОН РАН: «И что ещё создал Карамзин? Он создал первый вариант мифа о России. Он нарисовал идеальный образ России. Вот самодержавие замечательное. Вот отказ от непродуманных реформ. Вот, дальше он говорил, повторяя то, что говорили в Германии люди. Что если вы хотите дать русским законов, поищите их не в римском праве, а поищите их в русских традициях юридических. Он говорил о том, что всякие учреждения хороши только там, где они рождаются. И то, что родилось в Англии, хорошо для Англии, но совсем не будет работать здесь. То есть давайте и здесь пути институциональных реформ, изменение институтов, введение новых органов власти, – давайте делать с опорой на наши традиции. Он говорит такие вещи, очень важные. Но важнее всего вот этот миф. Он противопоставляет идеальную им Россию, нарисованную им в «Истории государства Российского», в этой «Записке», в каких-то своих литературных трудах, той наличной России, которая была. И сравнивает их, и говорит, что Россия та, реальная, эмпирическая Россия, по которой он ездил, воздухом которой он дышал, которую он видел своими глазами, с людьми, с которыми он общался всю свою жизнь, – это какая-то повреждённая Россия. Это Россия какая-то не та. А вот есть некая идеальная Россия, которую он рисовал в своих историях и в этой «Записке», вот к этой России нам надо стремиться. Это миф. На этом будет построена вся русская мысль впоследствии. Потому что, что будут делать? Ну, например, будут говорить: вот, до Петра было замечательно, а сейчас стало плохо, после Петра. И создаются мифы о допетровской России. Это впоследствии, это не он. А вот нынешняя Россия плохая, она должна стать, как до Петра. Или, наоборот: до Петра всё было ужасно, кошмарно. Отвратительные бояре толстопузые, косность, зависимость от всего и вообще, отсталость. И вот пришёл Пётр со своими птенцами из гнезда Петрова, началась. И такая жизнь, противопоставляется косная старая Московская Русь великолепной Петербургской. А потом дальше пойдут. Европа, которая гниёт и отстаёт. И мы, которые прекрасные, идеальные. И, значит, будем как мы, и не будем ничего европейского. Или, наоборот, Запад чудесный, просто какой-то такой райский Запад, а мы отвратительные, дураки, дороги плохие, все воры. Вот Гоголя почитайте. Всё ужасно, и прочая, прочая. То есть русская мысль становится мифологичной.
Миф. Мифотворчество. Мифологизм. Конструирование мифа. С разными плюсами и минусами. Это не важно. Но важно, что каждый раз сравнивается что-то идеальное, на самом деле не существующее, с чем-то реальным. Причём этому реальному придаются ещё какие-то карикатурные, отвратительные черты, дополняются. Это сохранилось в нашей мысли по сей день. В любой газете, в любой телевизионной программе мы можем это услышать, в наших разговорах и так далее, и так далее. Когда мы говорим: да нет, у нас всегда плохо, никогда не будет, а вот на Западе! Или, наоборот: да, конечно, мы не самые богатые, но мы духовные, душевные, замечательные, а Запад – это… Это типичное мифотворчество, мифологизм, который вышел за рамки профессиональной мысли и культуры, который проник в нашу кровь, в нашу плоть, в наши слова, мысли, разговоры и прочая, прочая. Это всё Николай Михайлович Карамзин». [T.10.CI.15]
Наталья БАСОВСКАЯ, доктор исторических наук: «…так вот, история началась с мифа. И миф стал очень важным историческим источником для историков, ибо миф – это художественно переработанное представление о мире.
…но можно подумать, что я только древность имею ввиду, – нет! Наше время, современность, тоже полна мифов. Ну, один из самых ярких мифов – это «Миф о счастливой жизни в Советском Союзе». Мы сами его подпитываем, мы сами, подчас, его поддерживаем. Для старшего поколения это, прежде всего, миф о нашей молодости: это свойство человеческого сознания немножко переосмысливать в формах художественных, метафорических. И это не означает, что история – не наука. Перепроверить – данными археологии, документов, мемуаров, переписки – то, что оставила нам прошлая эпоха. Подумать. Исторический источник, – ну, допустим, документ, и вещь, артефакт, – с философской точки зрения бездонен, он неисчерпаем. Всё зависит от того, какой вопрос мы ему зададим, – зададим новый неожиданный вопрос, – получим новый ответ». [T.10.LXIX.8]
Мифы помогали древним грекам понять этот странный мир, они отражали историю, объясняли природные явления, диктовали людям стиль жизни. Миф о Медузе не был исключением.
Dr. Peter T. Struck, University of Pennsylvania: «Мифы поучали людей, помогали им организовывать себя. История Медузы помогает нам понять, какие ценности существовали в древнегреческом обществе. В ней прекрасно обрисован собирательный образ мужчин, живущих привычной для них жизнью, которая заканчивается в тот момент, когда они попадают под чары некой роковой особы».
Воины со всего Средиземноморья пытались убить Медузу, чтобы завладеть её могуществом. Один из них пошёл на это не ради славы. Имя его – Персей. И его путешествие за головой Медузы стало одной из величайших мифологических историй. История Персея началась в Аргосе – реальном районе на юге Греции.
Dr. Kristina L. Milnor, Barnard College: «Значительная часть древних мифов происходит в совершенно реальных местах. Для жителей это место было чрезвычайно важным, потому что они могли заявить о своём родстве с великими героями». [T.18.XXXIX.7]
Александр ВАЩЕНКО, доктор филологических наук: «…всякий миф есть вертикальное измерение вещей. Мифы – это вечные спутники человечества, с которыми исторически оно не расстаётся, хотя, казалось бы, мифы давно принадлежат древности. Один учёный сказал, что «Мифы – это коллективные сны – мечты человечества». Поэтому важно понять, что, хотя миф может повествовать по видимости о чём-то ветхозаветном, архаичном – это внешняя оболочка. На самом деле это наука, мыслящая в понятиях, находится в постоянном поиске, в этом её родовое качество, тогда как миф, мыслящий образами, все ответы уже имеет. И вопрос для нас заключается только в том, чтобы научиться добывать, распознавать эти ответы, постигая мотивы и образы мифа.
Хорошо всё-таки сказал о мифе поэт философ Баратынский:
Предрассудок! он обломок
Давней правды. Храм упал;
А руин его потомок
Языка не разгадал.
Гонит в нём наш век надменный,
Не узнав его лица,
Нашей правды современной
Дряхлолетнего отца.
Тут прямо целое научное определение. Кстати, об определениях. Надо дать какое-то представление о том, что же имеется здесь ввиду под мифом, слишком уж понятие это обширно по смыслу.
Какова семантика слова «Миф» в речи? Как мы его употребляем? Вот, каждый словарь – поразительная вещь – даёт нам два прямо противоположных значения слова «Миф». Первое: миф – это рассказ о существенных аспектах мироустройства, в древности воспринимавшийся носителями, аудиторией, как правда. Второе значение – прямо противоположное: миф – есть ложь, вымысел, нечто несоответствующее действительности. Вот, размышляя над этим парадоксом, по-моему, можно прийти только к одному выводу: первый смысл есть достояние традиционной культуры, для которой вопрос выживания напрямую был связан с мифологией. Второе значение – миф как ложь – есть достояние цивилизации, когда человек уже столь радикально порвал с природой, что миф стал ему препятствием, и он стал его использовать произвольно, лишь время от времени, манипулируя в своих прагматических целях, даже иногда не отдавая себе в этом отчёта. Это первое обстоятельство.
Второй момент, о котором нужно бы договориться, важен для понимания того, в каком виде бытуют мифы в нашей жизни. В этом плане наукой можно считать установлено, что миф существует в виде сюжета, обряда и в виде особой формы сознания.
…основные темы всякой мифологии, всякого мифа – это вечные темы нашего бытия. К ним относятся: оппозиция Порядка и Хаоса, связь Жизни и Смерти, Времени и Пространства, Мужского и Женского начал, тема Трансформации-метаморфоза, Видимого и Сущего, тема Первотворения, Единства и Многообразия, Абстрактного и Конкретного.
…не смотря на весь радикализм этих перемен, в родовых своих признаках человек остаётся человеком, и никакое виртуальное, печатное слово не заменит устного живого общения, способного объединить рассыпанное из мозаики в хаос человечество. А, значит, и ничто подлинно мифологическое нам по-прежнему не чуждо, так уж мы устроены.
Миф продолжает объяснять нам, хотя и не в понятиях, а в образах и прозрачных притчах «Кто мы, откуда и куда нам направляться» если хотим выжить и остаться людьми». [T.10.CI.72]
Robin James Lane Fox, FRSL, English classicist, ancient historian, Emeritus Fellow of New College, Oxford: «Мифы – это истории, у которых нет авторов.
В наше время мы относимся к горам, как к массе камней и почвы, существующими в независимости от наблюдающего. Но в воображении людей ландшафты обладают характерами, и в древние времена они порождали мифы.
…показывает механизм возникновения мифов, который действует и на современном Кипре: миф рождается из прекрасного пейзажа, затем, питая сам себя, разрастается и укрепляется так же, как в Древнем мире. Так и рождаются мифы». [T.29.XLII]
В Соединённых Штатах Америки в январе (1943 г.) состоялся Съезд всех индейских племён. На этом съезде, воодушевлённые героической борьбой Советского Союза, делегаты единодушно избрали Вождём Всех Индейских племён товарища Сталина. И ему в Москву был направлен головной убор Вождя из драгоценных перьев. Сталин Индейскую корону носить не стал, но к его семидесятилетию она была выставлена в Москве в Музее Подарков.
В. ПРАВДЮК [T.4.IV]
Наталья БАСОВСКАЯ, доктор исторических наук: «Да, возвысила. Я отыскала высказывание о нём кого бы Вы думали – Льва Николаевича Толстого. Лев Николаевич Толстой, в молодости воевавший, как известно, на Кавказе, пишет: «Если кто-либо хочет понять величие Линкольна, он должен выслушать рассказы о нём разных народов». И рассказывает, что в аулах кавказских ему говорили: «Горцы в глухих аулах представляли мне его в образе эпического героя, человека огромной силы, – что-то донеслось через все океаны, – и мудрости, величайшего воина, – ну раз Кавказ, то конечно, воина, – и правителя». И молодой Лев Николаевич Толстой донёс до нас, как творится миф, как приживается он в самой глубине народной среды, причём народа, который находится на таком расстоянии и культурном, и цивилизационном, и географическом, но это случилось. Злодейское убийство, на самом деле, только возвысило ещё больше его образ, но подчеркну, что и без этого он заслужил право называть так, как мы его с Вами назвали в нашей передаче – президент и народный герой. Вещи, несовместимые, казалось бы, в нём совместилось несовместимое». [P.97.68]
Александра БАРКОВА, кандидат филологических наук: «…осетинские сказания, соответственно, записи двадцатого века.
Так вот, речь идёт о том, что эпический мир – речь идёт об эпосе общества, стоящего на определённом этапе развития – и, соответственно, Россия здесь никакое не исключение из правил. Эпический мир строится по вполне определённым законам и из абсолютно реальных фактов отбираются те, которые соответствуют этим самым законам. Не важно какой реальный человек совершил какой подвиг: если факты его биографии реальной, начиная с паспортных данных, соответствуют эпическим законам, он в эпос войдёт. Если не соответствуют – извини…
Я замечу, что это касается, отнюдь, не только былин, но это, например, очень хорошо рассмотреть на примере такого человека, в реальности которого, я думаю, никто не сомневается – я говорю об Алексее Маресьеве. Из которого сделали Мересьева, сделали «Повесть о настоящем человеке» – само по себе название прекрасное – абсолютно мифологическое…» [T.10.CI.86]
Владимир МИКУШЕВИЧ, философ, писатель: «У человека две души. Есть БА, – это душа, которая остаётся при гробнице, её изображают как птицу с человеческой головой. И есть КА, – потусторонний двойник человека, который живёт в ином мире. Возможно, что БА может воздействовать на БА другого человека. Разумеется, предание, – это не сообщение фактов, это символическое обозначение целой цепочки, которую иначе не обозначишь. Вы знаете, соприкосновение с любыми захоронениями опасно». [T.2.XXIV]
Александр ДОБРОХОТОВ, доктор философских наук: «…и выяснить, в чём же, всё-таки, некоторые тайны этого произведения, сообщение, которое несёт оно. Я тут различаю три важных понятия рабочих. Понятие «секретов», которые здесь есть, в этом произведении: не обязательно их специально спрятал туда Гёте, но это, как бы, некие секреты судьбы Фауста, которые он, как свой путь, проходит.
Есть понятие «тайны». «Тайна» – это не «то, что спрятано»: «тайна» – это чуть больше, чем «секрет» – это то, что, может быть, разгадать нельзя, но «то что, присутствует».
Ну, и кроме секретов и тайн есть ещё немножко забытое понятие «таинства», то есть, это та тайна, которая уже приходит не от людей, а из каких-то высших измерений. Собственно таинством, по жанру, является произведение Фауста – это мистерия…» [T.10.CI.131]
Антон НЕБОЛЬСИН, доктор богословия, профессор кафедры Библеистики Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета: «…у святителя Киприана очень стройная экклезиология – учение о таинствах. Она очень проста. Церковь является единственной хранительницей благодати и, соответственно, любые таинства могут совершаться в Церкви и только в Церкви. Любой человек, будь он хоть трижды умён, духовен, прекрасен и прочее, если он вне общения таинствах церкви пребывает, он не может преподать никакой благодати.
Для Киприана церковное единство – это, прежде всего, единство общения в таинствах. Все остальные моменты уходят на второй план. Если нет общения в таинствах, то всё остальное, включая и веру твою – не имеет никакого значения.
Святой Киприан писал в третьем веке, когда ещё Церковь не знала великих потрясений». [P.149] (7)
Bernard Melguen, writer, lecturer: «Реальность непостижима: никому не дано познать сущность – окружающий мир всегда ускользает от нашего понимания. Мы пытаемся объяснить и разгадать его с помощью разных кодов. Один из этих кодов – наука, другие – поэзия и мифология».
Dr. Jacques Arnould, CNES: «Мифология, в глубоком понимании этого слова – это не способ рассказать о том, что происходило под Луной или Солнцем, а попытка найти ответы на вопросы о происхождении человека: «Откуда я появился? Зачем я пришёл в этот мир? Зачем я живу? Какая у меня судьба?»
Dr. Bernard Sergent, CNRS: «Человек придумывал мифы из-за планет, но он стал делать планеты персонажами мифов, как только мифология началась зарождаться. Человек наблюдал за звёздами, животными, растениями, укладом жизни и черпал темы для размышления». [T.10.DLXXV.1]
Много веков назад великий священный поэт Тирумулар сказал об искусстве, что оно делает людей из животных и богов из людей. Индийский эпос изобилует историями о победе добра над злом. Мотивы произведения Рамаяна и Махабхарата популярны в индийских танцах. Мифы – это не просто легенды: физические явления приобретают метафизическое изображение, таким образом, они остаются вдохновляющими и актуальными и по сей день. [T.10.DCXVII]
Миф не рождается из воображения: он копирует нечто близкое по содержанию.
Небо.
Dra. Bárbara Arroyo, Museo Popol Vuh, Universidad Francisco Marroquín: «Знание об астрономических циклах передавались из поколения в поколение. И эти данные, накопленные за тысячи лет наблюдений, которые передавались устно от отца к сыну, во многом определяли специфику устройства общества в целом. Обладание этими знаниями давало огромную власть немногим избранным над остальным населением».
Жрецы с помощью воображения интерпретировали законы неба, определившие форму Неба и представления о Космосе. Сначала миф передавался устно, а затем был записан иероглифами. [T.10.DCCLXXIX.1]
Prof. Raphaël Liogier, Institut d'études politiques d'Aix-en-Provence: «…в своих работах я стараюсь проводить чёткую границу между тем, что называется мифологической почвой и вымыслом. Миф – это не то, что считается ложным. Там речь вообще не идёт о правде и лжи. В мифе нет доступа к реальности. Мы постоянно должны понимать, кто мы, зачем мы живём, и миф нам в этом помогает. Это почва, по которой мы идём, не отдавая себе в этом отчёта. Мы верим в целый ряд вещей, не проверяя их на истинность, и их мы считаем убедительными. Когда же мифологическая почва перестаёт быть твёрдой, перестаёт соответствовать тому, что мы считаем убедительным, как, например, при развитии науки в XVI – XVII веках, мы понимаем, скажем, что библейская хронология, история про Адама и Еву уже не убеждает на фоне достижений XIX-го века, дарвиновской теории. И тут возникает проблема – то, что называется когнитивным диссонансом. Мы внезапно понимаем, что мы на мифической почве. И стоит нам это понять, как миф опускается до вымысла. Начинаем убеждать себя, что верим. Я бы сказал, что это детская условность. Когда дети играют во дворе и договариваются, давай ты будешь шпион, а я тебя стану ловить. Дети знают, что это вымысел, и когда мама зовёт домой, игра прекращается, и дети возвращаются к реальности. Так вот в какой-то момент целый ряд мифов становится настолько неубедительным, что превращается в вымысел, и тут начинается работа богословская и так далее, чтобы всеми силами доказать убедительность мифа. Идёт работа. Собираются доказательства. Иногда это приносит успех, иногда нет. Так вот я как раз и старался показать, что мифическая почва, на которой стоит человечество, изменяется в процессе глобализации. И это вызывает ответную реакцию не всегда положительную. Возрождается национализм, фундаментализм, множество подобных явлений». [P.97.206]
Чтобы образовалось сообщество, жить вместе недостаточно: нужны общие верования и традиции, и общие истории. Именно в историях устанавливались и проверялись на прочность правила и отражались перемены.
Prof. Diane Purkiss, Keble College, Oxford: «Когда общество переживает быстрые изменения, оно цепляется за старые мифы. Иногда кажется, что герои мифов бросают вызов общественным нормам, но так правило становится крепче, чем в прямолинейных поучениях вроде «делай так, и никак иначе».
Dr. Juliette Wood, Cardiff University: «В форме художественного рассказа описывается, что общество считает важным. Это самое простое объяснение. Во многих мифах персонажи, герои, героини оспаривают традиционные действия. Но в спорах утверждается правило».
Prof. Nicholas Saul, University of Durham: «Миф может стать мифом, только если его все знают. Мы – читатели Библии, мы верим в эти истории. Так мифы объединяют нас».
В обществе всегда есть напряжение: невозможно одновременно удовлетворить желания всех и каждого. Нужно найти баланс. Ответ скрывается в историях, которые мы рассказываем друг другу.
В девятнадцатом веке Британия преобразилась: паровой двигатель совершил революцию. По сельской местности поехали поезда, в небо поднялись трубы, воздух наполнился гулом металлических станков и чёрным дымом от фабрик и заводов. Промышленная революция сделала Британию мировой сверхдержавой. Внешний вид страны обновился, жизнь людей изменилась навсегда. Промышленный век приносил богатства и повышал уровень жизни даже самых бедных, но он же разрушил старый образ жизни. Традиционные виды работы исчезали, люди тысячами стекались в города.
Prof. Diane Purkiss: «Фабрики преобразили города – они стали тёмными и грязными. Именно тогда появился очень длинный по нашим меркам рабочий день: они просыпались от фабричной серены примерно в семь утра и уходили по домам после шести вечера».
Dr. Juliette Wood: «В новых сообществах всегда появляются новые мифы и легенды, которые помогают людям ужиться в новой среде, найти в ней своё место».
Prof. Diane Purkiss: «Поселите людей в тесных трущобах и они начнут придумывать истории об этом месте. Попытаются описать ужасные условия – густой дым, туман, грязные здания, голодных детей – в новых мифах, как часть нормы».
Dr. Juliette Wood: «В старых маленьких поселениях все знали всех, и это успокаивало. Промышленная революция создала новые поселения, новые сообщества. И в период перехода от старых форм жизни к новым, рождаются новые легенды и мифы». [T.10.DCLXXVIII.1]
*
В мифах и сказках, которые мы помним и пересказываем, можно найти звенья цепи, которая уходит в древнейшее прошлое – вечный разговор между нашим прошлым, настоящим и будущим.
Dr. Elizabeth Gloyn, University of London: «Надо признать, что миф может казаться непонятным, совершенно бессмысленным с рациональной точки зрения. Это не важно, потому что он всё равно рассказывает, что из себя представляет наше общество и культура».
Prof. Nicholas Saul, University of Durham: «Миф рассказывает о том, во что мы верим, и в каких терминах, на каких условиях мы решаем этические, моральные и культурные конфликты».
Dr. Juliette Wood, Cardiff University: «Это повествование, в котором объясняется, что важно для общества. И это не всегда позитивные темы. По мифам можно судить о динамике общества, в котором рассказывается миф».
Prof. Diane Purkiss, Keble College, Oxford: «Мне кажется, очень важно, чтобы люди познавали мир через мифы. Немалая часть нашей жизни и решений нерациональны: их нельзя спланировать – это эмоции. Мифология – наш проводник, она помогает понять, как мы чувствуем, а не как мы думаем». [T.10.DCLXXVIII.3]
Никита ПЕТРОВ, кандидат филологических наук, доцент Центра типологии и семиотики фольклора РГГУ: «…если брать исследования классические по волшебной сказке, нужно, конечно упомянуть Владимира Яковлевича Проппа – это человек, который в двадцатом веке, в двадцать восьмом году придумал и описал морфологию волшебной сказки. Почему мы так любим это читать? – Мы заранее, как бы, уже предугадываем некоторые ходы. Что такое волшебная сказка? – Семь персонажей: ни больше, ни меньше. Царевна, та же невеста; отец героя; антагонист, волшебный помощник, даритель, вредитель – всё просто. Тридцать одна функция: от недостачи – начальная ситуация, всё хорошо, вдруг гуси-лебеди уносят братца – недостача. Что делает герой? – Пускается на его поиски. По пути встречаются дарители, вредители, антагонисты. Он совершает разные действия: бой – победа, задача – решение. И в конце возвращение к исходной ситуации либо её улучшение. И в этом, на самом деле, сказка волшебная и фантастика, они, конечно, роднятся между собой, потому что у нас есть определённый набор кирпичиков, из которых выстраиваются эти повествования. И мы их внутренне понимаем и знаем: в скафандре или в сказочном костюме».
Ростан ТАВАСИЕВ, художник: «Не только мы, но и сценаристы фильмов в Голливуде тоже их знают и их используют. Это те же самые механизмы и те же самые персонажи: они их переодевают и включают в свои космические оперы и саги». [T.10.D.34]
Светлана БАБКИНА, кандидат исторических наук: «…разговор о мифе. Потому что сила места, когда мы говорим о каком-то значимом месте, о важном месте, очень часто «сила места» оказывается связана с мифологией этого места. Она определяется мифологией этого места. И мифология, чаще всего, не связана с исторической реальностью, но она служит знаком выражения значимости того или иного события или того или иного места – того смысла, который люди вкладывают в это место, в это значение, в это слово, в эту историю.
И мифология обращается к эмоциональному, а не к рациональному, поэтому все споры, которые ведутся вокруг вот этих вот мифологических проблем – проблем, связанных с мифологией – они обречены заранее на поражение. Потому что сколько бы аргументов рациональных вы не приводили, они разобьются об убеждённость, о веру, о представление человека. И поэтому религиозные конфликты оказываются такими острыми и такими неразрешимыми, потому что мы говорим о вере.
В основе этого лежит миф: миф не уничижительном смысле – как иногда миф противопоставляют реальности. Миф в базовом, культурологическом значении этого слова, то есть, миф, как то, что определяет сознание. С точки зрения религиоведческой миф определяет сознание человека, а сознание человека определяет его образ жизни и бытие». [P.125.65]
Мэри Шелли была современницей другой, потрясшей её век революции: учёные только начали овладевать таинственной энергией электричества. Физик Луиджи Гальвани первым присвоил божественную власть при помощи электричества, возвратив жизнь телу животного. Он проводил опыты на мёртвых лягушках, и ему удавалось заставить двигаться их лапки. Несколько лет спустя его племянник Джованни Альдини пошёл ещё дальше – он пытался реанимировать млекопитающих, а потом взялся за человека. Этот последний опыт он поставил в Лондоне, когда Мэри Шелли была ребёнком.
Dr. Christopher Frayling, Arts University Bournemouth: «В 1803-м году он идёт ещё дальше и ставит опыт на недавно повешенном преступнике. Он подключает его к огромному вольтову столбу, чтобы посмотреть, что будет. Включает ток, тело начинает содрогаться, внезапно открывается глаз».
И это очень похоже на сцену творения во Франкенштейне.
Prof. Laurent Lantieri, l’Hôpital européen Georges-Pompidou à Paris: «Что очень важно в книге Мэри Шелли – это то, что творится новый миф, которого нет в античной мифологии – Миф о воссозданном человеке. В этом состоит вся мила романа и вся сила нового мифа: мы вступаем в ту стадию науки, когда тело действительно становится перекроенным телом, когда можно переделывать тела, пересаживать органы, в том числе искусственные – нечто вообще не существовавшее до появления современной медицины».
Собранное из фрагментов тел существо с руками и лицом, покрытым шрамами – персонаж романа, предвещающий искалеченных людей – инвалидов с лицевыми ранениями, кое-как починенных хирургами, и первые протезы. Будто история два века неустанно работала над воплощением в жизнь романа Мэри Шелли.
Prof. Fiona Stafford, University of Oxford: «Мэри Шелли заново переписывает библейский миф творения. Она ставит эпиграфом к своей книге три стиха из «Потерянного Рая»: «Скажи Творец, я просил тебя создать меня человеком? Я хотел, чтобы ты создал меня из праха?»
Это там, где в поэме Мильтона Адам спрашивает у Бога, зачем он его создал.
И, разумеется, главный вопрос, который задаёт Франкенштейн при встрече его творения: «Зачем ты меня создал?» [T.10.DCCXXX]
Ольга АРТЁМОВА, доктор исторических наук: «…с клише о первобытном коммунизме вообще очень интересно. В какой-то мере я думаю, что это мифологическое мышление. Вообще, для всех людей характерно мифологическое мышление. Мифологическое мышление – это принцип объяснения от противного. Или представление о том, что если что-то когда-то было, то это может и снова вернуться, снова произойти. И вот идея первобытного коммунизма, она, мне кажется, была просто идеологически очень близка марксистам, потому что в ней почему-то, по странной логике, был залог того, что коммунизм вообще в принципе возможен. Был когда-то – будет ещё». [P.141.49]
Греческое μυθος относится к числу слов, вокруг которых ведутся оживленные споры на протяжении нескольких столетий. Саму философию выводят из противопоставления μυθος / λογος, при этом значение μυθος ограничивают «басней, небылицей, сказкой». На самом деле, это только одно из возможных значений и далеко не самое существенное в данном слове; эволюция μύθος имеет прямое отношение к тому, что можно было бы обозначить как тенденцию к сакрализации речи – эта тенденция унаследована греками от индоевропейцев. Деноминативный глагол μυθέω относится к глаголам с ярко выраженной семантикой говорения. На латинский язык μυθος переводится как fabula < for «говорить» < и.е. *bheh2- «говорить» (ср. греч. φημί) [ср. fas как божественное право]; римляне еще хорошо чувствовали основное значение греческого слова. В рамках античного периода обнаруживается как некоторая эволюция оттенков самого слова μυθος (при сохранении всех основных значений), так и эволюция представлений о том, что такое миф.
…на примере μυθος хорошо прослеживается трансформация античного мышления: от отсутствия саморефлексии в рамках транслируемого традицией нарратива до обобщающих неоплатонических построений, претендующих на то, чтобы реабилитировать на концептуальном уровне изначальную модель. На старославянский язык μυθος переводится как баснь.
Миф у Платона носит, так сказать, мистериальный характер, в нём в наибольшей степени интенсифицируется содержание платоновского слова; при этом интересно, что Платон неоднократно критикует народную мифология, подчёркивая, что бог «прост в своём образе», «благ», «истинен», «не подвержен изменению», поэтому не подобает рассказывать ложные истории о богах вроде оскопления Урана Кроносом, битвы Зевса с титанами, ссоры Зевса с Гефестом и т.д. Таким образом, для Платона мифология приемлема только в одной строго определённой перспективе – перспективе платоновского учения об идеях и платоновской онтологии, где можно выстроить понятийную связку идея-образ-бог-миф. Все иные способы понимания мифологии должны быть исключены, хотя Платон однозначно высказывается об этом только в «Государстве», а в других произведениях иногда допускает элементы традиционной мифологии и в рамки своего дискурса.
Сам термин μυθος Платон использует в многообразных значениях. Основное значение – «рассказ, сказка, история, повествование». Упоминается о «недосказанном мифе», «древнем мифе», «бабьих мифах», о старухах говорится как о «рассказчицах мифов», басни Эзопа называются «мифами», сюжеты трагедий тоже оказываются «мифами», построения досократиков определяются как «мифы», и т.д. – во всех этих случаях под μυθος подразумевается некоторого рода «рассказ, повествование, нарратив», вне зависимости от его истинности или ложности. Довольно часто μυθος используется в специальном значении ложного, вымышленного или, по крайней мере, частично истинного рассказа: такова космология Тимея, учение Протагора, некоторые дисгармоничные речи. Так же часто μυθος понимается как истинное, а иногда даже как «абсолютно истинное» предание.
Представления Аристотеля о мифе более прямолинейны и однозначны. Во-первых, μυθος неоднократно определяется Аристотелем как абсолютно ложное повествование, мифы он считает более низкой стадией развития мышления в сравнении с философией, при этом мифология имеет то общее с философией, что её исток тоже коренится в исконном чувстве удивления (θαύμα) перед таинственностью бытия: «Человек, который любит мифы, является до некоторой степени философом, ибо миф слагается из вещей, вызывающих удивление». Во-вторых, имеется специальное понимание μυθος как «фабулы, сюжета»: «Подражание действию – это фабула (μυθος). Фабулой я называю сочетание событий. В этом значении μυθος употребляется Аристотелем в основном в «Поэтике». Аристотель призывает при сочинении трагедий не придерживаться «сохранённых преданиями мифов», т.е. не придерживаться традиционных сюжетов, а создавать новые.
…стоит сказать, что существует несколько показательных определений μυθος у самих неоплатоников, хорошо вскрывающих позднеантичное понимание данного термина. Саллюстию принадлежит следующее высказывание: «Мифы, обладая реченным и нереченным, неясным и очевидным, разъясненным и скрытым, подражают в этом самим богам и их благости». Другое показательное высказывание принадлежит Проклу: «Существует древний способ построения мифологии, раскрывающий божественное при помощи положений, который предлагает многочисленные завесы для истины и отображает природу, показывающую в чувственных изваяниях умопостигаемое, в материальных – нематериальное, в разделенных – неделимое». Таким образом, позднеантичная концепция μυθος оказывается тесно связана с концепцией συμβολον. Модель неоплатоников – это последняя крупная античная интерпретация μυθος, в каком-то смысле это квинтэссенция всей античной мифологии, рассмотренной в метафизической перспективе. [P.143]
Юрий БЕРЁЗКИН, доктор исторических наук, Музей антропологии и этнографии РАН: «…авраамические религии, мы берём, всё-таки библейскую традицию, потому что всё остальное это немножко попозже. Если брать библейскую традицию, точнее, Ветхий Завет, то там, с одной стороны есть мотивы из Африки, безусловно. Та же Вавилонская башня, и особенно потопленные колесницы фараона – это натуральные банту-конго, а с другой стороны там есть мотивы, которые характерны для сказочного фольклора Средиземноморья, Южной Азии, Ирана: тот же Иосиф и его братья – это просто сказка образцово-показательная. Там всё раскладывается по мотивам.
И Вавилонская башня, и потопленные колесницы фараона есть также и в Индии, и есть в Восточных Гималаях, и в большом количестве. Поэтому, в принципе категорически не исключено, что эти, как раз азиатского происхождения мотивы, которые потом попали в Африку.
Так или иначе, библейская мифология находится в правильном месте: в ней есть те мотивы, которые характерны, с одной стороны для Африки, с другой стороны – для прилегающих областей Азии. Ничего хитрого и экзотического в ней нет.
В Новом Завете очень мало мифологических мотивов.
Мотив: если мы берём какой-то отдельный текст, мы не можем сказать, сколько там мотивов, потому что мотив появляется в терминологическом свойстве, когда мы сравниваем два текста – что у них общего?
…мы не можем определить возраст мотива. Мы можем только определить примерно время распространения.
Относительно скорости возникновения мотивов. Человеческая культура предполагает стабильность и устойчивость, особенно традиционная культура. Поэтому она и называется «традиционной», то есть, «отцы были не глупее нас» – мы повторяем то, что было в нашей культуре – ничего не придумываем. Тем не менее, потихонечку что-то меняется». [P.125.596]
*
Юрий БЕРЁЗКИН, доктор исторических наук, Музей антропологии и этнографии РАН: «…такая классическая сказка, на которой мы все выросли. Волшебная сказка – это абсолютный сюжетный шедевр: ничего более логичного, более стройного, более понятного, запоминающегося придумать нельзя. Вестерн – это перенесённая в кино волшебная сказка. Вестерн построен по всем законам волшебной сказки. И, соответственно, всякая попытка от этой схемы волшебной сказки отойти – создать авторскую сказку – она только ухудшает материал». [P.125.627]
Борис ЖУКОВ, научный журналист, автор книг «Введение в поведение» и «Дарвинизм в XXI веке»: «…и, наверное, на этом надо закончить. Что, собственно, можно сказать – что мифы, это, как известно, единственное творение человека, которое легче создать, чем уничтожить. Как мы видели, несмотря на очевидное несоответствие действительности, по крайней мере, многих из перечисленных тут мифов, они жили и продолжают жить, и конца им не видно». [P.150.31]
Библия христианской церкви является самым последним вместилищем этой системы искажённых аллегорий, из которых было воздвигнуто здание суеверия – такого, какое никогда не входило в концепции тех, от кого церковь приобрела свои знания. Отвлечённые вымыслы древности, которые веками заполняли народную фантазию лишь трепещущими тенями и смутными образами, приняли в христианстве вид реальных персонажей и стали совершившимися фактами. Метаморфозированная аллегория становится священной историей, и языческий миф преподаётся народу как откровение, повествующее о сношениях Бога с Его избранным народом.
«Мифы», – говорит Гораций в своей «Поэтике», – «были изобретены мудрецами, чтобы укреплять законы и преподавать нравственные истины»
Е. П. БЛАВАТСКАЯ [B.135.2]