ЗАРИСОВКИ к 7-му АРКАНУ ТАРО
ЗАРИСОВКИ К СТАРШИМ АРКАНАМ
АРКАН XXII. Absolutum; Adaptatio Operis Magni; Omnipotentia Naturalis; Corona Magica; Mundus (Весь Мир); Мир; Иероглиф (грудь, в смысле, близком к термину лоно).
Adaptatio Operis Magni – Применение Великого Делания
Для Человечества астральное проявление фигуры, этот шестиугольник ( ו ) (Vau) средней части только что упомянутого нами Сложного Символа, сводится к ensemble'ю применений уже завершенного Великого Делания. Это – умение использовать свою Герметическую Победу.
В мире человека Аркан сведется к среднему шестиугольнику двойного воздействия на астрал, к тому, что можно назвать астральным применением Великого Делания – Adaptatio Operis Magni. ГОМ [B.27]
Алексей КОЗЫРЕВ, кандидат философских наук, главный редактор журнала «Сократ»: Августин в «Исповеди» в одиннадцатой главе говорил о времени. И говорил, что вообще то прошлое, будущее – это настоящее: настоящее прошедшего – память, настоящее будущего – это воображение, и настоящее настоящего – это внимание. Вот три способности человека, которые связывают разрозненные события в единую цепочку времён, в единую логику. И память здесь первична…» [T.10.I.9]
МУЗЕЙ
Михаил ПИОТРОВСКИЙ, доктор исторических наук, директор Государственного Эрмитажа: «Одна из задач музея – это публикация коллекций. Публикация – это представление, представление публике». [T.10.CDVIII.1]
Михаил ПИОТРОВСКИЙ, доктор исторических наук, директор Государственного Эрмитажа: «Музей – это место для путешествий, для всяких путешествий во времени и в пространстве, особенно, если мы говорим об универсальном энциклопедическом музее, таком, как Эрмитаж. Музей моделирует как бы те путешествия, которые существуют в жизни на свете. Человеческому характеру и человеческой цивилизации, значительной её части, присуще передвижение в разные места: они выражаются и в паломничестве, выражаются и в разных образовательных поездках, и в той большой моде и страсти, которая пришла в семнадцатом-восемнадцатом веке в Европу, на север Европы. Север Европы это такие страны, как Россия и Англия, когда очень хотелось прильнуть к истокам цивилизации, к античной культуре – это называлось гарантура, это целая часть европейской культуры.
В России тоже была страсть к тому, чтобы узнать то, что находится в Европе, и к тому, чтобы где-то там научиться. Было представление петровское, что самое важной – это Англия и Голландия, и было представление, которое пришло уже с Екатериной, с «веком просвещения», что, конечно, самое важное – это Франция и Италия. И есть замечательное стихотворение Пушкина «К вельможе», посвящённое Николаю Борисовичу Юсупову, где рассказано довольно подробно как и где бывал Юсупов, который действительно много путешествовал. Напутешествовавшись, собрал коллекции, потом вообще перестал куда-либо ездить: как пишет Пушкин, сидел среди своих Корреджие и ничем уже не надо было ему ничего. Такой русский тоже «стиль путешествий», очень ориентированный на «высокое просвещение». Но, вообще-то, Россия страна не только далёкая от Европы, Россия – страна всегда «сижено невыездная» – невыездных: мы знаем, что Пушкин беспаспортный был и не мог поехать. И мы знаем, что Великая Екатерина тоже по разным причинам никуда особенно не ездила, после того, как приехала в Россию. Но она себе вот этот весь мир, который она хотела увидеть, она себе привезла сюда. И, в какой-то мере, весь Эрмитаж был вот таким рассказом-путешествием по Европе, который построила Екатерина своими покупками.
И ещё она отправила своего сына в путешествие – наследника Павла – который вместе со своей супругой Марией Фёдоровной отправились инкогнито, как «графы Северные» в Европу…» [T.10.DXXXIII.3]
Dr. James M. Bradburne, direttore generale della Pinacoteca di Brera: «…помочь делать музей лучше, а он лучше, если может менять людей. Поэтому над дверью Бреры такой слоган: «С широко открытыми глазами». Это суть музея: вы приходите сюда, широко раскрыв глаза. Музей, по выражению Нельсона Гудмана, институт предотвращения слепоты». [T.10.DCCXXIV.2]
Магистр Мальгрим: «А теперь, дорогая принцесса, займёмся вами. По-моему вы мечтаете о женихе…»
Принцесса Мелисента: «…тогда представьте мне этого рыцаря».
Магистр Мальгрим: «За этим дело не станет. Но прежде мы должны кое-что оговорить… Ах, какая красивая брошь».
Принцесса Мелисента: «Но это же мой талисман. Моя кормилица утверждает, что это подарок самого Мерлина. Просите что угодно, только не это!»
Магистр Мальгрим: «А меня интересует только ваша брошь. Причём я не могу её похитить, потому что подарки Мерлина, если их не дарят, теряют свою магическую силу. Подарите! Подарите мне её!.. А я устрою ваше семейное счастье».
Принцесса Мелисента: «Только не за такую непомерную цену»
Магистр Мальгрим: «Семейное счастье, принцесса, это огромная ценность. Вы окиньте мысленным взором историю человечества! А что сейчас происходит в соседних королевствах! Принц Гамлет погиб! А что творится у Макбетов! И в семействе Короля Лира…»
***
Сэм Пэнти: «Кто он?»
– Магистр какого-то права…
Сэм Пэнти: «Разрешите?!»
Магистр Мальгрим: «Я давно жду вас»
Сэм Пэнти: «Мне кажется, мы уже однажды с вами виделись… У Натали… Вы, по-моему, из мира театра… Иллюзионист…»
Магистр Мальгрим: «Удивительно тонко замечено. Именно Иллюзионист».
Сэм Пэнти: «Я видел вас в зеркале, вернее За Зеркалом».
Магистр Мальгрим: «Я тоже видел вас «За Зеркалом».
Сэм Пэнти: «Кто та прекрасная девушка?»
Магистр Мальгрим: «Её зовут Мелисента, она из Пирадора»
Сэм Пэнти: «Пирадор, Пирадор? Но ведь это же что-то из времён Короля Артура!»
Магистр Мальгрим: «Совершенно верно!»
Сэм Пэнти: «Бог ты мой! Но ведь это же времена Гамлета, Макбета. А..?»
Магистр Мальгрим: «И Пирадор оттуда. Соседствует с Макбетами. Принцесса из Пирадора».
Сэм Пэнти: «Но ведь Пирадора уже не существует много столетий! Значит..? Значит меня и Мелисенту разделяет не пространство, а время?.. И это время непреодолимо..?»
Магистр Мальгрим: «Ну, это относительно… Насколько вы знакомы с проблемами Внешнего Порядка в пределах Мироздания?»
Сэм Пэнти: «Вы имеете ввиду Теорию Относительности Эйнштейна? Я, признаться несилён в ней».
Магистр Мальгрим: «Сейчас я попробую изложить вам более популярно. Представим себе Вселенную шести измерений. Ну, первые четыре проходят в школе: это длина, высота, ширина и фактор времени. С двумя остальными несколько посложнее – это сфера материального воздействия и сфера воображения. Отсюда шестимерность пространства, а не четырёхмерность, как ошибочно утверждал этот ваш… Ну этот ваш…»
Сэм Пэнти: «Эйнштейн?»
Магистр Мальгрим: «Да, Эйнштейн. Понимаете?»
Сэм Пэнти: «Признаться, не очень. Я художник, и привык мыслить образами, а не измерениями Галактик».
Магистр Мальгрим: «Худо-о-ожник… Художник!... Хорошо, перейдём на Образное Мышление. Вас устраивает формула: «Что всё, созданное нашим воображением, должно где-то существовать во Вселенной»
Сэм Пэнти: «Странно, что я не подумал об этом раньше. Ведь я знал, точнее, чувствовал, что она где-то существует, но мне и в голову не приходило, что она живёт в другом измерении…»
***
Принцесса Мелисента: «Мне кажется, я уже где-то видела эту корону».
Сэм Пэнти: «Какую корону?»
Принцесса Мелисента: «Не то на телевидении, не то в кино. А, да, я видела её сегодня во сне».
Сэм Пэнти: «Мне кажется, я тоже видел её во сне».
Магистр Мальгрим: «Перед вами изображение дракона. Они обитали здесь в XII-м веке и представляли довольно серьёзную угрозу для жителей этого замка, который назывался Пирадор.
Принцесса Мелисента: «Пирадор, это что, двенадцатый век?»
Сэм Пэнти: «Начало инквизиции».
Принцесса Мелисента: «Мрачноватая история».
Магистр Мальгрим: «Нет, не скажите. Когда-то здесь жарко пылал камин, горели смоляные факелы, играла музыка и раздавался смех».
Принцесса Мелисента: «А это кто?»
Магистр Мальгрим: «А это музейная экспозиция обитателей замка6 король Пирадора Мелиот, королева Пирадора, первая леди Нинет, магистр Джарвис, придворный маг Марлограм, придворный музыкант Лемисон. Все они давно умерли, умерли не своей смертью, и сейчас это просто музейные экспонаты».
Сэм Пэнти: «А здесь кто стоит?»
Магистр Мальгрим: «А это тоже место для музейного экспоната»
Принцесса Мелисента: «А этот магнитофон, он тоже музейный экспонат?»
Магистр Мальгрим: «Да, это тоже музейный экспонат. Он связан с принцессой Мелисентой: она исчезла из двенадцатого века, а этот предмет остался в двенадцатом веке».
Принцесса Мелисента: «По-моему, гораздо легче предположить, что эту вещь забыл кто-нибудь из посетителей».
Магистр Мальгрим: «Может быть это вы забыли… Возьмите».
Принцесса Мелисента: «Я не уверена, что это Я».
Магистр Мальгрим: «Не уверены?»
Сэм Пэнти: «Пойдём отсюда. Здесь смотреть больше нечего?!»
Магистр Мальгрим: «Нет! Это маленький музей. И работает он всего раз в году. Тридцат Первого Июня – в Лунный День».
Сэм Пэнти: «У-гу… Да, простите, как вы сказали, зовут эту принцессу?».
Магистр Мальгрим: «Мелисента».
Сэм Пэнти: «Мою жену тоже зовут Мелисента…»
х/ф «31 июня» (Мосфильм, 1978)
Dr. Neil Tyson, American Museum of Natural History: «…вы никогда не сможете кого-нибудь встретить в определённом месте, если не договоритесь о времени, и вы никогда не сможете кого-нибудь встретить в определённое время, если не договоритесь о месте. Это предполагает четыре измерения. Нам интуитивно понятно, что требуется четыре измерения, чтобы определить местонахождение того, с кем мы встречаемся.
Фактически мы встроены во Вселенную с большим числом измерений, и «струнные» теоретики на передовой исследований в этой области предполагают наличие как минимум десяти измерений, чтобы учесть всё, что мы видим во Вселенной, даже если сами эти измерения мы не можем измерять.
…предположим, у вас есть полая сфера, а я живу в двумерном мире. Вы берёте эту полую сферу и протаскиваете её через мой двумерный мир. Как я её опишу? Я скажу: «эта точка появилась из неоткуда. А точка уже стала кругом, маленьким кругом, и он с каждым разом всё больше. Он достиг своего максимального размера, а теперь этот круг сжимается, становится всё меньше, пока не станет точкой. И всё совсем пропало». Это будет диким зрелищем для двумерного существа. Но в этом нет ничего странного, если живёшь в трёх измерениях и протаскиваешь сферу через двумерную Вселенную.
У точки нет измерений: нет ни длины, ни ширины, ни высоты – у неё нулевое измерение. У линии – одно измерение – это длина. У квадрата – их два – длина и ширина. У куба – их три – длина, ширина и высота. У линии одно измерение, но на её концах две точки с нулевым измерением: одно измерение, но с двумя нульмерными точками. Квадрат имеет два измерения, ограниченных четырьмя одномерными поверхностями (линиями). У куба три измерения, ограниченных шестью двумерными поверхностями (квадратами).
Другими словами, размерность сторон увеличивается: линия ограничена точками нулевой размерности, квадрат ограничен одномерными линиями, куб ограничен двумерными квадратами. Получается два – четыре – шесть: две точки, четыре линии квадрата, шесть поверхностей у куба. И каждая поверхность на одну размерность меньше. Из квадратов строится куб, из линий – квадрат, из точек – линия.
Перейдём к «четырёхмерному кубу» – он имеет восемь поверхностей. Обычный куб имеет шесть поверхностей, четырёхмерный куб имеет восемь поверхностей, и каждая из этих поверхностей – это трёхмерный куб, одной размерностью меньше. Также, как каждая поверхность трёхмерного куба – это двумерный квадрат. Когда вы добираетесь до четвёртого измерения, стороны там – это трёхмерные поверхности. И это можно продолжить дальше, но наш мозг не позволяет нам представить гиперкуб или его ещё называют тессеракт. Мы не способны вообразить объём, ограниченный трёхмерными кубами.
А всё потому, что мы эволюционировали на равнинах Африки с единственным желанием не быть съеденными львом. Наши нейросинапсы плохо оборудованы для четырёхмерного воображения. Для этого мы изобрели математику». [P.125.136]
**
**
Наталья БАСОВСКАЯ, доктор исторических наук: «…я познакомилась с Леонидом Александровичем в самом удивительном, или уж, одном из самых удивительных мест на земле – в Иерусалиме. И знакомство было ярким и в силу того места – и когда на это место, на это удивительное пространство, за которые многие сотни и тысячи лет бьются люди, и которое не принадлежит никому, а каким-то Высшим силам (это моё убеждение) – довелось встретиться с Леонидом, который работал тогда в Иерусалиме в организации «Джойнт». И из любезности, в связи с визитом – я тогда была проректором РГГУ – уважения к партнёру (в РГГУ у нас есть Центр библеистики и иудаики) – приехал, так сказать, руководитель Центра – попросили, чтобы именно Леонид Александрович провёл меня (я была там вместе с мужем), нас – московских гостей – по Иерусалиму. И это был день «от зари до зари», скажем, незабываемый. Я поняла очень важную вещь: Леонид Александрович был тогда лет на десять с небольшим моложе, чем тот безвременный возраст, в котором он только что ушёл из жизни, бросалось в глаза – энтузиаст – совершенная, исключительная эрудиция, абсолютно свободное владение материалом. Иерусалим требовал знания многих цивилизаций, и он их все знал не поверхностно. Второе, что я ощутила: для него границы между культурами – иудейской, мусульманской, христианской – они были проницаемы, в культурном смысле. Прекрасный знаток истории религий. Его речь, полная массы деталей и фундаментальных познаний, а также иронии – тонкой, необидной – она меня поразила. И на всю жизнь это знакомство, которое не развивалось очень глубоко, но продолжалось последующие годы, было для меня знаком очень важного явления в сегодняшней культуре: эрудит такого уровня, который позволяет его сравнивать с людьми Эпохи Возрождения или французскими энциклопедистами – это редкость.
…в той многочасовой экскурсии по Иерусалиму, которую мне посчастливилось – вот, впервые увидеть Иерусалим его глазами – это чудо, это навсегда осталось. Я потом не раз там бывала, но такого взгляда уже…
…что-то мимолётное – пришли, прослушали, ушли. Ну, попросили его провести – человека высочайшего уровня подготовки – для этих двоих людей. Это – ну, супериндивидуальная экскурсия. Но ведь он выкладывается весь». [T.10.D.1]
Сергей ИВАНОВ, доктор исторических наук: «…различить две вещи – «феномен» и «ноумен». Феномен – это то, что существует в реальности, а ноумен – это то, что существует в сознании людей. В каком-то смысле это вещь не менее важная. Вот, скажем, Единорог существует, но как феномен не существует, а как ноумен конечно существует: мы знаем про него массу особенностей. Значит, то, что существует в сознании социума, обладает признаками реальности, но просто это другая реальность». [T.10.CI.102]
*
Андрей ЗУБОВ, доктор исторических наук: «…эту «дотеистическую» религию связывали с очень известной категорией – латинское Numen. Этот нумен сторонники дотеистической теории переводили как «рассеянное священное» – то, что не имеет персональной формы, и даже сравнивали с такой на самом деле религиоведческой категорией, как мана. Мана – это меланезийский термин, означающий деперсонализированное божественное.
…дело в том, что само слово Numen – это пассивная форма отглагольного существительного «дремота», «кивок», то есть это то, что происходит в результате дремоты, в результате кивка, в результате, как мы могли бы предположить, поклонения Богу. То есть нумен – это «божественное, являющееся нам». Мы ему кланяемся, мы в некоем состоянии дремоты: это не совсем верное слово – в светском языке оно так употребляется, но в религиозном контексте это, скорее, состояние религиозного транса. Вот в этом состоянии к нам приходит нечто божественное, а источник этого божественного вполне может быть персональным, но только этот персонализм, он по ту сторону: это совсем не человеческий персонализм, это не такой же, только более сильный, человек.
Бог – это Иное. И нумен – это не «рассеянное священное», а «явление священного в наш мир». Отсюда, кстати говоря, не совсем верно использование формулы «нуминозная сила», потому что нумен – и есть божественная сила, явленная в наш мир.
Кстати говоря, название высших священников Рима, фламинов, это ведь то же самое, это пассивная форма отглагольного существительного «дуновение». Flamen – это то, что происходит в результате дуновения. Если угодно, священник – фламин – он божественную силу низводит на землю, или он является воротами этой божественной силы на землю: не сила сама по себе, но проявление силы.
Бог есть сила. Проявлением силы Бога является нумен, а проводящим эту силу к нам является фламин – римский священник. Но проявление силы иногда может означать и объект, то есть сам объект – источник силы, – он тоже сила.
…может быть употреблено и во множественном числе – numina, то есть божественные силы. Это воля, действие Бога или богов». [P.125.244]
Из-за горы
И нынче видит пешеход
Столбы обрушенных ворот,
И башни, и церковный свод;
Но не курится уж под ним
Кадильниц благовонный дым,
Не слышно пенье в поздний час
Молящих иноков за нас.
Теперь один старик седой,
Развалин страж полуживой,
Людьми и смертию забыт,
Сметает пыль с могильных плит,
Которых надпись говорит
О…
М. Ю. Лермонтов. «Мцыри»
…здесь же уничтожил второй том «Мёртвых душ», о чём на утро страшно сожалел.
12 февраля 1852 года. Москва.
«Вот, что я сделал! Хотел было сжечь некоторые вещи, давно на то приготовленные, а сжёг всё. Как Лукавый силён – вот он к чему меня подвинул! А я было там много дельного уяснил и изложил... Думал разослать друзьям на память по тетрадке: пусть бы делали, что хотели. Теперь всё пропало».
Наталья КАРГАПОЛОВА, ведущий научный сотрудник Государственного исторического музея: «Вы знаете, поскольку я давно работаю в музее – тридцать два года, – от вещей идёт потрясающая энергетика: от одних больше, от других меньше. И если мы выставляем мемории человека известного, да, вот, не типология, которая в общем всё зависит от экспозиционера в музее, там, от концепции – как это подать, – вот, а человек, чем больше значим человек, тем более для нас. Почему? Для нас Гоголь просто вот сегодняшний день – это надо читать и перечитывать, и перечувствовать. То и отклик от мемории, он потрясающей силы». [T.10.CLXXX.5]
Dr. Patricia DeLeeuw, Boston College: «Когда я нахожусь рядом с некоторыми историческими предметами такими как Копьё Лонгина, я испытывала нечто подобное религиозному трепету. Ведь это оружие несёт на себе отпечаток веры колоссального количества людей. Сложно переоценить значение подобных артефактов для мировой истории».
Копьё Христа продолжает вдохновлять как верующих, так и атеистов, поскольку его судьба напрямую связана с формированием цивилизации Запада... [T.11.VI.10]
Dr. Zahi Hawass, Secretary General, SCA, Egypt: «Каирский музей, как хранилище знаний. Кода входишь в гробницу, то находишь статую или мумию, а когда входишь в Каирский музей, то находишь тысячи мумий и статуй, – мумий, которых никто и никогда не изучает». [T.12.LXXIX]
Галина ЗАКРЕВСКАЯ, директор Центрального музея железнодорожного транспорта РФ, заслуженный работник культуры Российской Федерации: «Как правило, технические музеи, естественнонаучные музеи, научные музеи, это всё организуется при учебных заведениях. Наш музей тоже был основан при учебном институте Корпуса инженеров путей сообщения. Это фактически первое транспортное высшее учебное заведение, которое было организовано в Петербурге». [T.10.VII.17]
В четвёртом веке до нашей эры в самом центре Македонии, в местечке Миеза, неподалёку от столицы существовала школа философа Аристотеля. Античные авторы сообщают, что Александр получил там выдающееся для того времениобразование.
Dr. Angeliki Kottaridi, director of the Ephorate of Aniquities of Imathia and director of the Museum of Aigai: «В Миезе зародилось то, что позже в Александрийском мусейоне станет первым университетом. Ведь что такое Александрийский мусейон? – Это прибежище Муз, созданное для сохранения памяти о событиях и развитии наук. Он собрал лучших из лучших интеллектуалов той эпохи, и положил начало уникальному явлению. Оксфорд, Сорбонна, Тюбинген, а до этого Падуя – были ничем иным, как продолжением Александрийского мусейона. А тот был продолжением школы в Миезе». [T.29.XVII]