ЗАРИСОВКИ к 7-му АРКАНУ ТАРО

79. БИБЛИОТЕКА. СТАТЬИ.

Это сладкое слово «несвобода»

Нина СУСЛОВИЧ

Ж. «КРЕСТЬЯНКА» №05/2000

ОН & ОНА

В лабиринте кривых зеркал

Школьный вечер. Мне 15 лет. Грохочет музыка, но я её совсем не слышу — так сильно стучит кровь в висках. Нервно посмеиваются рядом сбившиеся в стайку подружки, и волнение «первого бала» превращается почти в истерику. Пригласят, не пригласят? Выберут, не выберут? «Вы танцуете? А я пою!» бросает первой школьной красавице прыщавый мальчишка, давно и безответно в неё влюбленный. Сегодня прыщавый торжествует. Он ещё не понимает, но уже чувствует — обстоятельства вечера в его пользу. Он выбирает, и стоящая у стенки красивая девочка почти плачет, и по её глазам вижу — она бы пошла танцевать даже с ним. Потому что страх быть вовсе никем не выбранной сильнее презрения к глупому мальчишке. И сегодня вечером, придя домой и взглянув в зеркало, красивая девочка впервые усомнится в правдивости отражения. Ведь она узнала закон, о котором ничего не сказано ни в одном школьном учебнике, но который, по сути, является доминантой человеческой жизни — мы ощущаем себя так, как воспринимаемся окружающими. Отражаясь в зеркалах людских мнений, мы в зависимости от них красивы или уродливы, умны или глупы, раскованны или стеснительны. Зеркальный лабиринт дарит нашему облику сотни отражений, среди которых порой и не отыскать себя, настоящего. Кто мы? Откуда? Чего достойны? Для женщины — как извечного объекта мужского выбора, эти вопросы имеют особенно мучительное значение. И что бы ни кричали продвинутые женские издания о равных правах полов в вопросе взаимного выбора, и как бы ни пытались феминистки уничтожить «проклятый вопрос» — детерминированность общества в этой области человеческих отношений очевидна. Ибо и сегодня, как и сто и более лет назад, последнее слово в виде официального предложения руки и сердца остаётся за мужчиной. А что остаётся женщине? Особенно в начале пути, в отсутствие опыта, приобретаемого методом проб и ошибок на полях мнимого полового равенства? Умные книжки вроде «Тысячи секретов обольщения» и «Как его на себе женить»? Пестрый камуфляж для маскировки страха быть невыбранной.

К истории вопроса

Как ни парадоксально, но сто и более лет назад общество, отказывая женщине во многих правах и свободах, которыми мы справедливо гордимся ныне, в целом несло за её судьбу несравненно большую ответственность. Сословный брак, его церковное освящение и родительское благословение — вот три кита, державшие на своих спинах «личную жизнь» общества. В современных западных демократиях, несмотря на все потрясения от сексуальных революций и бурного развития женских движений, традиционные ценности, касающиеся семьи, претерпели ничтожно малые изменения. Семья в общественном сознании по-прежнему является фундаментом для полноценного развития личности, её защитой от внешнего мира и средством интеграции в этот мир.

Такая модель семьи, характерная и для дореволюционной России, обеспечивала женщине вполне определенный набор услуг, в основе которых лежала забота о её будущем. Появление в семье дочери сразу накладывало на родителей конкретные обязательства, воспринимавшиеся как непременный родительский долг. Надо было позаботиться о приданом — и как можно раньше. Каждому сословию соответствовали свои представления о том, каким должно быть это приданое, так же, как и представление о будущем женихе. Искали человека «своего круга» и порой задолго до возможного бракосочетания. Помолвки детей не являлись исключением как в аристократической среде, стремившейся к объединению состояний и знатных фамилий, так и у других сословий — стремившихся на своём уровне к тому же. Девочка с детства чувствовала себя под защитой — рода, клана, семьи. И если её собственная свобода выбора и была ограничена, то не более как рамками сословия. Внутри «своего круга» молодые люди могли выбирать друг друга по интересу. Другое дело, насколько мощным в нем был компонент интересов клана? Николай Ростов, размышляющий о возможной женитьбе на княжне Марии Болконской, не в последнюю очередь думает о ней как об одной из самых богатых и знатных невест России. Он думает и о том, как была бы довольна этим выбором его мать. Брак, заключенный против воли родителей, считался обреченным на неудачу. И вовсе не потому, что жестокосердная родня могла лишить чадо наследства. Родительское благословение было важнейшим актом передачи детям духовного наследия семьи, связующим звеном между прошлым и будущим. Обряд венчания продолжал и завершал обряд родительского благословения. Отец непременно вёл дочь к аналою, где и передавал будущему супругу. «Быть вместе в радости и горести, здоровье и болезни». Два человека перед лицом Бога вручали друг другу свои судьбы, внимая вечным словам о святости уз, которые отныне связали их навсегда. И как смешны в этом свете все наши советские представления о якобы необыкновенном героизме жён декабристов, без раздумий разделивших участь мужей. Женщин, которые и ведать не ведали ни о каких тайных обществах, с легкостью записали в сподвижниц, ринувшихся «во глубину сибирских руд», конечно же, из сочувствия политическим взглядам мужей. Но не было — ни героизма, ни политических взглядов. Просто пришло время разделить беду, горе — так же, как делили радость. Всё пополам, как и было обещано. Век минувший в одночасье уничтожил все «предрассудки», «закабалявшие женщину в дворянско-буржуазном обществе». Наравне со многими другими ценностями старого мира был развенчан и многократно осмеян и институт брака. А в памяти народной он оставался связанным исключительно с картиной Пукирева «Неравный брак» да с тёмным царством купеческого быта, изредка пронзаемого лучами света. Женщина, наконец освободившаяся от власти жестоких и корыстных родителей и деспотии мужа, вздохнула полной грудью. И осталась один на один с иллюзиями полового равенства, с долгожданной свободой личного выбора и отсутствием хоть каких-то инструментов для его осуществления.

Очень личный опыт

О скольких вещах, развивая мою личность, беседовали со мной родители! Об истории и поэзии, о революции и полётах в космос, об общественном благе. Только не о моей будущей женской судьбе. Впрочем, догадываюсь, что и с самими родителями бабушки-дедушки о личном не говорили. Бабушки-дедушки, сорванные с насиженных предками мест, строили новый мир с отчаянным энтузиазмом и, насколько помню, вообще пропагандировали безбытность. Я не пытаюсь сегодня дать этому никакой этической оценки — я только констатирую факт. В контексте этой жизни все разговоры о личном были просто неуместны и собственно личный аспект отдавался на откуп случаю. Мезальянс — случайный, неравный брак, в традиционном обществе всегда являвшийся исключением из правил, в обществе перекати-поле, маргинальном сам стал правилом. Этот брак ни на чём не основывался, кроме романтически-сексуальной тяги, казавшейся любовью. Я вышла замуж именно по этому интересу, просто не представляя, что может быть что-то другое. К тому же подруги как-то вдруг косяком пошли в загс и тётушки-соседки намертво приклеивались в лифте с вопросом — когда? И в какой-то момент я снова почувствовала себя той зажатой девочкой на давнем школьном вечере и моё отражение в зеркале гримасничало и смеялось: «Выберут, не выберут?» Я была совсем одна со своими вопросами и попытками самоидентификации. По существу мой выбор был навязан обстоятельствами — ложными обстоятельствами, обусловившими ложный выбор. Я вышла замуж за первого встречного. Только в сказках первые встречные оказываются переодетыми принцами — и в этом мне предстояло убедиться. Но тогда мы были молоды, привлекательны и отлично ладили сексуально. Родители не одобрили мой выбор. Но что они могли мне предложить? Общие слова и оценки, относящиеся скорее к области вкуса — нравится не нравится, хороший — плохой, низкий — высокий. Но вкус дело сугубо личное и поэтому аргументы родителей меня не убеждали — и не могли убедить. «Ты достойна лучшего!» Но на вопрос, «а что же это лучшее и где его взять» последовало растерянное молчание. Родители сдались — ведь в крайнем случае можно развестись. И с этой мыслью, пусть и загнанной глубоко в подсознание, я и вышла замуж. Такая чудовищная подмена изначальной установки на брак, дополненная лёгкостью развода, воспринимавшегося в обществе чуть ли не как первое условие свободы личности, не могла не привести к вполне определённому результату. Это показала уже ближайшая пятилетка, когда подруги снова потянулись загс — на этот раз с прямо противоположными целями. Впрочем, я не жалею о случившемся. Я приобрела опыт «как не надо». Но где и как теперь уже нашим детям приобрести опыт «как надо»? Историю не повернуть вспять и, сколько бы мы ни сожалели об утраченных ценностях традиционного общества, — их не насадить, подобно розовым кустам в саду, никакими указами сверху. Восстановление этих ценностей — сугубо индивидуальный путь. Путь возобновления тонкой нити прерванной культурной передачи, в которой каждое поколение неразрывно связано как с предыдущим, так и с последующим. И сделать это можно только через семью. Укрепить свой дом, вернувшись к главным ролевым обязанностям мужчины и женщины, при четком позиционировании которых никогда не возникнет вопросов «кто что должен?» И слово «ответственность» наконец наполнится смыслом — как в отношении друг друга, так и в отношении детей — которым только личный пример семьи может дать ответ на вопросы: «Кто я? Откуда? Чего достоин?»

Мезальянс, в традиционном обществе являвшийся исключением из правил, в обществе маргинальном сам стал правилом.