ЗАРИСОВКИ к 7-му АРКАНУ ТАРО
434. БИБЛИОТЕКА. СТАТЬИ.
Журнал «Вокруг света» № 04/1977
Арсений Рябикин «Вы остаетесь в Керчи…»
Экспедиция «Аджимушкай»
Стремительная цепочка тире и точек прошивала время от времени военный эфир летом 1942 года над Керченским проливом. Она пробивалась сквозь позывные радиостанций, через хаос помех, грозовых разрядов и хриплых, лающих в микрофон голосов лётчиков с немецких разведывательных самолётов, которые следили за нашими кораблями на пути к осажденному Севастополю.
В Керчи, по Симферопольскому шоссе, по городским улицам двигались фашистские войска, грохотали солдатские сапоги, а на чердаке сарая у дома № 17 по Садовой дороге находился наш разведчик – в строго определённые часы он выходил в эфир. Те, кому положено, знали, что его зовут «Тоня». Его сообщений ждали там, за проливом, куда ушла, эвакуировалась наша армия. На приёмной радиостанции Центра, в подвале старой церкви, два радиста каждый день после очередного сеанса связи раскрывали «Журнал работы» и делали краткую служебную запись. Они сохранились, эти записи, и донесли до нас хроникальные мгновения того горького южного лета.
«25.05. «Тоня» молчала».
«26.05. Молчание».
«27.05. 9.00 – 10.07. Слышимость плохая. Приём невозможен».
«31.05. 16.00^17.05. Связь состоялась. Приём невозможен. Продолжать работу было нельзя – выключен э/ток в 16.25».
«2.06. 12.00 – 12.50. Принято. 13.30 – 13.45. Принято. 16.00 – 16.59. Принято».
«Принято», «Принято», «Принято»… Наш разведчик развёртывал свою работу. И как пулемётные очереди на фронте, стучали тире и точки.
«Ленина 56 – штаб немецких войск».
«Пирогова 12 – заправочный пункт».
«Район бульвара и пляжа – обнаружены зенитные орудия».
«В здании НКВД – штаб карательного отряда».
«Главные силы немецких войск оттянуты на Севастополь».
Из воспоминаний бывшего батальонного комиссара Ивана Фомича Стеценко, военкома разведотдела штаба 47-й армии Крымского фронта.
«Нашей 47-й армии было приказано переправиться через Керченский пролив и на Таманском полуострове занять оборону.
…13 мая 1942 года мой начальник тяжело заболел, и я полностью принял на себя командование разведотделом.
Было ясно, что, когда мы займём оборону на Таманском полуострове, командование армии потребует от нас, разведчиков, полные данные о войсках противника, а поэтому необходимо было серьёзно подумать об организации агентурной разведки на Керченском полуострове и в городе Керчи.
Я вызвал к себе начальника оперативного пункта № 1. (Этот пункт подчинялся нашему разведотделу.) Но вместо него приехал его помощник, капитан. Разговор происходил в траншее. Я спросил у капитана: есть ли подготовленные разведчики с рацией, которых можно оставить в городе Керчи? Капитан доложил, что такая группа из двух человек есть: девушка и парень, которые хорошо освоили радиостанцию. Капитан добавил – эту группу готовил лично и уверен, что поставленную задачу они, комсомольцы, выполнят с честью.
…Конечно, этих отважных ребят я не видел и, к сожалению, фамилий их тоже не знаю. Я только спросил: как продуман вопрос о месте работы разведчиков и где будет находиться радиостанция?
Капитан ответил, что радиостанция будет на чердаке сарая, место очень хорошее. Я пожелал капитану успеха и попросил его, чтобы он ещё раз самым внимательным образом продумал все «мелочи».
На этом мы с капитаном расстались и встретились через несколько дней в городе Темрюке. Капитан с большой гордостью доложил, что оставленная группа разведчиков начала работать».
Из документов военного времени.
«Приказ. «Тоня» и «Сергей». Вы остаётесь в Керчи для работы – давать сведения о п-ке. Для связи передаю вам радиостанцию с питанием. Связь держать по расписанию. 15.5.42 г.».
Под документом две росписи. Весь документ составлен от руки чёрными чернилами. Почерк неровный, торопливый…
Теперь, со ступенек лет, мы можем судить о том, что сделали два человека с рацией, оставленные в тылу врага летом 1942 года, в самый разгар немецкого наступления на юге.
В радиограммах не приводилось «потрясающих» данных о военных секретах противника, не раскрывались планы немецкого верховного командования, но тем не менее иные из сообщений «Тони» стоили этого раскрытия!
…3 июля 1942 года с секретного военного аэродрома поднялся самолет и в окружении эскорта взял курс на юго-восток, на Полтаву. Гитлер и начальник генерального штаба сухопутных войск Ф. Гальдер летели на совещание в штаб группы «Юг». Во время полёта фюрер принял решение об использовании «освобождающихся» после боев под Севастополем сил 11-й немецкой армии фельдмаршала Э. Манштейна.
Педантичный Ф. Гальдер запишет это решение в своём служебном дневнике, который начал вести с первых дней войны:
«…Решение об использовании 11-й армии против Керчи принято». В начале июля 1942 года это означало захват Тамани, Таманского полуострова.
Запись эта относится, как мы говорили, к началу июля, а весь июнь «Тоня» сообщала о начинающихся приготовлениях к десанту на Таманский полуостров.
«Район Еникале и Бочарный з-д – готовится десант на Кубань», – передала она 2 июня.
«Уточнить подготовку десанта Еникале и Бочарный завод», – прикажет Центр.
«Из района Бочарного завода вывезены все средства переправы в район Еникале.
В районе Еникале до Жуковки и дальше до Маяка готовится большой десант. Состав одной резиновой лодки – 10 чел. Вооружение 1 руч. пулемёт и автоматы. Подготовка к переправе закончена. Ждут приказа. Численность не установлена ввиду невозможности проникнуть в этот район», – ответит «Тоня» 9 июня.
«За хорошую работу представлены к награде. Работайте ещё лучше», – передаст в тот же день Центр.
Сообщения о десанте мелькают и в последующих июньских радиограммах.
12 июня. «Что готовился десант – это точно («но» – напрашивается). Сейчас установить не удалось: готовится ли он сейчас или нет».
15 июня. «Подготовка к десанту закончена. Средства переправы не вывезены. Лодки находятся в вырытых в берегах тоннелях. Всё хорошо замаскировано».
16 июня. «Слышал разговор 2-х немецких офицеров. С 20 июня пойдут в наступление на Таманский полуостров».
20 июня. «Энгельса 14/29 – штаб десантной группы. Отмечено активное движение войск противника в сторону Еникале».
И наконец, 29 июня. «В район десантной группы проникнуть нельзя. Наличие точно установить не удалось…»
«Установить не удалось» – эти слова мелькают во многих радиограммах.
Ниже читателю станет понятным, почему, кроме обычных для разведчика трудностей, «Тоне» нелегко было точно установить все приготовления к десанту. Фашисты, казалось, начинали, свёртывали и вновь начинали свои приготовления. Так было в июне, когда все силы 11-й немецкой армии в Крыму брал на себя героический Севастополь.
3 июля в самолёте Гитлер принял решение форсировать Керченский пролив.
Через три дня, 6 июля, Центр прямо и в категорической форме спросит:
«Что известно о готовящемся десанте на Таманский полуостров?»
10 июля «Тоня» передаст:
«В район Еникале двигалась мотопехота немцев с лёгкой артиллерией. Количество установить нельзя, движутся ночью».
Из последней радиограммы «Тони» сейчас можно сделать вывод: немцы, получившие, видимо, указания своего высшего командования после 3 июля, вновь начали проводить какие-то мероприятия по подготовке десанта. Но им не суждено было осуществиться.
18 июля Ф. Гальдер запишет: «Фюрер внезапно изменил своё решение о форсировании Керченского пролива. Теперь через пролив будут переброшены только горнопехотные дивизии, и то только тогда, когда нажимом на ростовском участке фронта будет открыт путь на Тамань».
На следующий день, после очередного доклада у фюрера, Гальдер в своём служебном дневнике делает новую запись: «19 июля. …Пространные высказывания об отказе от операции «Блюхер» (захват Тамани) ещё не привели к окончательному решению.
Хотят (Гитлер), с одной стороны, передать все немецкие дивизии, кроме двух, на ленинградское направление, а с другой – сохранить возможность проведения операции «Блюхер» до тех пор, пока не станет ясным, как складывается обстановка южнее Ростова».
Так менялись, варьировались решения на самой верхушке гитлеровского генералитета, и как трудно было ловить все эти изменения рядовому разведчику-солдату, который мог следить лишь за самыми последними звеньями цепочки!
Из дневника Гальдера за последующие числа мы не узнаем, когда наконец состоялось «окончательное решение», но 28 июля Центр снова спросит:
«Что делает противник по подготовке десанта на Кубань? Ответ к 15 часам».
«Тоня» ответит в первый же сеанс утренней связи следующего дня: «По словам немцев – они переправляться не будут. Ждут успеха у Ростова».
Слова радиограммы почти повторяют то, о чём всего десять дней назад говорилось в ставке Гитлера и что записал Ф. Гальдер.
Вслед за этим, 4 августа, «Тоня» передаст:
«На Керчь-Второй на станции выгрузили большое количество мин». Это были последние радиограммы «Тони» о десанте.
24 июля пал Ростов, 25-го началось наступление немцев с левобережных плацдармов на Нижнем Дону. 28-го Народный комиссар обороны издал приказ № 227 «Ни шагу назад!», который зачитали всему личному составу действующей армии и флота.
В последние дни июля и в начале августа боевые действия Северо-Кавказского фронта развивались в сложной и быстро меняющейся обстановке. Войскам был отдан приказ отойти за реку Кубань и занять жёсткую оборону.
В свете этих драматических событий анализ полученных разведданных говорил нашему командованию: «Немцы не рискуют переправляться на Тамань, даже имея успех у Ростова!»
11 августа 47-й армии Северо-Кавказского фронта было приказано передать на Таманском полуострове свой участок обороны морякам Азовской военной флотилии, а самой отойти на защиту подступов к Новороссийску, где, по примеру Одессы и Севастополя, был вскоре создан Новороссийский оборонительный район.
И совершенно очевидно, что в этом решении определённую роль сыграли сообщения «Тони». Противник начал переправлять две свои горнострелковые дивизии лишь в начале сентября, когда бои шли далеко за Ростовом, у перевалов Главного Кавказского хребта, под Моздоком и на ближних подступах к Новороссийску.
Им было трудно, невероятно трудно, когда они передали Центру 4 июня:
«Ввиду массовых обысков явитесь 5.6.42 г. в 9 час. утра. «Тоня».
«Меняем место работы. Явитесь 18 июня в 8 час. 30 мин. «Тоня», – радировали 16 июня.
«Массовые обыски и аресты. Явитесь 29 июня по расписанию. «Тоня»,– сообщили 27 июня.
И снова в «Журнале работы» замелькали тревожные записи. «14.06. 16.00 – 17.40. Принято, потом к-т [1] пропал…»
22.06. 8.30 – 10.05. Принято. К-т пропал и больше не появился».
«8.07. 13.00 – 14.25. Начал передавать, но пропал, больше не появился».
22 июля «Тоня» передаёт:
«В городе происходит всеобщая мобилизация трудового населения для работы в Германии. Если есть возможность, то заберите, или нас мобилизуют. Ответ к 13 часам».
«Ответ получите 23 июля в 9 часов утра», – радирует Центр. И на следующий день прикажет:
«От мобилизации уклоняться всеми силами. Работу продолжать по-старому. В случае вас мобилизуют – радиостанцию спрятать и сообщить нам местонахождение её».
…Но не успеет ещё радист Центра утром 23 июля отстучать это приказание, как в этот же утренний сеанс связи от «Тони» поступит первая и последняя личная просьба и вслед за ней мужественное решение. Просьба и решение солдата, сумевшего преодолеть минутную растерянность.
«Просим принять нас в ряды партии Ленина. Здесь будем оставаться до последней возможности…»
Была в этой радиограмме и ещё одна фраза, приведя которую можно начать новую, одну из самых волнующих страниц нашего документального рассказа-хроники.
«…раз в неделю можно установить регулярную связь с нашими войсками в скалах [2]. Давайте указания. «Тоня».
Из воспоминаний И.Ф. Стеценко.
«…По донесениям разведчиков мы знали о героическом сопротивлении наших войск, которые обороняли Аджимушкайские каменоломни. Согласно их информации наша аэроразведка сфотографировала район обороны Аджимушкайских каменоломен, и после этого наши самолеты начали сбрасывать на парашютах продовольствие и боеприпасы…» [3]
Действительно, 12 июня 1942 года Центр спросит «Тоню»:
«Где находятся наши войска и возможно ли с ними установить связь?»
13 июня «Тоня» ответит:
«Наши войска находятся в каменоломнях Аджимушкая. Связь с ними установить нельзя. Они окружены противником. По словам немцев, там находится 30 тысяч бойцов [4]. Ночью завязывается перестрелка. Скалы взрывают. Пускают туда газы…»
Из воспоминаний И.Ф. Стеценко.
«…Когда разведчики доложили, что немцы взрывают каменоломни и травят наших воинов газами, командование 47-й армии решило прийти бойцам на помощь. Но перед каждой военной операцией необходимо в совершенстве знать оборону противника. Так возникла идея создать из добровольцев небольшой отряд разведчиков, который должен был установить связь с аджимушкайским гарнизоном, выявить слабые места в обороне противника и разведать место, где можно высадить десант.
Штаб 47-й армии поручил мне руководить этой разведоперацией и выдал предписание, по которому командир 32-й дивизии должен был выделить в моё распоряжение добровольцев-разведчиков, а командир военно-морской базы – военный катер.
За день я отобрал 34 добровольца. Для начала надо было передать бойцам каменоломен, что их готовятся освободить и переправить на Таманский полуостров. Мы хорошо понимали, что если разведчики доберутся до каменоломен и сообщат об этом осаждённому гарнизону, это поддержит всех воинов морально, удесятерит их выдержку и сопротивление.
Вспомнить подробно всю операцию без документов очень трудно. Я забыл фамилии, ибо эти люди были со мной очень короткое время. Но некоторые детали, которые мне особенно запомнились, я постараюсь описать…
Для первой разведоперации было отобрано 4 разведчика на строго добровольных началах. Дело было за командиром. Мне лично идти на связь с каменоломнями было запрещено, тогда я попросил работников штаба 32-й дивизии подобрать командира. И вот в моё распоряжение прибыл политрук. Он был среднего роста, русоволосый, лицо круглое, богатырского телосложения, неразговорчивый. Военной выправки у него не было. Мне вначале он не понравился, но когда я побеседовал с ним и выяснил, что он знает Керчь как свои пять пальцев, то убедился, что это тот самый человек, которого ищу. Его фамилия, по-моему, была Клочков. Я познакомил его с разведчиками, ещё раз разъяснил задачу и строго предупредил: если кто-то из них плохо себя чувствует или по какой-то другой причине не может участвовать в операции, то пусть сейчас же заявит. Но никто из разведчиков никаких претензий и жалоб не высказал. После этого они ещё сутки вели наблюдение за берегом и изучали место, где должны высадиться…
Перед посадкой в катер я приказал все документы сдать старшине, а последнему дал указание, чтобы он передал их в штаб дивизии.
Я тоже сел в катер вместе с разведчиками; они взяли с собой рыбацкую лодку, и мы ушли в море. Ещё перед отплытием я напомнил разведчикам, чтобы они самым внимательным образом осмотрели местность после высадки. Потом они должны были затопить лодку и выполнять свою задачу по ранее намеченному плану, а в случае, если их обнаружат немцы, немедленно отходить на катер, который должен прикрыть отход огнём. Но этого не случилось.
Мы долго дрейфовали на катере невдалеке от берега, и уже начало светать, когда ушли в Тамань.
Таким образом, можно заключить, что высадка произошла успешно.
По прибытии в каменоломни разведчики должны были на протяжении трёх ночей с 12.00 до 2.00 ночи зажигать костёр.
Такой костёр горел, но в разное время ночи. Об этом нас информировали летчики, которые ночами сбрасывали продовольствие и боеприпасы аджимушкайцам.
Если это были костры наших разведчиков, значит, они дошли до каменоломен! Но… разведчики не возвратились. Возможно, на обратном пути они погибли или попали в плен, а возможно, костры возникли в результате боевых действий, и наши люди не смогли даже добраться до каменоломен. Всё это может подтвердить или уточнить только непосредственный участник, который ходил тогда на связь с аджимушкайцами. Не верю, чтобы все они погибли. Возможно, кто-то отзовётся, и тогда всё станет на своё место…
В середине июля командование 47-й армии снова решило на один из участков побережья высадить разведдесант, провести разведку боем и, если удастся, захватить небольшой плацдарм. Рота разведчиков 77-й дивизии совместно с военно-морской базой провели эту разведку.
Погрузка на катера всех участников операции проводилась вечером на пристани Кучугуры. Перед погрузкой подъехала легковая машина, и из неё вышла молодая интересная женщина, очень хорошо по тому времени одетая. На пристань её сопровождал мужчина в гражданской одежде.. Похоже, что эта женщина была разведчицей.
Глиссер, в который села женщина, первым отошёл в море, а следом за ним катера с участниками операции.
Мы с начальником разведотдела 47-й армии всю ночь находились в Кучугурах, ждали результатов операции. Разведчикам удалось высадиться на Керченском полуострове. Противник, по-видимому, не предполагал действий со стороны Азовского моря. Ждал скорее со стороны узкого Керченского пролива, где каждую ночь его беспокоили наши разведчики.
Утром фашисты опомнились и перешли в наступление. Их усиленно поддерживала авиация, которая бомбила наш десант и катера в море. Один катер вышел из строя, а лодки, на которых высаживались разведчики, были разбиты. В сложившейся обстановке катера вынуждены были отойти к своим берегам, а разведчикам по радио было приказано удерживать плацдарм до вечера. За день противник сумел подбросить на этот участок подкрепление, и ни подойти к берегу, ни тем более забрать десант не было уже никакой возможности, хотя мы и пытались несколько раз это сделать.
По данным нашей авиаразведки, бои в этом районе шли около трёх дней…
Несмотря на неудачу небольшого разведдесанта, который проводился с пристани Кучугуры, командование 47-й армии согласно указаниям Ставки и фронта усиленно готовилось к следующей операции по освобождению героических воинов Аджимушкайских каменоломен…»
И опять многое в этой подготовке упиралось в связь с обороняющими катакомбы.
…И вот 23 июля «Тоня» передала:
«…Раз в неделю можно установить регулярную связь с нашими войсками в скалах. Давайте указания».
Это была новость для Центра, как сейчас, спустя 35 лет, волнующая новость для нас, исследователей Аджимушкая! То, что не удавалось войсковым разведчикам, сумела «Тоня»…
С этой радиограммы начинается последний диалог керченской радиоточки с Центром.
«Как вы можете связаться с нашими войсками, которые в скалах? Ответ немедленно», – нетерпеливо спросит Центр в тот же день, 23 июля.
«Связь имеем через партизан» [5], – мгновенно, в тот же день ответит «Тоня».
«Свяжитесь с партизанами, но соблюдайте конспирацию. Задача: прибыть 3 – 5 партизанам для связи с нами. Укажите время, место и сигналы, где можно подобрать их. Если будет возможность переправиться самостоятельно – партизанам к нам», – прикажет Центр 24 июля.
«Дайте ответ на предыдущие вопросы», – поторопит Центр 26 июля.
27 июля «Тоня» ответит:
«Партизаны для переправы к вам подбираются».
И наконец, 29 июля:
«Из скал сообщают: имеют связь с Москвой и Кавказом. Продуктов питания хватит только до 10 – 15 августа. Воды много» [6].
На следующий день, 30 июля, Центр вторично поторопит – прикажет:
«Ускорьте работу по отбору и высылке партизан к нам. Сообщите: когда и где можно их встретить».
«Люди для переправы вам есть. Шлите самолёт в район Джерж…» [7], –передаст «Тоня»
6 августа.
«Уточните район посадки самолёта. Укажите сигнал, дату», – передаст «Тоне» Центр 7 августа.
В этот день радист Центра запишет в «Журнал работы»:
«7.08, 13.00 – 13.59. Передано. К-т пропал».
«Работа прекратилась – прервалась 7.08.42 г. в 14 час. 00 мин.», – найдём мы запись в «Личном деле». Больше в эфир «Тоня» не вышла.
Не будем додумывать детали того, что и как случилось в августе 42-го года, а приведём лучше некоторые документы. Из служебной характеристики в «Личном деле…»
«…Зачислена 29.3.42 г. с целью использования в качестве радиста. 7.4.42 г. «Тоня» приступила к подготовке и за сравнительно короткий период времени была готова выполнять свою задачу.
Поведение её за время подготовки было исключительно хорошее. Она всегда была скромной и культурной девушкой как в своей работе, так и в быту.
15.5.42 г. «Тоня» в момент отхода наших частей с Крымского полуострова была оставлена у своих родителей и начала работу 27.5.42 г. …
За время непрерывной работы принято от неё 87 радиограмм.
Вывод:
«Тоня» полностью и до конца выполнила возложенную на неё задачу, работая по нескольку сеансов в сутки.
Связь оборвалась преждевременно из-за недостатка питания.
Есть основания предполагать, что последний комплект питания истощился неожиданно для неё самой, т.к. последняя связь 7.8.42 г. в процессе работы прервалась из-за плохой её слышимости…»
Перед нами «Личное дело «Тоня». Белая когда-то, а теперь уже жёлтая от времени бумажная обложка. Все записи и документы написаны от руки разными чернилами: чёрными, фиолетовыми, зелёными.
«Дудник Евгения Денисовна, 1923 г. рождения, украинка, из крестьян, служащая, чл. ВЛКСМ с 1938 г., образование среднее, специальность: радистка.
Дудник энергична, развита, политически грамотна, идеологически выдержана. Предана партии Ленина…
Имеет хорошую подготовку по радиоделу, вполне можно использовать в качестве радистки в тылу противника».
Автобиография
«Родилась 27.1.1923 г. Киевская обл. Мироновский р-н, с. Ельчиха… (приписка: «плавает, стреляет из винтовки»).
Закончила 9 классов, курсы радистов при ФЗУ треста г. Керчь.
Состав семьи:
Дудник Денис Филиппович, отец, 57 л.
Мать Дудник Мария Ивановна, 47 л.
Сестра Дудник Нина Денисовна, 18 л.
Сестра Дудник Антонина Денисовна с 1926 г. (16 л.).
Братья Николай и Алексей (в Красной Армии)».
Есть в этом «Личном деле» известный уже читателю «Приказ. «Тоня» и «Сергей»…» К сожалению, никаких данных о «Сергее» нет.
*
…Лётчики 173-го иап 6-го Московского истребительного авиакорпуса стояли в строю на зелёной аэродромной поляне под Тарусой и слушали замполита полка. Он читал письмо секретаря Керченского горкома партии, который сообщал о зверской расправе гитлеровцев с семьей лётчика Николая Дудника. В период оккупации города, в августе 42-го года, фашисты расстреляли мать и отца Николая и трёх его сестёр – Женю, Нину и Тоню.
В полку шёл митинг… Лётчики, товарищи Николая, выступая, клялись светлой памятью близких своего боевого товарища не пропустить в небе «ни одну крылатую сволочь».
После митинга Николай Дудник подошёл к командиру и замполиту и попросил отправить его на Южный фронт, туда – в не остывшее ещё над Крымом горячее небо. «Здесь тоже фронт!» – ответил командир.
На следующий день лейтенанту впервые за время войны предоставили недельный отпуск для поездки в Керчь.
Шёл апрель – май 1944 года.
Николай добирался с пересадками на товарных и воинских литерах и часто за томительную дорогу к родному дому, где его впервые никто не ждал, вспоминал лето 42-го года, голубое, глубокое, с сахарными высокими облаками небо, ленту Оки за Серпуховом и вражеский дальний самолёт-разведчик, который шёл, прячась в облаках, в сторону Москвы.
…Самолёт развалился от нескольких метких очередей Николая недалеко от аэродрома, и летчики ходили смотреть на его остатки. В кабине нашли документы и по ним узнали, что «хейнкель» вёл полковник. Среди документов была фотография: пятеро самодовольных гитлеровцев в обнимку на фоне молоденьких русских берёзок…
Этот снимок Николай запомнил на всю жизнь.
Тогда он считал, что это всего лишь его скромная личная прибавка к общему с ребятами счёту, а это было, оказывается, уже и за них пятерых: за папу с мамой, за Нину, Тоню, Женю, старшую сестрёнку Женю, которая писала ему в мартовском письме:
«Коля, громи их, паразитов, в воздухе, отомсти им за то, что они, ироды, натворили в городе, за стольких повешенных и расстрелянных мужчин, женщин, детей!..»
«Милая сестренка, – думал Николай, – почему она не ушла с армией?» Тогда он ещё не знал, кем была его Женя.
Об этом генерал-майор авиации Николай Денисович Дудник узнал значительно позже…
*
[1] Корреспондент. Все примечания в тексте сделаны автором и военным историком В.В. Абрамовым, которого редакция благодарит за помощь в работе – поиск и сбор многих архивных документов.
Пользуемся случаем, чтобы выразить также благодарность керченской жительнице Ф.Г. Грановской, подсказавшей адрес поиска.
[2] «Скалы» – местное название керченских каменоломен. В данном случае – Аджимушкайских.
[3] Совершенно неизвестный до сего времени факт! Об этом же В.В. Абрамову рассказывали участники тех событий – бывший интендант 3-го ранга А.И. Пирогов и бывший политрук А.И. Лодыгин.
[4] Противник в 10 с лишним раз преувеличивал количество наших войск.
[5] Партизаны в радиограмме «Тони» – к сожалению, неизвестные нам керченские подпольщики и патриоты.
[6] «Воды много» – подчеркнуто. Как известно, в конце июля у аджимушкайцев Центральных и Малых каменоломен вода действительно была (прорыли подземные колодцы). Эти данные, сообщённые 29 июля «Тоней» Центру, не вызывают сегодня сомнений. Но вот первая фраза пока необъяснима. Известно, что до августа аджимушкайцы регулярно слушали передачи Москвы, записывали сводки Совинформбюро. Но с какими станциями на Кавказе, кроме армейских, они могли иметь связь?
[7] Радиограмма оборвана на полуслове. Очевидно, имеется в виду населенный пункт Джерджава. Такого пункта нет на современных картах. Но в книге «Россия. Полное географическое описание нашего Отечества» (том 14, Санкт-Петербург, 1910 г.) на странице 815 упоминается поселок Джерджава, есть и Джерджавские каменоломни. Это в четырёх верстах на юг от Керчи, значит, где-то в районе крепости Ак-Бурну, у самого моря. Можно ли там было посадить самолёт? Ответить трудно. Но место любопытное. Прикидка циркулем по карте показывает, что это район теперешних Старо-Карантинских каменоломен.
А РЯБИКИН [A.434]