ЗАРИСОВКИ к 7-му АРКАНУ ТАРО
312. БИБЛИОТЕКА. СТАТЬИ.
«Вокруг света» №10/1973
Экспедиция уходит в поиск
СТРАНСТВИЯ БУНДЖИКАТСКОЙ ВОЛЧИЦЫ
Н. НЕГМАТОВ, доктор исторических наук, профессор
Как всегда, вначале были летописи. Арабские средневековые географы Ибн-Хаукаль и Ал-Истахри-Якут писали, что в области между Сырдарьей и Гиссарским хребтом лежал главный город государства Уструшана Бунджиката, где жило двадцать тысяч жителей мужского пола. (Странствующие средневековые географы всегда в какой-то степени были соглядатаями – именно этим можно объяснить столь отчётливый интерес Ибн-Хаукаля и Ал-Истахри-Якута к численности населения, могущего встать с оружием в руках на защиту своего города.) Если же произвести перерасчёт на общее число жителей, исходя из указанной цифры, нетрудно вывести, что в Бунджикате проживало около ста тысяч жителей! Огромный по тем временам город, соответствующий тому, что известно из летописи о всём государстве Уструшана.
...В античные времена историческая судьба Уструшаны была теснейшим образом связана с Согдийским государством. Впоследствии, на заре средневековья, Уструшана выделяется в самостоятельное государственное образование, ставшее в VI – XII веках нашей эры одним из крупнейших в Средней Азии...
Исследователям было ясно, что бесследно исчезнуть стотысячный город не мог, что земля Северного Таджикистана, безусловно, хранит остатки великой Бунджикаты. Но где именно искать этот город?
Ещё в 1894 году выдающийся русский исследователь Средней Азии академик В. Бартольд, ознакомившись с древними развалинами Калаи-Кахкаха вблизи поселка Шахристан в Северном Таджикистане, предположил, что именно здесь стоял город Бунджиката.
Предположения В. Бартольда поддержал его ученик, один из крупнейших советских востоковедов, академик А. Якубовский, который при создании Таджикской археологической экспедиции сразу же наметил исследования в Шахристане.
Интуиция В. Бартольда и А. Якубовского оказалась пророческой.
По сведениям письменных источников, у правителей Уструшаны – афшинов – было три дворца. Остатки первого, самого раннего, наш Северо-Таджикский археологический отряд Института истории имени Ахмада Дониша открыл в 1955 году на городище Калаи-Кахкаха. Здание было возведено из циклопических глинобитных блоков и сырцового кирпича. Деревянные колонны поддерживали деревянные кровли. Дворец был сравнительно небольшой – десять помещений, расположенных на трёх ярусах, – но он был парадно монументален, а стены, потолки и колонны покрывали утонченная резьба и многокрасочная живопись. Построенный в VI – VII веках, этот дворец погиб в огне. Все свидетельствует о том, что он был захвачен, разрушен и предан сожжению в 822 году отрядами Абассидского халифата: следы резни и варварского уничтожения были видны повсюду.
Следы второго дворца мы обнаружили в 1965 году на соседнем городище. Раскопки его продолжались вплоть до сезона 1972 года. И то, что было открыто за эти годы, стало сенсацией в средневековой археологии Средней Азии.
Второй дворец уструшанских афшинов поражает своими размерами, архитектурой, величественностью и внутренним убранством помещений...
Огромный в 230 квадратных метров – трехступенчатый зал с царской тронной нишей, «малый зал приемов» в 95 квадратных метров, дворцовый храм, царские спальни и – жилые покои, дворцовый арсенал и другие служебные помещения были связаны хитроумной сетью коридоров и переходов. Стены и своды парадных помещений и коридоров были покрыты богатейшей, монументальной, многокрасочной росписью светского, батального, мифологического и культового содержания; резными деревянными панно и фризами; скульптурными рельефами и изображениями людей и животных. Во дворце были обширнейшие – на случай долговременной осады – хранилища продуктов, в арсенале дворца мы нашли более 5 000 камней до 2 – 3 пудов весом для сбрасывания с крепостных стен на головы штурмующих и бесчисленное количество величиной с кулак каменных ядер для пращей.
Этот дворец был построен примерно тогда же, когда и первый, – не позже VI – VII веков нашей эры, но просуществовал он несколько дольше – примерно до конца IX века. Как и первый, он был разрушен – везде видны следы пожара. По-видимому, дворец пал в 893 – 894 годах, во время захвата Уструшаны правителями Саманидского государства. Обитатели дворца или его захватчики унесли с собой все сокровища, накопленные бунджикатскими афшинами. Но на долю археологов остались ценности, не измеримые никаким золотом, – фрагменты скульптуры и уструшанских фресок, украшавших стены и потолки дворца. В завалах разгромленных помещений мы обнаружили тысячи фрагментов росписной штукатурки, около двухсот деталей обугленного резного дерева, а на остатках стен – несколько десятков квадратных метров сохранившейся росписи.
Такого количества образцов искусства, среди которых несколько десятков шедевров мирового значения, ещё не было обнаружено ни в одном археологическом памятнике Средней Азии.
Сказочный мир древнего орнамента, символических образов, мифов, героического эпоса предстаёт перед нами на полуобгоревших деревянных панелях и фризах шахристанского городища. Фантастические растения и этнические портреты представителей разных народов, сказочные чудовища и дворцовые сцены с изысканно-артистичными танцовщицами...
Даже вкратце трудно перечислить открытые шедевры искусства, ставящие Бунджикату в один ряд с крупнейшими культурными центрами Средней Азии. Но об одном из них – живописной многофигурной панораме – не рассказать нельзя, ибо на ней изображён сюжет, известный всему миру и который во всём мире связывается с легендой об основании... Рима.
Панорама представляет собой развёрнутый эпический рассказ, завершающийся сценой вскармливания волчицей двух подкидышей. В левой части панорамы изображён восседающий на широкой тахте правитель. Около тахты стоят на коленях полуобнажённая женщина с ребёнком и мужчина в чёрных сапогах, указывающий на этого младенца. Рядом художник изобразил реку с полуфантастическим существом в волнах. За рекой видна ещё одна человеческая фигура в синем плаще...
Далее художник поместил ещё одну группу фигур, затем ещё – рассказ развивается неторопливо, каждая живописная сцена явно представляет собой какой-то эпизод его, и завершается изображением волчицы, кормящей двух мальчиков.
Итак, легенда об основании Рима в Бунджикате... Каким образом волчица с Капитолийского холма оказалась во дворце Уструшапы?
Среди многочисленных ираноязычных племён и народов издревле существовали мифы и легенды о царственнорождённых подкидышах, вскормленных дикими зверями.
Так, в бессмертном эпосе Фирдоуси «Шахнаме» мы встречаем героев, вскормленных львицей, птицей Семург, тигрицей. Этот сюжет был распространён и в изобразительном искусстве Древнего Ирана и Средней Азии – известны изображения волчицы, кормящей младенцев, на парфянских и сасанидских амулетах и геммах.
Подобные легенды бытовали и в Древнем Туране1 среди ираноязычных и тюркоязычных племён и народов. Особенно широко были распространены верования о волке как прародителе, покровителе и защитнике людей от разных болезней, несчастий и зла. По одному из преданий, древние тюрки – тюрки-тукю – ведут своё происхождение от мальчика из рода хуннов, уцелевшего от врагов, спасённого и выкормленного волчицей. Происшедшими от волка считали себя и древние монголы – они почитали его как своего прародителя. Главным тотемом огузов-кипчаков в X – XII веках был сивый волк. Поверья и приметы о волке сохранились и в новое время среди монгольских и тюркоязычных народов, народов Севера Евразии, русских, украинцев, белорусов, армян, грузин, абхазцев, аварцев, сванов, курдов.
Древние германцы волка посвящали богу Вуотану и Циу, а Геродот писал, что невры раз в год обращались в волков.
Так сплетаются в единый клубок легенды и сказания, тотемистические представления и поверья древних племён и народов Азии и Европы о волках и волчицах как человеческих прародителях, покровителях и защитниках людей от зла и различных несчастий, легенды о спасённых и вскормленных ими человеческих подкидышах, ставших впоследствии основателями родов, племён и государств.
Появление мифологической традиции о добрых взаимоотношениях человека и хищного животного среди населения Азии следует отнести ко времени бурно развивавшегося древнего иранско-среднеазиатского мира накануне перехода к классовому обществу, государственному строю и единой – зороастрийской – религии. Эти мифы и легенды, видимо, были так распространены, что сразу же после образования Ахеменидского царства они стали средоточием «официальных» биографий основателя этого государства – Кира Великого: по некоторым преданиям, Кир вырос в окружении животных, от которых перенял силу и мудрость.
Знали об этих легендах, мифах и тотемистических поверьях и верили им, несомненно, и этруски, жившие первоначально, согласно Геродоту и ряду других античных авторов, в Передней Азии, в малоазийской области Лидии. (Хотя с античной же поры существуют и две другие точки зрения, однако сейчас это сообщение Геродота всё больше и больше подтверждается новыми исследованиями.
Переселившись в Италию, создавая свою блестящую городскую цивилизацию, этруски, видимо, не забывали и предания о волке-прародителе. В V – IV веках до новой эры безвестным этрусским скульптором была создана бронзовая статуя Капитолийской волчицы. (Младенцы Ромул и Рем, кстати, к ней были присоединены позднее, в эпоху Возрождения.) Римляне, переняв у этрусков их знания, ремёсла и верования, создали свою легенду о капитолийской волчице и вскормленных ею основателях Рима.
Итак, можно с достаточной уверенностью предположить, что истоки легенды о капитолийской волчице и Ромуле и Реме, легенды, которая с детских лет лежит в основе нашего восприятия римской мифологии, – на бескрайних просторах ираноязычной части Азии.
...А затем начался обратный путь легенды. По караванным дорогам, связывавшим в раннее средневековье Иран, Среднюю Азию с Византией, наследницей римской культуры. Нет, легенда, конечно же, не исчезала на своей прародине. Но она возвращалась, обогащённая и дополненная, облекшаяся в чеканные латинские формы, как потомок на землю своих предков.
Раскопки на городище вблизи Шахристана продолжаются. Древние хроники манят нас призраком третьего дворца великого Бунджиката. Найдём ли мы этот дворец, а если найдем, то какие шедевры искусства обнаружим там, – никто в нашей экспедиции предсказывать, конечно, не берётся.
Но неоспоримо, что уструшанская роспись раскрывает ещё один, доселе неизвестный, момент сложной истории взаимосвязей культур Востока и Запада, Азии и Европы. Она свидетельствует, что в данном случае Восток был тем источником, откуда Запад в лице античного Рима почерпнул сюжет своего официального предания, доведя его через все века до нашего времени. И закончить свою статью мне бы хотелось словами академика Б. Гафурова: «Многие страницы человеческой истории убеждают нас в том, что Запад и Восток не раз плодотворно соприкасались. Наша задача – восстановить и снова прочесть страницы, которые по разным причинам пока остаются скрытыми или непонятными».
*
1. Туранская низменность – равнинная часть Средней Азии, большей частью занятая пустынями Каракумы и Кызылкум.