ЗАРИСОВКИ к 7-му АРКАНУ ТАРО

257. БИБЛИОТЕКА. СТАТЬИ.

Тамплиеры в Москве

А. Никитин

Ж. «НАУКА И РЕЛИГИЯ» № 06/1993

Продолжение. Начало очерка в №4, 1993. Начало публикации в №4 — 5, 1992.

Наиболее подробно рисует картину посвящения в Орден Ф. Ф. Гиршфельд. Напомню, в чём состоял ритуал. Проводивший посвящение старший рыцарь с белой розой в руке рассказывал вступавшим в Орден легенду о Древнем Египте (она опубликована в «Науке и религии», № 8, 1992). К посвящаемому подходили два других старших рыцаря (мужчина и женщина), призывая его быть мужественным, блюсти честь и хранить молчание. Затем принимавший ударял посвящаемого рукой по плечу, имитируя удар плашмя мечом в рыцарском посвящении, и предлагал ему выбрать орденское имя. В разных кружках эти имена начинались с разных букв. При вступлении неофиту сообщалось следующее: Орден имеет семь степеней, во главе его стоит командор; рыцари переводятся из степени в степень в зависимости от их деяний (практически это делалось по прослушивании определённого количества орденских легенд); цель Ордена — борьба со злом (которое заключается во всяком проявлении власти и насилия); в Орден не принимаются члены политических партий (принадлежность к анархическим группировкам допускается); средства Ордена образуются путём ежемесячного отчисления рыцарями одного или полутора процентов их заработка.

В этом нет ни одной черты, роднящей анархо-мистиков с масонами, особенно если вспомнить, что центральной темой масонских обрядов всегда была смерть и победа над ней; важнейшую роль в ритуале играли череп, скелет, гроб и т. п. Изображения этих предметов заполняют перевязи и фартуки масонов, их можно видеть на печатях, предметах обихода, переплётах книг, в орнаментике домов и помещений ложи. Ничего этого нет у анархо-мистиков — ни в показаниях, ни в предметах, обнаруженных при обысках (хотя на религиозные символы, кресты, распятия работники ОГПУ обращали особое внимание).

В следственном деле сохранилось показание Е. А. Поль, которая описала рождественскую орденскую трапезу, происходившую скорее всего 25 декабря 1924 года.

«Мы сидели за круглым столом, накрытым скатертью, в середине которого стояла чаша с вином, накрытая белым покровом с чёрным крестом посреди. Сверху лежала какая-то веточка. На столе лежало Евангелие, заложенное голубой лентой. Праздник начался с вопроса младшего (по рыцарским степеням.— А. Н.) из присутствовавших о том, есть ли совершенная красота. Все остальные по очереди отвечали на этот вопрос, после чего можно было приступить к еде. Затем руководитель рассказывал какой-то миф, содержание которого совершенно не помню. Праздник закончился пением хором гимна архангелу Михаилу. Надо прибавить, что на стене висело изображение рыб (христианский символ — А. Н.), а в руке корифея была небольшая чёрная палочка, которой давался знак к действию...»

Стоит также напомнить, что масонство было исключительно мужским братством, куда не допускались и не допускаются женщины, в то время как рыцарями Ордена Света (и других Орденов, о которых упоминает обвинительное заключение) женщины не только могли быть, но их присутствие считалось особо желательным при обряде посвящения. Вместе с тем масонство категорически отмежевывается (во всяком случае, теперь) от всякого оккультизма, памятуя о том вреде, который нанёс развитию движения в прошлом веке так называемый «французский оккультизм» с его «практической магией», от которой легко перейти к подлинному «сатанизму». Московские тамплиеры разделяли подобную точку зрения, считая практическую магию (в том числе спиритизм) совершенно недопустимой для человека, идущего к Свету, для человека, чьи действия озаряет только Божественная Искра, которую он смог ощутить в себе и теперь несёт столь же трепетно, как сохраняемый в ладонях дрожащий огонёк свечи от Светлой Утрени...

Приходится признать, что анархо-мистики не принадлежали ни к одной ветви масонства, хотя какие-то связи А. А. Карелина с Великим Востоком Франции (или сходной системой) представляются возможными. Вывод несколько обескураживающий, потому что в 20-х годах в Москве и в Петрограде существовали масонские ложи (о них начинают упоминать в печати), причём ложи именно этического, а не политического направления (которому посвящены книги Б. Николаевского и Н. Берберовой). Интересно признание скрипача Камерного (а затем Большого) театра 3. М. Мазеля, близкого друга М. А. Чехова, что в середине 20-х годов он вместе с Чеховым «ходил на заседания масонской ложи в Москве». Поначалу я склонен был относить это к Ордену Света или Храму Искусств.

Что же представляли собой эти организации?

Мне кажется, что понять их возникновение и распад, их характер и место в истории общества могут помочь показания людей, искренне говоривших на следствии о своём мировоззрении. При заполнении «Анкеты арестованного» и в протоколе первого допроса почти каждый из них указал на своё анархическое мировоззрение. Многие не скрывали, что «к советской власти относятся, как и ко всякой власти, отрицательно, но считают нужным её поддерживать за неимением лучшей». И всё же это были очень разные люди, путь каждого из них в Орден Света был далеко не прост. Были люди верующие (Е. Г. Адамова), сомневающиеся (А. С. Поль), прямые атеисты, как И. Н. Уйттенховен-Иловайская...

Через мистику и толстовство к раннему христианству шёл Н. К. Богомолов — один из ближайших сподвижников А. А. Карелина по ВФАК, впоследствии разошедшийся с А. А. Солоновичем. 14 сентября 1930 года он писал на допросе: «Ещё раньше (смерти Карелина. — А. Н.) я начал интересоваться учением Л. Н. Толстого. Одного анархо-коммунизма мне казалось мало, казалось необходимым подвести под него более обширные основания идеологического порядка. Толстой связывал своё учение с христианством... Так я вошёл в число членов-соревнователей Толстовского общества в Москве. Посещал собрания Общества и много думал, какой путь правильный: с применением насилия или без применения насилия? Решение этого вопроса я считал для себя важным. На этом пути мне пришлось обратиться даже к прочтению Евангелия и литературы по истории христианства. Должен оговориться, что я вообще не церковник, не хожу в церковь. К церкви, как властной организации, как к организации принципиально иерархического порядка у меня всегда было ярко отрицательное отношение. Нужно проводить резкую грань между церковью и христианством, беря последнее как одно из учений о нравственности. Прочитавши некоторые источники, я увидел в поучениях церкви, что вопрос об оправдании государства и власти, оправдании насилия является нелогичным, двойственным и явно неверным. Размышления над текущей политической деятельностью как в СССР, так и за границей, привели меня к мысли, что применение насилия и должно становиться всё менее действенным для тех, кто его применяет. Насилие не даёт тех результатов, которые ожидают от него... Ознакомление с мистическими идеями, с учением Христа по Евангелию показало мне и с этой стороны правильность основных установок анархизма, как я их понимал, то есть принципов любви, красоты, безвластия, принципа добра... Слова Христа «не убий», «взявший меч от меча и погибнет» явились для меня определяющими моё личное поведение...»

К слову сказать, о том же говорил и К. И. Леонтьев: «Я исповедую христианские идеи, заключающиеся в той проповеди любви, которая изложена в Евангелии, но не в церковном толковании, а в моём собственном, именно: Церковь истолковывает учение Христа для поддержки власть имущих, а в моём истолковании учение Христа является попыткой построить на земле братство на основах любви и равенства...»

Более подробно, с указанием возможной практической деятельности, писал о своём мировоззрении Н. И. Проферансов.

«Приблизительно с 1910 — 12 г. я перестал быть материалистом, а когда стал анархистом, то не считал, что для анархиста обязательно быть материалистом. Я считал и считаю, что в социализме и анархизме сущностью их являются требования, которые общи с требованиями первоначального христианства, именно — общечеловеческая солидарность и любовь к каждому

Продолжение на с. 60

ИЗ АРХИВОВ КГБ

РУСОВ Николай Николаевич, русский, 46 лет, из мещан г. Серпухова. Образование высшее. Литератор, сотрудник редакции журнала «Совхоз». С 1918 по 1919 год был членом клуба Московского Союза Анархистов как анархо-индивидуалист. Арестовывался в 1919 и 1927 годах. Мистикой интересовался, но к орденской деятельности близкого отношения не имел. Арестован в ночь с 11 на 12 сентября 1930 года. При обыске изъято: переписка, рукописи, документы. Освобождён под подписку о невыезде после того, как дал в печать письмо о своём разрыве с анархистами. Сведений о дальнейшей судьбе нет.

РЫТАВЦЕВ Илья Евгеньевич, русский, 29 лет, из крестьян Ярославской губернии. Образование среднее. Студент 3-го курса Московского электротехникума. Обвинение: участие в контрреволюционной организации, нелегальных анархистских кружках и ведение антисоветской пропаганды. Был связан с анархо-подпольем г. Сергиева и анархистом Пикуновым. Содержался в Бутырской тюрьме. Приговорён к трём годам ссылки в Северный край. После освобождения жил в г. Вологде до самой смерти в 1974 году, преподавал математику в школах.

СМИРНОВ Евгений Николаевич, русский, 39 лет, москвич, из духовенства. Образование высшее, юридическое, МГУ. Бывший морской офицер. До ареста — научный работник, лектор Промакадемии. Рыцарь 2-й степени «Храма Искусств». Арестован в ночь с 11 на 12 сентября 1930 года. Обвинение: участие в контрреволюционной организации, создании нелегальных кружков и антисоветская пропаганда. Содержался в Бутырской тюрьме. Приговорён к трём годам исправительно-трудовых лагерей. После возвращения был вторично арестован и 7.12.1937 года тройкой при НКВД по Московской области был приговорён к расстрелу. Приговор приведён в исполнение в тот же день.

СМОЛЕНЦЕВА Александра Ивановна, русская, 25 лет, из крестьян Тверской губернии. Жена И. Е. Рытавцева. Образование высшее - ВХУТЕИН и Высшие педагогические курсы. Художник-педагог, перед арестом — безработная. Арестована 11.9.30 года. Обвинение: участие в подпольной антисоветской организации и предоставление своей квартиры для нелегальных собраний. Содержалась в Бутырской тюрьме. Приговорена к 3 годам исправительно-трудовых лагерей (Беломорканал). После освобождения вместе с мужем жила в Вологде до смерти в 1988 году. Член Союза художников СССР, автор многочисленных живописных работ, участник областных и республиканских выставок.

СНО Владимир Иванович, русский, 29 лет, уроженец г. Симферополя, сын чиновника. Образование среднее. Работал репетитором и ретушёром в Ялте. Принимал участие в анархо-мистическом кружке А. А. Солоновича в 1925 — 1926 годах. Доставлен в Москву, содержался в Бутырской тюрьме. Приговорён к 5 годам исправительно-трудовых лагерей Ярославской области. Освобождён 9.7.1933 года из мест заключения Челябинской области с высылкой на оставшийся срок в Казахстан. Сведений о дальнейшей судьбе нет.

СОЛОНОВИЧ Алексей Александрович, русский, 43 года, из дворян, уроженец местечка Казимерж Люблинской губернии. Образование высшее, МГУ. Преподаватель математики и механики московских вузов. Анархо-коммунист с 1907 года. Арестовывался в 1925 году за подпольную анархическую деятельность. После смерти А. А. Карелина возглавил анархо-мистические организации, организовал и руководил рядом анархо-мистических кружков. Распространял свои лекции и книгу «Бакунин и культ Иальдобаофа», обсуждал возможность вооружённого восстания против соввласти. Арестован в ночь с 11 на 12 сентября 1930 года. При обыске изъято: 1) 23 письма «Черного Креста», 2) книга протоколов Общества по увековечению памяти А. А. Карелина, 3) 14 писем, 4) 8 записных книжек, 5) 2 сброшюрованных книги сочинений Солоновича — книга статей и книга заметок, 6) папка с напечатанными статьями и рукописями Солоновича, 7) папка с анархическими книгами и конспектом проработок их С. А. Солоновича (сына), 8) машинопись «Голубая сказка», 9) плакат для Бакунинского комитета, 10) неизвестного предназначения аппарат, 11) пишущая машинка системы «Смис-Премьер» № 30524 (старая). Обвинение: организация и руководство подпольными контрреволюционными кружками и распространение нелегальной литературы. Содержался во внутренней тюрьме ОГПУ на Лубянке. Приговорен к 5 годам содержания в Ярославском политизоляторе. 10.6.1933 года досрочно освобождён и выслан в село Каргасок Нарымского округа; там же арестован 21.1.1937 года; поступил в больницу ОМВ УНКВД г. Новосибирска; 23.2.1937 года объявил голодовку и скончался 4.3.1937 года от нарастающей слабости сердечной деятельности.