ЗАРИСОВКИ к 7-му АРКАНУ ТАРО
137. БИБЛИОТЕКА. СТАТЬИ.
РЕАЛЬНОСТИ, ИДЕАЛЫ И МОДЕЛИ
Академик АН УССР Н. АМОСОВ. Ж. «НАУКА И ЖИЗНЬ» № 05/1989
Печально, но факт: мы жили и живем в царстве мифов. Главный их источник — отсутствие научной базы под идеологиями. Нужен новый подход с использованием психосоциологии и компьютеров. Нет, я не думаю, что можно по моделям предсказывать будущее человечества. Человек и общество — самоорганизующиеся системы, способные значительно меняться в процессе развития. Поэтому предсказывать можно только с той или иной долей вероятности и не очень далеко вперёд. Но некоторый коридор будущего можно видеть и, самое главное, управлять событиями, которые там произойдут.
Кроме своего основного дела — хирургии, тридцать лет я занимаюсь созданием эвристических моделей сложных систем в Институте кибернетики имени В. М. Глушкова. В 1969 году мне удалось даже напечатать сто экземпляров маленькой брошюрки «Моделирование общественных систем». Её быстро изъяли.
Метод моделей сейчас уже не требует защиты, особенно после того, как учёные США (К. Саган) и наши (Н. Н. Моисеев и др.) просчитали «атомную зиму». Модели получили широкое распространение и в экономике, однако из них вынута сердцевина: психология и социология, без которых они теряют большую часть ценности.
Не собираюсь обманывать: эвристическая модель — всего лишь гипотеза. Однако она — необходимый этап на пути к модели реальной, настоящей теории. Путь этот долгий, поскольку по эвристической модели проводятся исследования, уточняются данные, вносятся изменения, и не только в цифры, но и в саму гипотезу.
Прежде чем обратиться к реальностям мира, побуждающим, просто требующим создания моделей, остановлюсь на вопросе о Разуме. Четверть века назад была создана гипотеза об Универсальном Алгоритме Разума как аппарате оптимального управления объектами через действия с их моделями. Им мы пытаемся объяснить разум естественный. Понимаю, что мое заявление психологи сочтут безответственным. Не обижен. Доказать свою правоту все равно не смогу, пока не заработают модели искусственного интеллекта. Дело в другом. Есть несколько качеств любого разума (от собаки до человеческого общества), которые — увы! — ограничивают надежды на возможности «разумного» поведения как человека, так и человечества.
Вот эти качества: 1) ограниченность — модели Разума всегда проще объекта, поэтому можно пропустить важные детали; 2) субъективность — чувства ставят задачи разуму, они же оценивают результаты; 3) увлекаемость — сложный разум способен к творчеству, к созданию новых моделей, они могут изменить критерии оптимальности, увести разум в сторону.
Вот и получается, что наш уважаемый разум очень ненадёжен. Хотя он и вывел нас в люди, но за ним нужен глаз да глаз. Двести лет прошло со времени Великой французской революции, провозгласившей не только свободу, равенство и братство, но и Царство Разума — и ничего не свершилось... Атомная война и экологическая катастрофа грозят человечеству. Правда, новое мышление отодвинуло военную опасность. Спасибо. С экологией сложнее.
В конце шестидесятых годов Д. Медоуз и другие выпустили книгу «Пределы роста». Была создана модель, показывающая, что станет с нами, если сохранится прирост населения при возрастании потребления на душу. К 2020 году произойдёт «коллапс» — вымирание человечества. Авторы предупреждали: «Остановитесь!» Никто не остановился.
Рецепты от катастрофы давно известны: перестать ссориться, отказаться от вооружений, помогать слабым странам, ограничить потребление — и можно сбалансировать планету. Если не навсегда, то, по крайней мере, надолго. Пока в самом деле что-то придумают. Кое-что можно предложить уже сегодня. Но сначала — о реальностях.
Первая — Научно-Технический Прогресс (НТП). С него начались многие неприятности, и им же нужно спасаться. Обратно в пещеру пути нет. Без претензий на полноту и компетентность перечислю главные достижения и угрозы НТП. Лидером технического прогресса является микроэлектроника, которая изменила все технологии и практику управления. Оборотная сторона — неограниченные перспективы для автоматического управления оружием без солдат и угроза безработицы.
На втором месте — химия и новые материалы. Благодаря достижениям в этой области радикально изменились агротехника, машиностроение, быт. Но в то же время загрязняется внешняя среда и создаётся оружие не менее страшное, чем атомное.
К химии примыкает генная инженерия и биотехнология. И здесь необъятные перспективы пользы и страха. Да, новые растения и даже животные сулят много пищи, но ведь возможны и новые микробы, против которых нет защиты.
Нет необходимости распространяться о пользе атомной энергии. Хотя после Чернобыля стало ясно, что безопасность — штука дорогая, но без АЭС уже не обойтись.
Можно бы ещё сказать о лазерах, что режут металл и помогают хирургам. Но беда, что они и ракеты могут взрывать на взлёте. Как гиперболоид инженера Гарина.
Впрочем, довольно ужасов. Обратимся к хорошему. Наука и технология уже сейчас способны практически решать почти все глобальные проблемы: ограничить рождаемость, увеличить производство пищи, сберечь ресурсы, реализовать термоядерный синтез. Труднее с загрязнением среды. Даже безотходная технология небезопасна. Единственный выход — стать сдержанными в потреблении. Быть может, радикальный успех в решении этой проблемы даст лишь генная инженерия, меняющая биологическую природу человека.
Вторая реальность — современный капитализм. Я уже не застал разговоров о мировой революции, но о загнивании Запада слышу до сих пор. Сколько можно! Знаю о капитализме достаточно: он жизнеспособен и динамичен, воспринял от нас социальные программы и получил мощные подпорки. Но главное — на 100 процентов мобилизовал НТП.
По части экономических основ капитализма у нас до сих пор преподаётся примитивная схема: эксплуатируют рабочий класс и прибыль кладут в карман. Да, каждый капиталист старается выжимать соки, но все вместе они заинтересованы в росте покупательной способности и производства. Профсоюзы ограничивают наглость хозяев, но стараются, чтобы те не разорились. Правительство между ними балансирует, социальными программами удерживает популярность, налогами и субсидиями регулирует экономику. Многопартийная система и демократия надёжно предохраняют от диктаторов и от разложения аппарата, разделение власти и пресса обеспечивают обратные связи.
Новации капитализма последнего времени: первое — частичная денационализация предприятий, переданных под контроль государства во времена правления социалистических правительств. Хотя по сравнению с нашими заводами государственные фирмы пользуются большей самостоятельностью, но многим оказалось трудно конкурировать с частными.
Второе: элементы демократизма внутри предприятий. Пример подали японцы — создали кружки по качеству. Рабочие стали чувствовать ответственность за производство. Эстафету приняли американцы. Появились рабочие советы во многих европейских фирмах. Хозяева стали вводить социальные программы по отдыху, спорту, а особенно по повышению квалификации. Эти новации несколько сгладили классовые противоречия, способствовали росту производительности и качества.
Ещё следует остановиться на науке. Государственную науку в США подтолкнул наш спутник в 1957 году. Американцы стали изучать русский опыт, отпустили деньги на НАСА, на Институт здоровья.
Наука в капитализме прежде всего свободна от нянек. Изучай, что хочешь, только найди деньги. В Штатах с этим не очень трудно. Именно оборудованием лабораторий, больше чем зарплатой, прельщают они «мозги» со всего мира. Существуют многочисленные фонды — государственные, благотворительные. Существуют лаборатории при университетах. Наконец, половина науки — прикладная, при фирмах. Чётко работает система контрактов. Пообещал исследовать, сделать, получить результат — рассмотрели эксперты, оценили, выделили деньги, заключили контракт. Закончил — уходи, если не придумал нового...
Отнюдь не идеализирую капиталистический строй: эксплуатация и неравенство. Да, эффективен, потому что зиждется на жадности и лидерстве. Основа его — индивидуализм, даже эгоизм. Вдохновляет ли на подражание эта вечная гонка конкурентов? Годится ли она как идеал человечества? Нет, потому что большинству граждан это тяжело и счастья не обещает. Кроме того, планета не выдержит такого сумасшедшего потребления ресурсов.
Капитализм — реальность, с которой приходится считаться. Объём производства в США вдвое больше нашего. Япония тоже нас обогнала. Но главное — превосходство в качестве продукции. Тут уж разрыв не на годы — на десятилетия...
Скажу так: мне тяжёло обсуждать третью реальность — наше общество. Сам я — его часть. Но что сделаешь? Обманами тешиться больше нельзя.
Экономика топчется на месте, и вообще директивное планирование осуществить невозможно при наличии 25 миллионов номенклатуры производимых изделий. В натуральном исчислении за 60 лет рост экономики только в 6 — 8 раз. По объёму потребления на душу населения мы находимся где-то в пятом-шестом десятке. Передовая наука — только физика и космос, остальные — отсталые. Социальная справедливость — сомнительная. Демократия, увы, была только фарсом. Социальные завоевания — широкие, но очень бедные. Теперь о морали. Пока ещё остаются экзотикой коррупция, мафия, рэкет, проституция, наркомания. Но, как говорится, вошли в быт алкоголизм, разводы, брошенные дети, «несуны», мелкие взятки. Грустная получается картина.
Но нет, не будем драматизировать. Никакая катастрофа нам не грозит. Жили при застое и не замечали. Бодренько шагали с лозунгами, боролись в соревнованиях, ордена и грамоты шли к круглым датам. Ну, не будем первыми... Вторые и третьи тоже живут. Это на худой конец. Но разве потеряна надежда на лидерство?
Без всякого подхалимажа скажу: путь выбран правильный. Только хорошо бы подкрепить его наукой. А то уже много раз «правильные» пути выбирали. И сворачивали на старые колеи. С философов надо бы спросить за изгибы идеологии. Впрочем, что с них взять? Вся эта наука работала «на вождя». Он изречёт, а команда начинает судорожно листать классиков и подбирать цитаты. Я уже пять вождей пережил, и всё, самое противоположное, делалось по Марксу и Ленину. Так и сложилась у меня крамольная мысль: нет теории человека и общества. И следующая: вот область для приложения моделей.
Эвристическая модель начинается с пересмотра гипотезы. Два возражения у меня имеются к философам, объясняющим эволюцию общества: недооценка биологической природы человека и предвзятое изучение истории.
Итак — человек. Почитаешь наших учёных, так получается: всё, что ниже глаз, — почти как у шимпанзе, а выше — продукт общества. Всё это весьма наивно. А без знания, каков человек, невозможно проектировать общественное устройство. В нашей литературе есть несколько ошибочных, на мой взгляд, представлений о человеке. Вот они.
Люди принимаются одинаковыми. В действительности диапазон различий по набору потребностей и силе характера примерно 1:3.
Воспитуемость считают почти безграничной. Из каждого можно воспитать ангелочка, и он ещё передаст своё ангельство потомкам. Это неверно. Однако степень воспитуемости неизвестна. Мы берём в своих моделях — 40 - 50 процентов.
Коллективизм в человеке сильнее индивидуализма. Как раз наоборот, человек прежде всего эгоист. Однако альтруизм ему присущ и воспитуем.
Биологические потребности как производные инстинктов на словах признаются, но в трактовках поведения ими пренебрегают. Да и сами потребности упрощают, сводят до простейших чувств: голод, секс, страх, агрессия. В то же время этологи и социобиологи нашли у стадных животных целую гамму общественных чувств с очень большой значимостью. Мы вводим в модель такие: потребность в общении, самоутверждение, лидерство. Но есть и полярная потребность — подчиниться авторитету сильного или группе. Ещё есть сопереживание и подражание, любознательность. Более того, мы допускаем биологические корни правдивости, справедливости и склонности к искусству. Не удивляйтесь, есть потребность в игре не только у детёнышей, но и у взрослых.
Ещё один предрассудок: бедные и угнетённые являются носителями самых высоких моральных ценностей и поэтому призваны принести их всему человечеству. Этому нет доказательств.
Гипотезу о человеке мы выражаем в модели личности, индивида или социальной группы. Комплекс моделей личности является главной составной частью модели общества. В ней отражены как его материальная эффективность, так и степень оптимальности по «уровню счастья граждан» (Уровень Душевного Комфорта — УДК в нашей терминологии).
Типовая модель личности не может быть очень подробной, поскольку трудно рассчитать значительное разнообразие социальных групп и типов, да и исходная информация слишком приблизительна. Однако главные психосоциальные закономерности модель должна отразить. В этой статье я ограничусь лишь схематическим изложением модели, отложив подробности до специальной работы.
В самом упрощённом виде модель выражается системой из четырёх алгебраических уравнений, которые графически представлены на рис. 1. На левом квадрате «труд — плата» показана шкала оплаты в условных единицах со стороны общества в зависимости от напряжённости труда, а также кривая его утомительности. На среднем квадрате «плата — чувства» выражены эмоциональные оценки платы и утомления. На правом квадрате суммированы «чувства — стимулы» от «платы» и «тормозы» от «утомления», выраженные как функции напряжённости труда. Оптимальное решение системы управления — указывается точка максимума суммарной кривой чувств (она отсекает на оси ординат УДК).
Этими квадратами-уравнениями продемонстрирован общий принцип модели личности: действия субъекта определяются шкалой «платы» за них со стороны общества и тем, как эта плата удовлетворяет его потребности.
Из множества чувств-потребностей мы выбрали для модели следующие: материальные — от голода до богатства, в зависимости от труда — заработка; безопасность — от тревоги при безработице до надежды на повышение; лидерство — от оценки личности со стороны общества в зависимости от «трудолюбия»; любознательность — от увлекательности труда; утомление — от его тяжести. И, наконец, удовольствие от полезности работы для общества.
Количество «приятного» или «неприятного» от платы по конкретной шкале, направленной на данную потребность, определяется двумя факторами: величиной платы и внутренней характеристикой потребности. В наших моделях она выражается тоже двумя показателями: значимостью и притязаниями. Значимость показывает, сколько приятного даёт та или иная потребность при её удовлетворении в сравнении с другими.
Второй показатель — «притязания», это та величина «платы», которую усреднённый индивид считает достаточной для «полного удовольствия». Графически это выражается наклоном характеристики «плата — чувство». Притязания — очень сложная и подвижная величина. При постоянном удовлетворении потребности кривая смещается вправо, и ранее достаточная «плата» уже не даёт прежнего удовольствия.
На двух левых квадратах кривыми «труд — плата» и «плата — чувства» определяется «выход», в данном случае — напряжённость труда. Правый квадрат модели представляет лишь аппарат графического решения комплекса уравнений «труд» — «плата» — «чувство», направленных на разные потребности. Однако он очень рельефно показывает характеристику — «точку» выхода, в данном случае — избранное напряжение труда. В этой точке кривая суммы чувств от удовлетворения всех потребностей (с плюсом и минусом) показывает перегиб — от повышения уровня приятного к его понижению.
По такому же типу можно смоделировать другие «выходы» модели: домашняя работа, творчество, отдых, развлечения. Чувства, которые стимулируют эти «дополнительные» виды деятельности, — те же биологические потребности и убеждения, но с другими значимостями и притязаниями. Удовольствие от отдыха — расслабление — стимулируется утомлением от работы, эстетическое наслаждение — от специальной, тоже биологической, потребности в «игре», общение — от сопереживания, самовыражения, лидерства. «Тормозами» служит прежде всего «конкуренция» со стороны главной рабочей деятельности, ограничивающей время и средства для развлечений, а также всеобщий закон адаптации — «надоело», «скучно», — требующий повышения притязаний.
Каждый вид деятельности вносит свой вклад в общий баланс Приятного и Неприятного. Так неприятная работа может компенсироваться программами отдыха, искусства, творчества. Ещё одно замечание: все модели учитывают фактор времени, память и предвидение.
В сфере особых общественных отношений единицей «выхода» являются высказывания и поступки «за» или «против» в адрес системы правления, идеологии или других социальных групп. Их мы измеряем по интенсивности — от обсуждения на кухне до уличных митингов. Общество на них отвечает ограничениями или поощрениями как административно, так и реакцией дружественных групп. Стимулами для высказывания являются потребность в общении и самовыражении.
Потребность высказываний возрастает с уровнем культуры. Их пресечение со стороны государства воспринимается как ограничение рефлекса свободы и вызывает недовольство. Это особенно касается интеллигенции. Правда, систематические ограничения могут привести к адаптации, к уменьшению притязаний и значимости свободы. Это еще и сейчас имеет у нас место.
Значение общественной деятельности для личности очень сильно зависит от организованности социальной группы. Эта положительная обратная связь со стороны сотоварищей может значительно усилить стимулы для высказываний. Так можно подойти к моделированию взрывных общественных движений, вплоть до революций.
Исследование модели личности уже в главной части — в сфере труда — даёт интересные результаты. Например, - люди с сильным характером способны напрягаться гораздо больше, чем слабые, — это выражается «тормозной» кривой утомления и количеством работы. В этой же кривой отражается тренированность работника. Если общество своими шкалами плат систематически не обеспечивает высокой нагрузки, кривая утомления смещается влево — человек уже не может сильно напрягаться даже при «доплатах». Интересны также и другие аспекты: например, поиск оптимального неравенства в шкалах «платы» с целью стимулировать труд через жадность и зависть.
Другое мое возражение нашим обществоведам касается трактовок общественной эволюции. Они полагают, что в её основе лежит только развитие производительных сил, за которым закономерно изменяются производственные отношения, выражающиеся в идеологиях и социальном устройстве. Пока землю копали палкой, был первобытный строй, бронзовой мотыге соответствует рабовладение, сохе — феодализм, паровой машине — капитализм, а электричеству — переход к социализму. «Надстройка» определяется базисом. История не подтверждает этого тезиса. Полагаю, что идеологии изобретаются так же, как и средства производства. На каждой стадии развития техники существовало значительное разнообразие общественных систем. Они основывались на различных представлениях о справедливости распределения власти и собственности.
И ещё одно замечание: упустили исторический опыт организации управления. Первое — необходимость обратных связей. Без них общество деградирует. Винер сказал о тоталитарном государстве: «В ответ на сигналы обратной связи оно реагирует уничтожением их носителя». Мы долго были в подобном положении. Второе — разделение власти между независимыми органами, контролирующими друг друга, исполнительной, законодательной, судебной. Без этого единовластие почти неизбежно.
Я не могу удержаться от удовольствия привести древнейший «Кодекс тиранов», который будто бы описал Аристотель (я нашел его у Бертрана Рассела в «Истории западной философии»).
«1. Не позволять выдвигаться достойным. Даже казнить. 2. Запретить совместные обеды (считай — «отменить свободу собраний»). 3. Содержать шпионов. 4. Давать обещания лучшей жизни в будущем. 5. Строить общественные сооружения, чтобы держать людей занятыми. 6. Вести войны (или готовиться к ним), так как при этом народ нуждается в единовластном руководителе».
Как видите, звучит вполне современно — подходит и Гитлеру, и Сталину.
Общество, как и человек, нуждается в непредвзятом исследовании. Прежде всего это касается социальных групп и сообществ. Их биологические корни — в стае, которая в природе выступает как некая система, со своей иерархией подчинённости, распределением ролей, обучением, воспитанием детенышей, ритуалами, групповым поведением. Нет оснований отрицать эти генетические закладки в сообществах людей. Однако надстройки на этом фундаменте могут быть весьма значительные, вплоть до искажения биологических основ.
С речью, например, связано формирование новых чувств, вставших рядом с биологическими. Одно из них — «чувство правды» и потребность в правде. Её можно представить как соответствие моделей слов моделям образов. У животных тоже присутствует механизм внешнего выражения чувств мимикой, позой, звуками. Они служат сигналами для общения. Когда появилась речь, потребность самовыражения реализовалась в словесных высказываниях, правдиво отражающих образы и чувства. Понадобилось творчество, чтобы изобрести ложь, однако она осталась внутренне неприятной. И ещё: у человека существует потребность верить, то есть считать, что словам соответствуют образы или факты, даже если они не могут быть непосредственно восприняты.
Итак, в деятельности сообществ людей можно выделить те стимулы и тормозы, что и у индивидов: биологические потребности, усиленные или приторможенные воспитанием, и убеждения от идеологии — систем продуманных, натренированных и распространённых в обществе правил и ценностей, определяющих индивидуальное и коллективное поведение членов группы. Эти идеологии могут ближе или дальше отходить от биологических потребностей, могут даже совсем их извращать.
Значение науки в изучении идеологии до недавнего времени было минимальным. И это плохо. Мне кажется, что именно наука должна дать непротиворечивый комплекс моделей, объясняющих правила оптимального — для природы и человека — управления обществом.
Аппаратом научно-технического подхода к изучению общества должны стать модели.
Я исследовал модель (рис. 2) предельно упрощённого общества. Его составляли четыре основные части:
1. «Фонды», в которых воплощены средства производства.
2. «Народ», то есть модели обобщённых личностей социальных групп.
3. «Управляющие», под которыми имелись в виду хозяева при капитализме и «директора» при социализме.
4. «Правительство» — высшие эшелоны власти. Все части объединены связями, отражающими циркуляцию «вещей», действий и информации.
Если изучить, как работает такая упрощённая модель, к примеру, при нашей административно-командной системе, то обнаружится много любопытного. Экономический прогресс общества не отрабатывается в результате борьбы интересов действующих лиц схемы, а задаётся планом. Он составляется, исходя из идеологических представлений о приоритетах: обороны, всеобщей занятости, ограничений, полного охвата граждан социальной помощью. Нацеленность на будущее, в ущерб настоящему, реализуется максимальным приростом фондов группы «А» и ограничением потребления. Первоначально все эти показатели задаются не очень квалифицированно, реализуются административными мерами и пропагандой, и лишь потом коррегируются обратными связями.
Разумеется, в выборе приоритетов наращивания и распределения продуктов производства участвуют не только идеология, но и биологические потребности. Так, лидерство работает на максимум прироста фондов, страх толкает на вооружение, сопереживание — на повышение доли социальных расходов, жадность — на выделение привилегий элите и т. д.
При административной системе, усиленной репрессиями, высказывания недовольства пресекаются и практически не являются «входом» на правительство. Главным «входом» на модель «управляющего» является благорасположение правительства. Оно замыкается на чувства страха — репрессируют! — и надежды — повысят!
«Выходом» управляющих являются административные усилия, которые должны замыкаться на выполнении планов. Вот здесь и кроется ущербность, так как срабатывает принцип: «План во что бы то ни стало». Это значит, во-первых, растет «вал», во-вторых, снижается качество, в-третьих, не обновляется продукция, в-четвёртых, увеличиваются фонды и рабочая сила.
Вся административная система построена на контроле показателей сверху вниз. Разумеется, при огромной номенклатуре изделий и принципе распределения взамен торговли контроль качества невозможен: нет столько контролёров и нет стимулов для них. Когда действует рынок, контролёром является покупатель, имеющий возможность выбора, т. е. контролёров больше, чем производителей. На изготовление предмета при низком качестве нужно затратить труда на 20 — 40% меньше, чем на тот же предмет высокого качества. Такой коэффициент следует обязательно вводить, когда мы подсчитываем производительность нашей системы в сравнении с западной.
Важным тормозящим фактором административной системы является практика формирования элиты путём кооптации: начальники подбирают себе преемников с уровнем интеллекта и морали ниже, чем их собственные. При смене нескольких поколений элитная группа оказывается ниже, чем «базовый» слой. Противодействовать этому можно только демократией — выдвижением и выбором лидеров «снизу».
Обратимся к модели личности трудящихся — к «народу». Царит уравниловка, и можно получать зарплату, почти не работая. Безработицы нет. Условия выдвижения определяются анкетой и личными отношениями. Контроль качества труда со стороны управляющих заведомо ослаблен, чтобы получить «вал». Зато много идеологической пропаганды... Это приводит к торможению биологических стимулов: жадности, зависти, лидерства и страха, не компенсируемых «сознательностью» из-за адаптации к лозунгам. Всё вместе ведёт к понижению напряжения труда и способствует детренированности. В сочетании с устаревшими фондами это выражается низкой производительностью труда.
Эти явления наглядно демонстрируются на простой эвристической модели. Спрашивается, зачем она нужна, если логика так предельно проста? Отвечаю: для формализации гипотезы, математического представления качественных факторов, исследования модели при разных заданных психологических характеристиках. И самое главное — для постановки задач конкретным исследованиям.
Дальнейшее усложнение модели было направлено в сторону детализации экономики, разделения части квадрата «народ» на социальные группы и на типы характера — сильные, средние, слабые. Без этого модель слишком обща. Часть такой работы проделана.
Общие результаты сравнительных расчётов экономики получились такие. Темпы роста при социализме в виде накопления фондов в начале пути обгоняют капитализм — за счёт планового низкого потребления, а не высокой производительности труда. Постепенно рост замедляется, по мере выветривания стимула от убеждений, развития детренированности и возрастающих требований трудящихся на повышение уровня жизни. Не следует думать, что ухудшение показателей экономики неуклонно прогрессирует. В конце концов наступает некоторое равновесное состояние, хотя отставание от капитализма продолжает нарастать.
Однако нас больше интересует сравнение психологических показателей, то есть УДК разных типов и групп населения. Естественно, что мы получили различные цифры для капитализма и социализма. Люди сильного типа в капитализме имели максимум приятного во всём, кроме тревоги за будущее. Наоборот, слабые типы оказались несчастными, потеряв очки по всем чувствам.
В социалистическом обществе проиграли люди сильного типа; они не могут удовлетворить свои притязания, не могут себя реализовать. Граждане слабого типа имеют преимущества перед той же группой в капитализме, гораздо меньше тревожась за будущее и не притязая на богатство. Капитализм как раз воспитывает большие притязания. Они сами по себе хотя и не приносят счастья, но стимулируют напряжение по его достижению. Прогрессивные шкалы плат позволяют реализовать стимулы. Когда сильные люди в социалистической системе проигрывают в счастье, то это не очень сильно отзывается на средней для всего общества величине УДК. Их удельный вес невелик. Тем не менее потери, которые несёт общество, непропорционально больше, потому что не менее половины творческого и «организационного» потенциала общества сосредоточено именно в этих 10% сильных людей.
Таким образом, наши упрощённые модели не позволили сделать вывод о преимуществах одной из систем, если смотреть по среднему УДК. Если же исходить из «равного права на счастье», то социализм получается более оптимальным... Впрочем, это слишком поверхностный вывод. Дело в том, что за пределами нашей модели осталась природная среда. В конечном итоге именно она, природа, её сохранение являются главным критерием оптимальности идеологии и общественного устройства в глобальном масштабе.
Разумеется, данные, которые мы получили после небольшого круга исследования эвристических моделей ни в коем случае не следует считать за факты. Это всего лишь гипотезы, выраженные в цифрах. Но они должны стимулировать исследования.
Ставится вопрос о степени обобщённости модели, достаточной для конкретной цели её использования. Да, составить модель общества, начиная с отражения психики всех граждан, невозможно. Но ведь закономерности общества определяются гораздо более крупными структурами-технологиями, государственным устройством, особенностями идеологий, психологией социальных групп. Подобная обобщённая модель позволит выявить характерные черты различных типов государств, учесть роль биологии человека и НТП. В принципе модель позволит найти области оптимальности идеологии для обществ с разным и сходным уровнем экономики.
Но можно ли считать столь обобщённые модели пригодными для дальнего прогнозирования? Трудно ответить. Одно ясно — у науки об обществе нет другого пути, кроме этого: гипотезы, эвристические модели, целенаправленные исследования. Так мы подошли к идеалам.
У людей есть потребность верить в идеалы и авторитеты. Потому и требуются идеалы, что действительность любого общества полна недостатков и люди во все времена мечтали их радикально устранить. Как известно, ни одна мечта ещё не осуществилась.
Идеалы основаны на вере. Чем человек становится разумнее, тем больше он ищет доказательств истины. Если идеалы вступают в противоречия с действительностью, они низвергаются и часто меняются на противоположные. Это очень болезненно.
Поэтому нужны идеалы реальные. Фактически они уже не заслуживают своего названия и превращаются в компромиссы. Перечислю противоречия нашего времени, требующие компромиссного решения.
Экспансия жадного и могущественного человека угрожает биосфере. Нужно ограничивать потребление. Компромисс.
Нетерпимость идеологий не только чревата войной, но и мешает договориться о защите природы. Нужно искать платформу для компромиссов.
Неравенство является сильным стимулом прогресса, но в то же время служит источником недовольства слабых. Нужен компромисс внутри идеологии.
Реальные идеалы нашего общества, порожденные компромиссами, в значительной степени уже сформулированы в документах партии. Однако это не значит, что к ним нечего добавить. Попытаюсь изложить своё мнение по пунктам.
1. Да, недопустима эксплуатация. Нужно добавить: не только экономическая, но и моральная. К ней относится и «технологическая», вызванная служебным подчинением. Уменьшить её можно только демократией и высоким уровнем морали. Нельзя унижать человеческое достоинство.
2. Труд есть обязанность, а не потребность. Он — источник богатства, прогресса и тренировки. Для стимуляции труда не избежать неравенства в доходах и даже безработицы.
3. Регулировать размеры имущества необходимо, чтобы ограничивать жадность и зависть. Но собственность желательна гражданину для того, чтобы чувствовать себя независимым от государства, особенно если оно является основным работодателем.
4. Конституция должна обеспечить гражданские права в полном объёме, включая и свободу ассоциаций, однако при соблюдении принципа социализма.
5. Необходимо восстановить в правах общечеловеческую мораль. В современном хрупком мире любая «борьба» стала опасней.
6. Охрана природы должна стать моральной категорией. Угроза экологической катастрофы, несмотря на её неопределённость во времени, уже воспринимается реально.
7. В сфере экономики единственно возможный вариант — рынок и конкуренция самоуправляющихся предприятий с государственным регулированием, обеспечивающим защиту природы, социальные программы и препятствующим монополиям производителей.
Всё перечислил, перечитал и почувствовал, что чего-то не хватает, может быть, главного. Видимо, это главное — доброта, доброжелательное отношение к людям. Больше отдавать и меньше требовать. Если это есть, то любое неравенство будет сглаживаться, если нет, то ничего не поможет: ни общение, ни совместный труд, ни знания, ни искусство, ни даже вера в бога.
Для духовной жизни в человеке есть биологические корни — в потребности общения, сопереживания, самовыражения, любознательности и творчества. Но не будем фантазёрами: альтруизма мало в человеческой природе, а эгоизма много. Следовательно, когда говорится об идеалах, нужно выбирать такие координаты общества, которые способствуют воспитанию и поддержанию духовного начала в человеке. Видимо, ими являются демократия и социализм.
Социализм, общественная собственность на средства производства — это преимущество не экономическое, а только моральное. Хозяин всегда лучше управляет, чем коллектив. Но мораль — дороже. Подчиняться хозяину — унизительно, а начальству от общества — нет.
Однако преимущества хороши только, когда малы недостатки. Поэтому нашему обществу просто необходима высокая научно-техническая и экономическая компетентность. В противном случае выигрыши в «качестве жизни», порождённые эффективностью капитализма, пересилят наши моральные плюсы. Не надо забывать об эгоистической сущности человека. Тем более что мы ещё не доказали наши добродетели и уже успели изрядно попортить природу. Так мы подошли к перестройке.
Что в ней главное — демократия или ускорение? Думаю, ускорение. Без него демократия теряет смысл — будет нарастать отставание и недовольство. Гласность, права — это в основном для интеллигенции. Которая, впрочем, о магазинах тоже не забывает. В экономике пока дела идут туго. Попытаюсь назвать причины, исходя из природы человека. Первая — всеобщая детренированность.
Причина детренированности — командная экономика. Не работал универсальный регулятор — рубль. Начальники для своего благополучия «выбивали» низкие планы и дополнительные штаты. А когда стало мало рабочих, усилилась «выводиловка». Множество людей теперь не только не хотят работать, но уже и не могут. Не секрет, что напряжение труда у нас в два раза ниже, чем на Западе. Соответственно, и производительность, и уровень жизни. Если учесть негодное управление да вычесть военную технику, откуда же взяться богатству?
Вторую причину я бы осторожно назвал эрозией идеологии. Общечеловеческую мораль выбросили как буржуазную, а вера в социализм, призванная её заменить, сильно уменьшилась из-за лжи и падения уважения к начальству.
Нужны стимулы, Где их взять? Что говорят психология и модели? Самое простое — повысить плату за напряжённый труд. Но её нужно обеспечить товарами, причём хорошими. Для хороших товаров требуются новые машины. Их должны сделать машиностроители, но для машин нет хороших материалов и даже проектов, а для проектов совсем мало хороших конструкторов. Нужно ещё, чтобы на машинах добросовестно и квалифицированно работали, а работать отвыкли. В общем, цепочка с товарами растянется на годы. А пока прибавка зарплаты не побуждает напрягаться вдвое - втрое.
В капитализме важнейшим стимулом, хотя и со знаком минус, является страх перед безработицей. Боюсь, что и нам совсем без него не обойтись. В Югославии и Китае социализм не рухнул, выстоит и у нас. Не нужно заблуждаться — мы держим десятки миллионов работающих безработных. Если малая часть их получит пособие вместо гарантированной зарплаты, дисциплина труда сразу поднимется.
Ещё один стимул заложен в новой системе организации труда и экономики. Это хозрасчёт, аренда и коллективный подряд. Маленькая группа вполне «биологична». Она выступает и как хозяин оборудования, и как борец за выгоду, и, самое главное, в ней действует коллективистская сторона сущности человека: потребность в уважении со стороны близких и совесть перед товарищами.
Быстро активизировать наше общество невозможно, поскольку темп упирается в биологические особенности человека: тренировка требует времени так же, как и восстановление идеалов, морали и авторитета руководителей.
Общая линия партии — «больше демократии — больше социализма» с раскрепощением индивидуальных интересов — не вызывает сомнений. Но её конкретное воплощение, на мой взгляд, требует серьёзного научного подкрепления, И ещё одно: не следует обещать, что через 2 — 3 года положение с товарами и продовольствием радикально улучшится. Боюсь, что понадобится 7 — 10 лет. Трезвую правду с хорошим разъяснением народ способен понять и принять, обман же вызывает раздражение и окончательно подорвёт веру в социализм.
Начав эту статью с грустных реальностей, я заканчиваю её призывом к интеллигенции: давайте вложим свой труд в дело непредвзятого изучения человека и общества, без помощи науки у человечества нет надежды на выживание.