ЗАРИСОВКИ к 7-му АРКАНУ ТАРО

114. БИБЛИОТЕКА. СТАТЬИ.

Владимир Микушевич «Дух дышит, где хочет»

Ж. «РОДИНА» 4-5/2002

Никто не назовет Гоголя апологетом еврейства. В «Тарасе Бульбе» он описывает еврейский погром без особенного сострадания к его жертвам, хотя сочувствие проскальзывает в словах писателя: «Бедные сыны Израиля»... Конечно, подобные картины «оправданы» исторической правдой. «Они были порождение тогдашнего, грубого, свирепого века», — скажет сам Гоголь, готовясь описать мучительную казнь Козаков. Но, охотно указывая на явную неприязнь Гоголя к евреям, упускают из виду одно обстоятельство. За голову Тараса обещано польскими властями две тысячи червонных. Чуть ли не весь еврейский квартал Варшавы обсуждает дело Тараса, приехавшего освобождать Остапа. Но что бы Гоголь ни говорил о «жидовском» корыстолюбии, ни один из евреев не предает козака-рыцаря,так что на городской площади Тарас имеет возможность крикнуть своему гибнущему сыну своё знаменитое «Слышу», причём стоящий рядом Янкель побледнел как смерть, но всё-таки не выдал Тараса. Если историческая правда в жутком описании еврейского погрома, историческая правда и в том, что при всех неприглядных особенностях своего быта, как он представлен Гоголем, на предательство евреи не идут. От своей веры, от своего рода и племени отрекается как раз истый прирожденный козак Андрий, совершающий то, на что ни один из «бедных сынов Израиля» не способен, что для автора, как ни странно, само собой разумеется.

Представляю себе вопрос, уже зашевелившийся в сознании иного читателя: а был ли Гоголь русским писателем? Не знаю, удовлетворит ли такого проницательного читателя, как говорил Чернышевский, мой ответ, но на этот вопрос я ответил бы так: в русской культуре Гоголь представляет украинскую культуру, а в украинской — русскую. У Гоголя не встречается слово «погром», которому предстояло ещё стать международным наряду со словами «колхоз» и «спутник». Ирония или правота истории в том, что места и местечки, где разразились наиболее позорные, наиболее кровавые еврейские погромы, входят в состав государств, объявивших свой суверенитет и оказавшихся за пределами нынешней России (чуть было не написал: слава Богу!), но ядовитый клубок проблем, вызывавших еврейские погромы, все еще катится и в пределах государства Российская Федерация, даже там, где и евреев-то практически не осталось.

Правда, при этом следует вспомнить, что никто не высказался против погромов с такой непреклонной, недвусмысленной ясностью, как Святейший, Православнейший Патриарх Тихон: «Доносятся вести о еврейских погромах, избиении племени, без разбора возраста, вины, пола, убеждений. Озлобленный обстоятельствами жизни человек ищет виновников своих неудач и, чтобы сорвать на них свои обиды, горе и страдания, размахивается так, что под ударом его ослепленной жаждой мести руки падает масса невинных жертв». Патриарх Тихон прямо обращается к тем, кто и сегодня продолжает искать виновников своих неудач: «Православная Русь, да идёт мимо тебя этот позор. Да не постигнет тебя это проклятие... Помни: погромы — это торжество твоих врагов. Помни: погромы — это бесчестье для тебя, бесчестье для Святой Церкви»¹.

Православная Церковь всегда выдвигала деятелей, не жалевших усилий, а иногда и жертвовавших собой, чтобы её миновал этот позор. Когда разбиралось в Киеве так называемое дело Бейлиса, в его защиту решительно выступил профессор Киевской Духовной академии Александр Александрович Глаголев, а сын его, православный священник, во время нацистской оккупации прятал евреев. Почему-то забывают, что в передовой, либеральной Франции, слывущей колыбелью свободомыслия, Дрейфус был приговорен к пожизненной каторге, несмотря на протесты «прогрессивной интеллигенции», и реабилитирован лишь через двенадцать лет, а в реакционной православной Российской империи Бейлис был всё-таки оправдан, дело длилось два года и семь месяцев. В связи с делом Бейлиса не может не всплыть имя моего любимого писателя В. В. Розанова, писавшего в те годы не только статьи в поддержку обвинения, но и книгу под названием «Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови». Характерно, однако, что книга Розанова вышла лишь в 1914 году, то есть после оправдания Бейлиса, и я позволю себе предположить, памятуя об артистической, «ставрогинской», розановской амбивалентности: Розанов писал свои тогдашние статьи и свою книгу именно потому, что в глубине души был совершенно уверен в оправдании Бейлиса. А если бы Бейлис был всё-таки осуждён, представляю себе, какими негодующими статьями разразился бы незабвенный Василий Васильевич, ибо такой апологетики еврейства и его обрядов, иногда весьма неаппетитных, с точки зрения цивилизованного либерала, я не встречал ни у одного еврейского писателя. В том же, 1914 году Розанов пишет в своем «Мимолётном» (интимнейшие записи): «Для «почитанья» (на сон грядущий) — Талмуд. Прочей «интеллигентности» мне совсем не нужно». Здесь мы прикасаемся к сокровенной сердцевине еврейского вопроса. «Ты и Христа распял, проклятый Богом человек!» — в ярости кричит Тарас Бульба Янкелю, недавно спасённому им же самим от расправы. До последнего времени это обвинение было самым распространенным объяснением неприязни или даже ненависти к евреям. Между тем еврейский вопрос с явной тягой к его окончательному решению в духе, предвосхищающем Гитлера, возник задолго до Рождества Христова: и в Египте, и в Царстве Персидском, о чём повествуют библейские книги «Исход» и «Есфирь». Именно в книге «Есфирь» ненавистник евреев Аман предлагает царю Артаксерксу совершенно четкую формулу «окончательного решения», обосновывая его аргументами, не изменившимися с тех пор: «есть один народ, разбросанный и рассеянный между народами по всем областям царства твоего; и законы их отличны от законов всех народов, и законов царя они не выполняют; и царю не следует так оставлять их. Если царю благоугодно, то пусть будет предписано истребить их, и десять тысяч талантов серебра я отвешу в руки приставников, чтобы внести в казну царскую» (Есфирь, 3,8-9). Очевидно, Аман собирается внести в царскую казну еврейские богатства, а не свои собственные. В словах Амана отчетливо вырисовываются главные направления еврейского вопроса: рассеянье, неповиновение законам государства, чрезмерное богатство. Дан и ответ на этот вопрос: истребление такого народа, геноцид, как сказали бы теперь. Но есть у Амана один особый аргумент, и он-то здесь явно решающий. Народ этот не просто не выполняет законов царя, у него есть свои законы, и законы эти отличны от законов всех народов. Вот в чём суть проблемы. В те времена закон мог быть только религиозным законом. Человек соглашался повиноваться только высшему началу, и, на мой взгляд, он был в этом прав. Само собой разумелось, что у каждого народа свои боги. Иноплеменнику иногда запрещалось, а иногда, напротив, предписывалось молиться и приносить жертвы этим богам, если он живёт среди их народов и обязан чтить их законы. Такие религии народов или языков соответственно называются языческими. Гёте называл их этническими религиями. Но израильский народ, согласно своей религии, не мог чтить иных богов, которые во всеуслышание объявлялись мерзостью. Истинным Богом, причём Богом единым и единственным, был Бог Ветхого Завета, давший Своему народу Свой закон. Вот почему этот закон отличен от законов других народов, признающих существование других богов с другими законами. Очевидно, если Бог один, то он Бог для всех народов, и закон Его всемирен. Такова была мировая религия Ветхого Завета, исповедуемая Авраамом, Исааком, Иаковом, а также Моисеем и Давидом. Но очевидно и другое. Когда народ Израиля заселяет обетованную Землю, в нём пробуждается не всегда осознанная, но тем более сильная тоска по своей отдельной этнической религии. Иногда эта тоска проявляется в неприкрытом идолопоклонстве, в блуде с иными богами, беспощадно обличаемыми ветхозаветными пророками, чьи книги остаются священными в иудаической традиции, хотя некоторые проклятия пророков таковы, что иной современный юдофоб, щеголяющий культурным лоском, поперхнется, повторяя их. Но кроме грубого идолослужения, восходящего к экстатическим пляскам вокруг золотого тельца в пустыне, постепенно усиливается другая тенденция, более утонченная и потому более соблазнительная, хотя иудейские вероучители вряд ли могут с этим согласиться. Мировая религия Ветхого Завета, религия Авраама и Моисея, всё более навязчиво и непримиримо начинает выдаваться за этническую религию избранного народа, так что вера в единого истинного Бога подменяется родовой принадлежностью к избранному народу и сам культ Закона всё больше начинает определяться такой этнической принадлежностью, а не верой. В этом пункте, как ни странно, происходит разрыв иудаизма с религией Ветхого Завета, формально превозносимой и чтимой; наряду с Пятикнижием появляется Талмуд, весьма совершенный свод этнической религии, любимое чтение В. В. Розанова. Но уже задолго до Талмуда даёт себя знать неприязнь к народу, называющему других богов, а, следовательно, также их почитателей, другие народы мерзостью и в то же время, фактически в духе самих этих народов, отказывающему им в почитании своего Бога, в отличие от других богов провозглашаемого единственным истинным Богом. Прозелитизм не то чтобы запрещается, но постепенно перестает быть существенным элементом иудейской религии, что другими народами воспринимается как узурпация, своего рода приватизация Бога. Мировая религия Ветхого Завета вынуждена в иудаизме функционировать как родовая, как этническая, для чего она не предназначена, что придаёт самому иудаизму судорожную напряжённость, выражающуюся в различных толках и сектах от ессеев до хасидов.

Здесь мы соприкасаемся с личностью и учением Христа. Владимир Соловьёв пишет: «И что больше и важнее всего. Он Сам, преданный и убитый иудеями Богочеловек Христос, Он Сам, по плоти и душе человеческой, был чистейшим иудеем». Надо сказать, что по вопросу об иудействе Христа у самих «чистейших иудеев» было своё мнение, и в данном случае приходится признать его авторитетным. Иудеи прямо говорят Ему: «... не правду ли мы говорим, что Ты Самарянин и что бес в Тебе?» (Иоанн, 8,48). Иными словами, они считают Иисуса иноплеменником и иноверцем (боги других народов — идолы или бесы, согласно псалму 95), и Владимиру Соловьёву вряд ли удалось бы переубедить их. Лично я считаю бессмысленным вопрос об этнической принадлежности вочеловечившегося Бога. С таким же основанием можно считать Христа чистейшим русским, как и считает Его русский фольклор, присоединяя к Нему царя Давыда и Деву Марию². Вочеловечившийся Бог принял на Себя (в Себя) всю полноту человечности и принадлежит в этом смысле всем народам и всем расам. Здесь православный корень русской всечеловечности, символ которой — Пушкин, говоривший об «Африке моей». Ненавистью к тем, кто распял Христа, часто маскируется этническая ненависть к Самому Богочеловеку, ненависть, ничем не отличающаяся от ненависти книжников и фарисеев. Паскаль писал о духовных иудеях, которые суть христиане Ветхого Завета, и о плотских христианах, которые являются иудеями Нового Завета. Такие иудеи, вернее фарисеи Нового Завета, охотно предпочли бы Христу кого-нибудь другого, какого-нибудь вождя, пусть даже этот вождь — Антихрист.

Паскаль убедительно доказывал, что у истинных иудеев и истинных христиан одна и та же религия. Вопрос в том, где они и кто они, эти истинные иудеи и истинные христиане, действуют ли они в истории. Правота Паскаля не подтверждается никакими межконфессиональными диалогами. Диалоги вообще ведут в лучшем случае к взаимопониманию, а никак не к торжеству той или иной истины. Для христиан Мессия, возвещённый Ветхим Заветом, — Иисус Христос. Он уже приходил, и ожидается второе Его пришествие, завершающее мировую историю. Иудеи всё ещё ждут своего Мессию, и какими бы гуманистическими концепциями и новшествами ни обрамлялось это ожидание, миссия Мессии (невольная игра слов) всё-таки чисто этническая. Он приходит к иудеям и ради иудеев, что вызывает подчас у христиан опасение, не Антихрист ли это. Но подобные опасения решительно опровергнуты апостолом Павлом, определенно говорящим: «Весь Израиль спасётся» (Рим. 11, 26), что было бы невозможно, если бы иудейский Мессия пришёл и оказался Антихристом. В то же время «весь Израиль» не означает «все израильтяне». Апостол говорит не о записи в паспорте и не о гражданстве двойном или одинарном; он говорит о некоей таинственной общности, предстоящей Богу: «Если начаток свят, то и целое; если корень свят, то и ветви» (Рим. 11,16). Стало быть, спасает всё-таки святость, а не этническая принадлежность.

Но здесь выдвигается характернейший вопрос нового времени: не отбросить ли всю эту обветшалую религиозную казуистику и не зажить ли в мире и согласии, руководствуясь всечеловеческими либеральными ценностями? Мы уже видели, к чему это приводит: «Эмансипация евреев в её конечном значении есть эмансипация человечества от еврейства». Эти слова принадлежат не Геббельсу, не Розенбергу, а Карлу Марксу³. В XX веке эти слова приобрели смысл, какой, быть может, и не придавал им склонный к мессианству провозвестник атеистического гуманизма: окончательное решение еврейского вопроса. Православный мыслитель князь Евгений Трубецкой в своей последней статье написал: «Нередко в форму шовинистических еврейских погромов облекались те самые социальные инстинкты и аппетиты, которые потом нашли себе удовлетворение в большевизме»⁴. Распространение либеральных общечеловеческих ценностей, пропаганда всеобщего мира привели к мировой войне, сопровождающейся массовым уничтожением людей под соответствующей идеологический аккомпанемент. История предшествующих эпох была историей религий, вроде бы непримиримо противостоящих друг другу, но культура, духовные и материальные ценности, в конце концов, плоды этого противостояния. Дело в том, что представители разных религий, хоть сколько-нибудь верующие, не приходя к согласию, понимали друг друга, помнили, что в них и над ними Бог, чья воля непостижима, но перед Ним придётся отвечать каждому. Отказ от веры при формальном согласии уничтожает подобное взаимопонимание. Реакцией на происходящее становится фундаментализм, воинствующая религиозность без веры, так что все ведущиеся ныне войны религиозные, хотя участники их, как правило, не считают себя верующими. «Духа не угашайте», — предостерегал апостол, а в мире происходит невиданное угашение духа, но и от него спасает Дух, который дышит, где хочет.

Примечания

1 .См.: Вострышев Михаил. Божий Избранник. М. 1991.С.91.

2. См. мою статью «Геноцид в подсознании и в сознании современного человека»//Ной. 1992. №2.

3. См. об этом: Микушевич В. Власть и Право. М. 1998. С. 38.

4. Трубецкой Е. Н. Смысл жизни. М. 1994. С. 403.